Раймонд Чэндлер - Свидетель обвинения

— Ты последний, кто мог бы заработать на жизнь подобным образом. А я последний, кто подошел бы для твоего прикрытия. Это все.

— Ну ладно, — отозвался Лю, стряхнул пепел на стекло, покрывающее стол, и нагнулся, чтобы сдуть его. Через секунду он продолжил: — Со мной будет мисс Гленн, высокая, красивая, рыжеволосая, в прошлом манекенщица. Она производит хорошее впечатление в любом обществе. Благодаря ей Каналес не будет заглядывать мне через плечо. Мы справимся. Я подумал, что будет лучше, если я расскажу тебе о ней.

— Ты же чертовски хорошо знаешь, — ответил я, чуть помолчав, — я только что закончил рассказывать присяжным, что именно Мэнни Тиннен высунулся из машины, чтобы разрезать веревку на руках Арта Шеннона, когда его, нашпигованного свинцом, выбрасывали на дорогу.

Лю слегка улыбнулся:

— Это облегчит дело крупным аферистам — тем, кто получает контракты, а не выступает с речами. Говорят, этот Шеннон был честным человеком. Отвратительное убийство.

Я покачал головой. Мне не хотелось говорить об этом.

— У Каналеса всегда полно проходимцев. И, возможно, он не любит рыжих.

Лю медленно поднялся и взял со стола трость. Выражение лица у него было почти сонное.

Помахивая тростью, он двинулся к выходу.

— Ну что ж… До свидания, — медленно процедил он.

Когда его рука легла на ручку двери, я прервал молчание:

— Не обижайся на меня, Лю. Я загляну в «Лас-Олинас», если тебе так нужно, но денег за это не возьму, и, Бога ради, не обращай на меня больше внимания, чем будет необходимо.

Не глядя на меня, он облизнул губы:

— Спасибо, приятель. Я буду чертовски осторожен. Он вышел.

Минут пять я сидел без движения, потом взглянул на часы и встал, чтобы включить небольшой радиоприемник, стоявший в углу, возле стола. Сначала раздались шумы, затем послышался голос: «Как обычно в это время, городская радиостанция передает последние известия. Важнейшим событием второй половины дня было решение суда по делу Мэйнарда Тиннена. Тиннен — известный своими закулисными делишками член городского совета. Принимая ошеломившее друзей Тиннена решение о вынесении обвинительного заключения, суд опирался почти исключительно на показания…»

Телефон на столе внезапно зазвонил.

— Одну минуту, — проговорил равнодушный женский голос. — С вами будет говорить мистер Фенвезер.

Тут же в трубке раздался его голос:

— Обвинительное заключение вынесено. Будьте осторожны.

Мы немного поговорили, затем он попрощался, сказав, что должен успеть на самолет.

Усевшись поудобнее в кресле, я слушал радио, но смысл не доходил до меня. Я думал о том, каким жутким глупцом оказался Лю Харгер, и о том, что я ничего не могу с этим поделать.

Для вторника в заведении было уже достаточно народу, однако никто не танцевал. К десяти часам небольшому оркестру из пяти музыкантов надоело беспрерывно повторять румбы, на которые никто не обращал внимания. Ксилофонист, отложив свои молоточки, достал из-под стула стакан. Остальные музыканты курили.

Я стоял, опершись о стойку бара, расположенного рядом со сценой. Пальцы мои тихонько вращали стаканчик с текилой. Игра шла в основном за одним из столов с рулеткой.

Бармен наклонился через стойку в мою сторону.

— Эта рыжая вроде бы неплохо их обчистила, — сказал он.

Не глядя в его сторону, я утвердительно кивнул.

— Да, ставит фишки горстями. Даже не пересчитывая.

Она была высокая, ее отливающие медью волосы выделялись в толпе. Рядом поблескивали темные кудри Лю Харгера. Я заметил, что все играют стоя.

— А вы играете? — спросил бармен.

— Не по вторникам. Как-то раз во вторник мне крупно не повезло.

— Вот как? Вы пьете текилу чистой или желаете ее чуть-чуть пригладить?

— Чем же это? Разве что рубанком? — спросил я. Он улыбнулся. Я отпил еще глоток и поморщился. — Кто-то долго думал, прежде чем изобрел это свинство, а?

— Не знаю, мистер.

— Какова максимальная ставка за этим столом?

— Этого я тоже не знаю. Наверное, это зависит от шефа.

Столы для игры в рулетку стояли в ряд у противоположной стены. Низкий металлический барьер соединял их борта.

У центрального стола вспыхнул какой-то спор. Несколько человек, игравших у соседних рулеток, подошли к центральному столу, забрав с собой фишки.

Внезапно оттуда донесся громкий с легким иностранным акцентом:

— Прошу вас подождать минутку, Каналес сейчас придет.

Я подошел поближе к барьеру. Недалеко от меня стояли два крупье, опираясь на край стола. Они смотрели на рыжеволосую девушку.

На ней было черное вечернее платье с глубоким вырезом, обнажавшее белые, гладкие плечи, она была чуточку более чем красива и чуточку менее чем прекрасна. Ее длинные ресницы трепетали. На столе перед ней лежала гора денег и фишек.

— Вместо того чтобы стоять без дела, вы бы лучше запустили рулетку! Вы всегда торопитесь заграбастать чужие деньги, но не можете выплачивать.

Крупье, обслуживающий стол, холодно улыбался. Он был высок, смугл и равнодушен.

— Стол не может покрыть ваших ставок, — сказал он ясным, безмятежным тоном. — Если только мистер Каналес… — Он слегка пожал плечами.

Стоящий рядом Лю Харгер провел кончиком языка по губам, положил ладонь на плечо девушки и посмотрел на деньги, кучкой лежащие на столе.

— Подожди, пока не придет Каналес… — начал он.

— Пусть идет к черту! У меня пошла игра, я не хочу ее прерывать!

Дверь отворилась, и вошел невысокий, очень бледный человек. У него были прямые, матовые волосы, высокий, костистый лоб и непроницаемые глаза, лишенные всякого выражения. Тонкие усики, подстриженные треугольником, окаймляли уголки рта, что придавало лицу экзотический вид. Кожа у него была такая бледная, что, казалось, светилась изнутри.

Пройдя за спиной крупье, он встал во главе центрального стола, взглянул на рыжеволосую девицу и коснулся своих усов пальцами, ногти которых отливали голубизной.

Губы его растянулись в усмешке, а через секунду он выглядел как человек, который не улыбался никогда в жизни.

Его бесцветный голос прозвучал иронично:

— Добрый вечер, мисс Гленн. Вы не против, если кто-нибудь из моих людей проводит вас домой? Мне будет неприятно, если эти деньги попадут не по адресу.

Девушка бросила на него не слишком ласковый взгляд:

— Я еще не ухожу… если только вы не хотите выбросить меня отсюда!

— Вот как? — спросил Каналес. — Что же вы собираетесь делать?

— Сыграть на все… черномазый!

Шум мгновенно смолк; наступила гробовая тишина — ни шепота, ни звука. Лицо Лю Харгера стало белее слоновой кости.

Каналес был совершенно спокоен. Легким движением руки он вынул из кармана смокинга большой бумажник и швырнул его на стол перед крупье.