Картер Браун - Ледяная обнаженная

Пэтти Ламонт откинулась на спинку стула, довольная своей отвагой, и лицо ее вновь приобрело свою природную чопорность. Она могла бы быть красивой – для этого у нее было все, что и у ее сестры, за одним важным исключением. Ей не хватало искры естественной, прирожденной сексуальной привлекательности. У одних она есть, у других ее нет. Это то качество, которое девушка не может приобрести, как приобретается вкус к оливкам или покупается легкомысленное нижнее белье.

– Вы полагаете, что она каким-то образом замешана в похищении диадемы? – спросил я с надеждой.

– Да нет же, Господи! – При этой мысли она чуть не выпрыгнула из стула. – Я только считаю, что у нее плохая компания, мистер Бойд. Понимаете, я кое-что знаю о конкурсе красоты, поскольку я работаю в "Пулсайд-Пластикс". Я – личный секретарь мистера Машена.

– Вы хотите сказать, что в этом конкурсе было что-то нечисто? – отчаянно пытался я извлечь хоть какой-нибудь смысл из ее слов, но это было все равно, что пробираться через топь.

– Как бы это сказать. – Она сделала паузу, тщательно подбирая слова. – Луиза тоже работала в компании – она была секретарем самого президента Раттера.

– А вы работали с директором по рекламе Машеном?

– Он директор по общественным связям, – холодно поправила она меня. – Примерно четыре месяца назад Луиза внезапно попросила расчет – без какого-либо повода, насколько я знаю, – и решила принять участие в конкурсе красоты, став одной из трех финалисток.

– Призы, наверное, внушительные? – предположил я.

– Но как она могла участвовать, будучи бывшей служащей компании? – В голосе Пэтти прозвучало очевидное неодобрение, и меня внезапно охватило сочувствие к ее боссу Машену. Я почувствовал, что лояльность Пэтти могла довести директора до смерти.

– Но Раттер, видимо, не имел ничего против своей бывшей секретарши? – нетерпеливо спросил я. – Он же президент и мог установить свои собственные правила конкурса.

– Тут нечто большее, – твердо сказала она. – С первого же дня конкурса Луиза была абсолютно уверена в своей победе. С тех пор, как она ушла из компании, она не проработала ни одного дня, но у нее, похоже, всегда было полно денег. Как вы можете это объяснить, мистер Бойд?

Одно очевидное объяснение я мог бы привести, но только не Пэтти Ламонт.

– Может быть, она копила деньги... – неопределенно начал я.

– Только не Луиза! – резко сказала она. – Она не из тех, кто откладывает деньги на черный день. Я забыла сказать вам еще кое-что. – Ее остекленевшие глаза натолкнули меня на дикое предположение, что, может быть, была еще и третья сестра, о которой никто не говорил потому, что у нее были три головы. – Луиза страшно повздорила с мистером Раттером в день своего ухода, – доверилась она мне шепотом. – Я не знаю, по какому поводу, но слышала, как они орали друг на друга, а мой кабинет находится через три комнаты от приемной мистера Раттера. После той ужасной перебранки она ушла из компании, а он приказал даже не пускать ее на порог. Но через два месяца позволил ей принять участие в конкурсе.

– Может быть, он всепрощающий президент?

– И еще одно, – неумолимо продолжила она. – Мне не нравятся люди, с которыми общается Луиза. Этот ужасный Марти Естель – в нем есть что-то жуткое, мистер Бойд!

– С ним я пока не знаком, только с его другом Питом.

– И еще этот Вилли Байерс, – проигнорировала она мое замечание. – В нем есть нечто странное. Он мне подозрителен, он зловеще фальшивый, мистер Бойд.

Я прикончил мартини и поискал глазами официанта, пытаясь сообразить, как мне отделаться от этой прирожденной старой девы, которой мог показаться зловещим любой мужчина, который дважды посмотрел на ее сестру. Только после того как я привлек внимание официанта отчаянной сигнализацией, в мое сознание проникло значение ее последнего сообщения.

– Байерс! – чуть не завопил я. – Тот самый, что работает в ювелирном магазине Ильмо?

Она пренебрежительно пожала плечами.

– Откуда мне знать, где он работает, если вообще работает, в чем я очень сомневаюсь. Я видела его лишь один раз в ее квартире, мистер Бойд. Во-первых, он слишком стар для нее, во-вторых...

– Вот что я вам скажу, мисс Ламонт, – быстро прервал я ее. – Я могу понять, почему вы думаете, будто ваша сестра в опасности...

– Вы понимаете? – Глаза ее радостно зажглись. – Вы действительно понимаете, мистер Бойд?

– Конечно, – пробурчал я. – Я думаю, вы правы: она действительно окружена зловещими типами, и мне следует немедленно их прощупать.

– Большое спасибо! – сказала она с придыханием и с заблестевшими от благодарности глазами. – Вы не представляете себе, как много это для меня значит, мистер Бойд. Я буду вам очень благодарна.

– Забудьте об этом, милая, – поспешно сказал я. – Вы можете спокойно идти, а я займусь расследованием. Как только я обнаружу что-нибудь действительно зловещее, я вас извещу.

– Спасибо! – Она твердо и прочувствованно пожала мне руку. – Я никогда вас не забуду, мистер Бойд. – Она покопалась в сумочке и протянула мне листок бумаги. – Я записала для вас свой адрес и телефон.

– Спасибо, – рассеянно сказал я.

Пэтти Ламонт меня уже не интересовала. Я жаждал лишь отделаться от нее, чтобы иметь возможность пообедать пораньше и посетить эксперта по бриллиантам Вилли Байерса, который оказался к тому же другом Луизы. Его адрес, как я помнил, фигурировал в списке, который мне дала мисс Тамара О'Киф. Но тут я почувствовал, что Пэтти хочет еще что-то сказать, и посмотрел на нее.

– Как ни странно, мистер Бойд, я была уверена в том, что вы мне поможете! – мягко сказала она. Глаза ее увлажнились и стали похожи на мокрые оливки. Когда она мне улыбнулась, я почувствовал, как мои короткие постриженные волосы стали дыбом от отвращения.

Она наконец поднялась на ноги, подхватила свою сумочку и пошла к двери мелкими, напряженными шажками, словно вся была скреплена проволочками, как марионетка.

Вилли Байерс оказался высоким худым мужчиной, чуть старше пятидесяти, с седеющими каштановыми волосами. В целом, если иметь в виду его непрестанно трясущиеся руки, он производил впечатление человека, не оправившегося от жуткого похмелья. Может быть, это было немилосердно с моей стороны, но он не пришел в восторг, когда я сказал ему, кто я и чего хочу. Мне пришлось чуть ли не силой проникнуть в его квартиру.

Гостиная была обставлена дорогой и элегантной мебелью, над которой господствовала самая возмутительная и самая великолепная обнаженная, какую я когда-либо видел. Огромная яркая картина почти целиком покрывала одну стену безнравственными бело-розовыми цветами плоти и самыми невероятными формами, какие когда-либо изображал художник. Она представляла собой длинноволосую блондинку, лежащую на диване, с пристойно скрещенными ногами и с томно вытянутыми над головой руками.