Микки Спиллейн - Я умру завтра (сборник)

Он медленно обернулся ко мне с окаменевшим лицом.

– Я так и думал. Рано или поздно я ждал этого вопроса.

– Итак?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что правительство может делать отменные глупости, как чаще всего и происходит. Но есть определенная граница, которую оно не переходит. Так, оно не может позволить себе взять на службу почтмейстера, который не умеет читать.

Он молча поднял на меня глаза.

– Кэролайн... – обратился я к девушке. – Кто тут у вас умеет читать?

Она приблизилась ко мне.

– Он умеет.

– Кто еще?

– Папа, и Билли Басси, и Большой Джордж, и мистер Дюк. Пока не ослеп... – Помолчав, она добавила: – И я умею.

– Все?

– Больше никто не умеет.

Я обогнул кресло и остановился перед ним, облокотившись на каминную полку из камина.

– Так что за договора, мистер Купер?

Полено в камине выстрелило, искры полетели к его ногам, но он не шелохнулся. Наконец, собравшись с силами, он сказал:

– А вы не догадываетесь?

Я кивнул.

– Ясное дело. Вроде слышал нечто подобное от командира экипажа, когда летал на Р-51.

Подняв на меня глаза, он потер подбородок.

– Думаю, мой рассказ никому не причинит вреда. Похоже, вы и так что-то знаете. – Он задумчиво покачал головой.

– Выкладывайте, папаша.

– Договор – это... если у вас есть земля... ну, словом...

– Вы имеете в виду документ?

– Да, вроде. Вы передаете другому лицу часть собственности, все фиксируется на бумаге – и она переходит к нему.

– И вы были судьей-рикордером, судьей, который это фиксировал, – подытожил я. – И хранили все документы у себя, потому что умеете читать.

Потянувшись, он взял со стола трубку, набил ее, раскурил и, окутавшись клубами дыма, ответил:

– Это верно, сынок.

Я напрягся, стараясь уследить за ходом его неторопливой мысли.

– И как часто вы фиксировали... договора?

Он пососал трубку, задумчиво выпустив струйку дыма.

– Ну... люди тут доверяют мне с давних времен. С очень давних.

– Давно вы подтверждали... в округе... последний договор, мистер Купер? Когда это было?

– Года два назад. Кстати, на мою собственность.

– Позвольте еще один вопрос. Как давно вы стали почтмейстером?

– Восемь лет назад, сынок. Давно. Почему вы спрашиваете?

– Меня достали. Тут все только и мечтают, чтобы меня прихлопнули. В этой дыре нет телевидения, и мне приходится иметь дело с идиотами, которые ничего не знают, но верят, что на Марсе живут люди. Попал я сюда случайно и теперь ломаю голову, как выбраться отсюда. Черт возьми! Пусть эта деревенщина пресмыкается перед Басси, но – не я! И мне вовсе не улыбается получить пулю от него или кого-нибудь из Хартов. Меня тошнит от всех тут, которые глазеют на меня, словно я тифозный микроб!

Остановившись, я едва перевел дух от злости. Во рту у меня пересохло, и, когда я взглянул на Кэролайн, она стояла, вцепившись в спинку стула, и настороженно смотрела на меня. Я снова повернулся к старику.

– Чем вы занимались, пока не стали почтмейстером?

– Я думал, что уже ответил на ваш последний вопрос.

– Мне пришла в голову еще одна мысль.

– Я был фермером.

– И что выращивали?

– Кукурузу. Тыквы.

– Как вы их отвозили на базар?

– Я не отвозил. Мы торговали прямо тут, в долине.

Я улыбнулся ему.

– Кто назначил вас почтмейстером?

– Когда шла война, сюда через перевал добрался человек из правительства, чтобы навербовать ребят. Но нашел только Билли Басси. Так все и получилось. Он назначил почтмейстером моего брата Донана. Когда Донана не стало... когда он умер, я написал письмо. И они назначили меня на это место.

– И официальным судьей-рикордером.

Нагнувшись к огню, он пошевелил поленья в камине.

– И все остальное. Как у Донана. Правительству был нужен тут какой-то грамотный человек...

– Объясните мне, – продолжал я. – До войны ущелье было открыто, пока... пока не произошел обвал.

По выражению его лица было видно, что он уловил мою мысль.

– Я слушаю, сынок.

– Как давно это случилось?

Он уставился в огонь.

– Несколько лет назад.

Прежде чем я успел заговорить снова, в полосе света, падающей от камина, возникла Кэролайн и сказала:

– Это было девять лет назад, мистер Купер. Еще до того, как вы стали почтмейстером.

– А теперь я хочу задать вам самый главный вопрос, – вмешался я. – Отвечайте честно, черт возьми! Я сразу же поймаю вас на вранье. Смотрите на меня, Купер! – Он дернулся, но я в упор глядел на него. – Кто убил Мелсов, вашу семью и Белчей? Кто, Купер? Что с ними случилось?

– Проклятие – на тебя и на весь твой род! – Он так сильно вцепился ногтями мне в руку, что пришлось пинком толкнуть его обратно в кресло. – Вы сами знаете, что случилось! Это вы их убили!

– Зачем, Купер? Почему?

Его лицо было искажено яростью.

– Вы ничего не знаете, – тихо сказал я. – Вы давно пытаетесь во всем разобраться, но, по сути, вы так ничего и не поняли. – Я помедлил несколько секунд. – Думайте еще, мистер Купер. Я вернусь. А вы тем временем думайте!

Снаружи донесся длинный протяжный вой. К нему подключился другой, тоном пониже. Взлаивание и подвывание стаи становилось все громче – она приближалась.

– Он спустил собак, – заметила Кэролайн. – Через несколько минут они будут здесь.

Подтолкнув Кэролайн к выходу, я обернулся и повторил:

– Вспоминайте, думайте, – потом захлопнул дверь и вслед за Кэролайн скрылся в ночи.

Собаки рыскали у подножия холма в поисках нашего запаха. Луковые посадки ненадолго собьют их с толку, да и горные ручьи заставят чуть притормозить бег, но рано или поздно они выйдут на наш след.

Я схватил девушку за руку, и мы кинулись бежать. Над горным хребтом всходила полная луна, и ее серебристое сияние помогало нам найти дорогу. Залитые лунным светом, мы бежали по долине, и я даже услышал, как она засмеялась. Оказавшись в тени деревьев, мы остановились.

В оставшейся позади хижине старика вспыхнул свет.

– Скоро они двинутся за нами, – сказала Кэролайн.

– Ты желаешь им удачи?

– Нет. Но так и будет. Как их остановить?

– Пошевели мозгами, дорогая. Ответ не так прост. Мы спасаемся от смерти, и нам очень весело.

Отойдя от нее, я вытащил из кармана спички. Ночью огонек можно увидеть за несколько миль, но часто даже не успеваешь спохватиться, как уже бывает поздно. Ветер дул мне в спину, и, потратив полдюжины спичек, я подпалил высохшее жнивье, которое тянулось вплоть до хижины; до нас донеслись крики, полные злобы и ненависти, перекрывавшие лай собак, и среди них был слышен пронзительный визгливый голос Билли Басси.

У наших ног затлели сосновые иглы, бросая золотистые отблески на ее растрепавшиеся волосы. Она была так красива, что у меня просто не было слов описать ее, хотя о ней хотелось рассказывать всем и каждому. Стараясь сдерживать смех, она стояла рядом, высокая и стройная. У нее были сильные крепкие плечи, и когда она повернулась грудью к порывам ветра, дующего со склона, он обтянул складки платья вокруг ее широко расставленных ног, четко обрисовывая линию бедер. Ветер нежно ласкал падающие на лицо девушки волосы; они отливали насыщенным густым цветом золота. На мгновение я увидел ее влажные полные губы и глаза, в которых сияло какое-то сумасшедшее озорство, глаза женщины, которая умеет и гордо любить, и смело убивать, женщины вольнолюбивой, которая не умеет подчиняться...