Картер Браун - Жена на уик-энд

– Тогда с вашего разрешения я отправлюсь в Нью-Йорк.

– Ну это же безумие! – горячо воскликнула она. – В такую погоду даже собак из дома не выпускают! Посмотрите в окно!

Я послушно покосился на ближайшее окно и увидел только водопад, бьющий в стекла, и ветки деревьев, раскачивающиеся на ветру.

– Сейчас я приготовлю выпить, – продолжала она. – Если бы вы знали, как я обрадовалась, узнав о возвращении Фредерика. У меня прямо камень с сердца свалился. Такое событие необходимо отметить.

Было бы глупо игнорировать это предложение, особенно учитывая нынешние климатические условия.

– Уговорили, – кивнул я.

– А что будете пить?

– Что предложите.

– Тогда подойдите к бару и выбирайте сами.

Я с видом знатока стал разбираться в содержимом бара. Особенно меня привлекла непочатая бутылка виски двадцатилетней выдержки. Этот напиток был достоин столь торжественной ситуации.

Джен стояла у окна, вперив взгляд во тьму.

– Обожаю грозу, – сказала она. – Какое упоительное зрелище!

– А мне гроза вовсе не нравится, – проворчал я. – Особенно, когда она мешает спать.

– Начинайте, Дэнни, – она повернулась и пошла к дверям. – Не жалейте виски, но и мне немного оставьте.

Она исчезла, и через несколько секунд я услышал, как хлопнула входная дверь.

Мне ничего не осталось, как сидеть на диване и в одиночестве потягивать виски. Я порядочно преуспел в этом деле, когда Джен вернулась. Мокрые локоны облепили лицо, лифчик и шортики промокли насквозь, дождевая вода стекала на пол.

– Это что-то волшебное! – воскликнула она. – Таким, наверное, будет конец света. Я ощущала себя настоящей ведьмой. Будь у меня под рукой метла, – кажется, взлетела бы на ней к небу.

– Если вы сейчас не разотретесь полотенцем, то заболеете пневмонией и попадете в общество ведьм совсем другим путем.

– Ох, вы напрочь лишены романтики, Дэнни. – Оставляя на паркете мокрые следы, она приблизилась к дивану. Высокомерная леди, гордая происхождением от пионеров с "Мэйфлауэра", испарилась как тень. – Впрочем, это беда всех мужчин. Они так прозаичны. Их, наверное, портит работа. Мы же, женщины, совсем другие. Налейте мне стаканчик. Он согреет меня лучше любого полотенца. – Она насмешливо сощурилась.

Я не мешкая исполнил ее просьбу и был приятно поражен прытью, с какой светские дамы глушат крепчайший виски.

– Еще? – спросил я.

– Немного погодя, – на ее губах вдруг появилась циничная улыбка. – Я хочу признаться вам в одной вещи, Дэнни. Это опять же относится к странностям женской натуры. Теперь, когда я узнала, что Фредерик в безопасности, я всего лишь презираю его за эту связь с Карен. Более того, я намерена ему отомстить...

– Вот как... – равнодушно заметил я.

Джен повертела в руках пустой стакан и заявила:

– Хочу еще!

– Сейчас налью. Но вам все же не мешает переодеться. У вас все тело покрылось гусиной кожей. Снимите мокрые вещи.

– В самом деле, – Джен глянула на свои ноги. – Ждите меня здесь. Я быстро.

Она ушла, а я погрузился в созерцание дождя. В нем действительно была какая-то первобытная, завораживающая сила.

Внезапно меня окликнули по имени. Я обернулся и увидел Джен, стоящую в дверях. Если она хотела поразить меня, то добилась своего – у меня даже челюсть отвисла.

– Что с вами? – она сделала ироническую гримасу. – Что-то не так? Вы ведь сами велели мне снять мокрые вещи.

Она действительно сняла с себя все мокрые вещи, но забыла надеть сухие, за исключением разве что голубого полотенца, закрученного на голове замысловатым тюрбаном. Она была так же гола, как Афродита в момент своего рождения из пены – маленькие твердые груди, узкие, но тем не менее аппетитные бедра, тонкая талия.

– Почему вы так удивленно смотрите на меня, Дэнни? – шаловливо спросила она. – Разве вы не знали, что женщины созданы для любви?

– Догадывался, – ответил я. – Но беда в том, что я не создан для вас, миссис Рэндольф.

– Как вы сказали?

Она замерла, словно не веря своим ушам.

– Возможно, для столяра это была бы чертовская удача, но детективы не занимаются любовью с клиентками. Нам платят не за это. Обольщение не состоялось, миссис Рэндольф.

Она вздрогнула, будто я закатил ей пощечину, и закричала:

– Вон отсюда! Убирайтесь немедленно и не смейте показываться мне на глаза. – Затем ничком бросилась на диван и зарыдала.

Я спокойно допил виски, убрал бутылки в бар и направился к дверям. Когда я проходил мимо дивана, Джен подняла голову и с ненавистью проговорила:

– Прежде чем уйти, не забудьте захватить свою булавку от галстука. Кстати, я никогда не видела более вульгарной вещи.

– Какую булавку? – удивился я.

– Ту, что вы потеряли, когда были здесь в прошлый раз. Я нашла ее среди подушек дивана. Можете забрать в холле. Она лежит возле зеркала. Как я хотела бы, чтобы она проткнула ваше горло, когда вы вместе с машиной нырнете в какую-нибудь канаву.

Получив такое напутствие, я тем не менее задержался в холле у зеркала. Булавка лежала открыто и сразу бросалась в глаза. Более безвкусной вещи мне еще не приходилось видеть: огромный поддельный изумруд, толстая серебряная оправа, какие-то нелепые завитушки. Наверное, такое украшение с удовольствием носил бы Мартин Родни. Приглядевшись повнимательнее, я разобрал, что блестящие завитушки составляют монограмму. Две переплетенные буквы "П". Полюбовавшись немного этим сомнительным шедевром, я сунул его в карман и вышел на крыльцо, прямо под удары бури.

"Дворники" были бессильны бороться с потоками воды, падавшими на ветровое стекло моей машины, и я угробил целых двадцать минут, чтобы преодолеть несколько первых километров. Пришлось затормозить у обочины и включить радиоприемник. Минут через пять среди музыки и рекламных объявлений я поймал сводку погоды.

Она была утешительная: буря уходила в сторону океана, давление повышалось, дождь в ближайшее время должен был прекратиться. Потом диктор стал описывать разрушения, причиненные жилым домам, магазинам и дорогам Лонг-Айленда. К счастью, ущерб был невелик.

Спустя час небо очистилось, и дождь ослабел до такой степени, что я решил тронуться в путь.

В Нью-Йорк я прибыл уже под вечер. Загнав машину в гараж, я пешком прошагал четыре квартала, отделявшие меня от дома. В свою квартиру я заявился мокрый, как праотец Ной на пятый день потопа.

Уже на пороге меня встретил мурлыкающий голос Нины:

– Ты похож на утопленника, которого Нептун решил вернуть на землю, У тебя даже краб висит на носу. А в карманах, наверное, полно дохлой рыбы. Или морские девы напихали туда жемчуга?

– Привет, красавица! – жизнерадостно приветствовал ее я. – А я думал, ты отправилась домой за вещами.