Сергей Чебаненко - Караул под «ёлочкой»

«Ах, вот значит как! Еще один гость? И тайком… Ладно, ребята, работаем дальше!»

Напряжение и страх сменились азартом. Драться — так драться. На полную катушку.

— Доказательств, может быть, пока и недостаточно, — Макарьев чуть повысил голос. Он хотел, чтобы из прихожей его было хорошо слышно. — Но есть логика. Железная логика, против которой не попрешь!

— И какая же логика в смерти Бехтерева? — Кузин не скрывал своего скептического отношения к словам лейтенанта.

— Да почти элементарная, — Антон широко улыбнулся, стараясь скрыть чувство тревоги. Кто-то стоял в прихожей и явно не собирался афишировать своего присутствия. — Можно сказать, простейшая. Ну, вот смотри. Почему считают, что Бехтерев покончил с собой?

— Он оставил записку… — Кузин наморщил лоб, припоминая. — И в записке, кажется, было что-то о причинах самоубийства…

— В записке ничего толком сказано не было, — решительным образом возразил Макарьев. — Трофимыч только написал, что он совершенно запутался. Заметь, записка написана на оторванном неизвестно откуда клочке тетрадного листа, хотя в столе у Бехтерева было много чистых листов писчей бумаги. С чего бы это вдруг ему вздумалось писать на обрывке?

— Не знаю… — Кузин почесал затылок. — Гм, а ведь действительно…

— Все дело в том, что Бехтерев не писал предсмертную записку. Слова на этом клочке тетрадного листа были написаны совсем в другое время и в другой обстановке. Я, конечно, не знаю, в чем и где запутался Бехтерев. Может быть, в каких-то расчетах. Он же готовился поступать в академию, так? Но только не в жизни он запутался, наш Трофимыч. Не такой он был человек!

Макарьев несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:

— Убийца где-то нашел эту запись, оторвал ту часть, которая его интересовала, и после убийства оставил на месте преступления. Вот и получилась предсмертная записка.

— Но зачем кому-то было убивать Бехтерева? — на лице Кузина читалось искреннее недоумение.

«Да он просто гениальный актер, если все это игра, — восхитился Макарьев. — Ладно, там будет видно. Поехали дальше».

— Знаешь, как наш караул навели на диверсантов в ночь перед стартом? Очень просто! На КПП кто-то позвонил и голосом Бехтерева отдал мне приказ проверить ограждение по всему периметру стартового комплекса.

— Тогда получается, что позвонивший тебе знал о налете диверсантов заранее? Заранее знал их маршрут? — на лице Виталия появилась скептическая ухмылка. — Он что же, получается, имел связь с диверсантами?

— Вот именно, что имел связь, — подтвердил Антон. — И, заметь, очень надежную связь — маршрут и время появления диверсионной группы звонивший знал точно.

Чайник выпустил из носика струйку пара и засвистел. Макарьев выдернул вилку из розетки, плеснул в стаканы заварку из фарфорового заварника и долил кипятка:

— Держи, сахар клади сам, по вкусу.

— Спасибо, — Кузин пододвинул к себе мигом покрывшийся испариной стакан и потянулся к сахарнице:

— Если следовать, твоей логике, Антон, то мы имеем дело не просто со злоумышленником, а с настоящим шпионом.

— Я, дружище Штирлиц, пришел к такому же выводу, — рассмеялся Макарьев.

— Гипотеза, конечно, интересная, — Виталий помешивал ложечкой быстро растворяющийся в чае сахар. — Но у нее есть и слабая сторона. Зачем шпиону потребовалось звонить к тебе на КПП? Зачем ему фактически сдавать своих же? Так что, группенфюрер Мюллер, — он весело подмигнул Антону, — ваше предположение несколько прихрамывает…

— Выстрел из «Стингера» не решал задачу уничтожения космонавтов со стопроцентной вероятностью. Если бы диверсанты даже попали в ракету-носитель, на космическом корабле есть система аварийного спасения. Она бы утащила в сторону от взорвавшейся ракеты спускаемый аппарат с космонавтами. Террористический акт должен быть рассчитан так, чтобы у космонавтов не было ни малейших шансов на спасение.

— Тогда какой смысл был посылать эту диверсионную группу?

— Чтобы замаскировать настоящую диверсию. Я, Виталя, думаю, что неполадки с двигателем на «Союзе» перед посадкой — это и есть диверсия. А тройка диверсантов должна была только прикрыть эту настоящую акцию против советско-афганского экипажа.

Макарьев сделал глоток чая и продолжил:

— Диверсанты при любом раскладе должны были умереть. Поэтому тот, кто планировал это прикрытие, подстраховался троекратно. Во-первых, диверсанты были настоящими фанатиками, которым годами вбивалось в голову, что плен — это позор, что главная цель их жизни — умереть во славу Аллаха. Так что сдаваться живыми они явно не собирались. Во-вторых, — как я полагаю, — все гранаты в их боекомплекте были с дефектом. Дергаешь за кольцо — и сразу взрыв. Так, кстати, и получилось в той ночной перестрелке. Ну, и третье. На диверсантов буквально навели наш караул. Это и для того, чтобы создать условия, когда дефектные гранаты придется применить, и для того, чтобы была еще одна гарантия гибели диверсантов — в открытом бою, который неминуемо бы завязался.

— Да, фантазия у тебя, Антошка, замечательная! — восхищенно покачал головой Кузин. — Надо же, как туго связал все события в один клубок! Из всего сказанного следует, что Бехтерев был шпионом?

— Гм, а с чего ты взял? — не понял Макарьев.

— Но ведь именно он звонил тебе на КПП?

— Нет, — Антон покачал головой. — Бехтерев — не шпион. Звонил другой человек. Но говорил он голосом нашего Трофимыча.

— Шпион и голоса умеет подделывать? — удивившись, хохотнул Кузин. — Слушай, ну он прямо Джеймс Бонд какой-то!

— Увы, голоса шпион подделывать не умеет, — Макарьев с горечью вздохнул. — Если бы умел, Кирилл Ушаков, может быть, остался бы в живых.

— Кирилл Ушаков? Погоди, это тот инженер из отделения термостатирования, который неделю назад пропал? А он тут причем?

— Сейчас объясню. Но сначала вернемся к смерти Бехтерева. Зачем потребовалось убивать майора? Шпион не был уверен, что я, — единственный, кто слышал голос Трофимыча, отдающий приказ проверить периметр ограждения, — погибну в стычке с диверсантами. Случись это, и никто бы не узнал, что кто-то вел разговор по телефону голосом Бехтерева. Но могло быть — и случилось! — иначе: я остался в живых. Знаешь, какой первый вопрос мне задали особисты на следствии? Их очень интересовало, как и почему наш караул оказался около ограждения. По чьему приказу. Я ответил, что по приказу Бехтерева. Если бы Трофимыч был жив, он бы, конечно, на допросе заявил, что не звонил мне и не посылал караул на проверку. У следствия сразу бы возникли три версии: лгу я, лжет Бехтерев и третье — правду говорим мы оба. Можешь мне поверить, первые две версии из-за отсутствия мотивов отпали бы достаточно быстро, а по третьей выходило бы, что телефонный звонок был сделан не Бехтеревым, а кем-то еще, кто умеет имитировать чужие голоса. Кирилл Ушаков как раз и умел это делать. За что и был убит.