Дэшил Хэммет - Дивиденды на смерть. Смерть на ипподроме. Золотая подкова

— Докажи, что это правда.

— Охотно, — горячо отозвался он. — Можете пройтись со мной, и я вам докажу. Меня зовут Райен, я живу неподалеку отсюда, за углом, на Шестой улице.

— Райен? — переспросил я.

— Да… Джон Райен.

Это было очко не в его пользу. Думаю, во всей стране не нашлось бы трех воров старой школы, которые хоть раз не воспользовались этой фамилией. В воровском мире она всё равно, что Джон Смит.

Тем временем мой Джон Райен привел меня к дому на Шестой улице, где хозяйка — пятидесятилетняя бабища с голыми волосатыми мускулистыми, как у деревенского кузнеца, ручищами — заверила меня, что её жилец пребывает в Сан-Франциско уже много месяцев и что она встречает его по меньшей мере раз в день в течение последних недель. Если б я и впрямь подозревал, что Райен — мифический Микки Паркер из Чикаго, я не поверил бы ни единому слову этой женщины, но в настоящий момент сделал вид, что удовлетворен.

Дело приняло благоприятный оборот: Райен позволил себя надуть, поверив, что я принял его за какого-то другого жулика и меня не интересует письмо Эшкрафта. Теперь я мог спокойно относительно спокойно — считать дело улаженным. Но меня раздражают не доведенные до конца дела. Этот тип был наркоманом и жил под вымышленной фамилией, а значит…

— На что живешь? — спросил я у него.

— Последние несколько месяцев я ничего не делал — пробормотал он, — но на следующей неделе с одним приятелем собираемся открыть столовую.

— Пойдем к тебе, предложил я. — Надо поговорить.

Он был не в восторге от моего предложения, но всё же проводил меня наверх, где занимал две комнаты с кухней на третьем этаже. Квартира была грязной и вонючей.

— Где Эшкрафт? — опросил я напрямик.

— Не знаю, о ком это ты, — пролепетал он.

— Лучше догадайся, — посоветовал я, — иначе тебя ожидает приятная прохладная камера.

— Но у вас ничего нет против меня.

— Да ну? А как насчет месяца-другого за бродяжничество?

— Какое бродяжничество? — буркнул он. — У меня пятьсот баксов в кармане.

Я улыбнулся:

— Не валяй дурака, Райен. Деньги в кармане в Калифорнии тебе не помогут. Ты безработный и не сможешь объяснить, откуда они у тебя, а посему прекрасно подпадаешь под статью о бродяжничестве.

Я подозревал, что голубчик торгует наркотиками. Если так или если после ареста за бродяжничество оказалось бы, что он так или иначе не в ладах с законом, я мог рассчитывать на то, что он охотно заложит Эшкрафта ради спасения собственной шкуры. Тем более что сам Эшкрафт не совершил ничего противозаконного.

— На твоем месте, — продолжал я, — я был бы любезным и услужливым и всё рассказал. Ты…

Внезапно он откинулся назад в кресле и сунул руку за спину. Я дал ему хорошего пинка.

Мне помешал стол, иначе я уложил бы субчика наповал. Удар, нацеленный в челюсть, угодил ему в грудь, и он полетел вверх тормашками, накрывшись креслом-качалкой. Я отшвырнул кресло в сторону и отобрал у Райена ствол — жалкую никелированную игрушку калибра 8,1 миллиметра, после чего вернулся на свое место.

Этим эпизодом его воля к борьбе и ограничилась. Он поднялся с пола, хлюпая носом:

— Я всё скажу. Мне не нужны неприятности. Этот Эшкрафт объяснил мне, что тянет деньги из жены, больше ничего. Он платит мне десять баксов в месяц за то, что я получаю письмо здесь и отправляю его в Тихуану. Мы были с ним знакомы, и, когда он уезжал на юг месяцев шесть назад — у него там девушка, — я пообещал, что буду это делать для него. Эти деньги… Он говорил, что это его алименты… Я не думал, что здесь может быть что-то нечисто.

— Что за штучка этот Эшкрафт? Чем он занимается?

— Не знаю. Может, живет за счет женщин… внешность у него подходящая. Он англичанин и называет себя Эдом Бохэнноном. Не знаю, чем он может заниматься.

Вот все, что мне удалось из него вытянуть. Он не мог или не захотел мне сказать, где проживал Эшкрафт в Сан-Франциско и с кем водил компанию.

После этого Райен начал жалобно канючить, поняв, что я всё же собираюсь упечь его за бродяжничество.

— Ты сказал, что отпустишь меня, если я тебе всё скажу, — запричитал он.

— Я этого не говорил. А если бы и сказал… Когда на меня пытаются навести пушку, всем уговорам конец. Пойдем.

Я не мог оставить его на свободе, пока не встречусь с Эшкрафтом.

Я и двух кварталов не прошел бы, как он отправил бы телеграмму, и добыча ускользнула бы от меня.

Оказалось, что чутье меня не подвело, когда я арестовывал Райена. После проверки отпечатков пальцев выяснилось, что это некий Фред Руни по кличке Такса известный торговец наркотиками, сбежавший из федеральной тюрьмы в Ливенпорте, где ему оставалось сидеть ещё восемь лет из десятилетнего срока.

— Ты можешь заткнуть ему глотку на несколько дней? — спросил я у начальника городской тюрьмы, — у меня есть одно дельце, с которым мне легче будет управиться, если он не сможет никому настучать в ближайшее время.

— Конечно, — согласился начальник. — Ребята из федеральной тюрьмы заберут его не ранее чем через два-три дня. А у меня он будет молчать как рыба.

Прямо из тюрьмы я отправился в контору Вэнса Ричмонда и сообщил ему добытые мною сведения.

— Эшкрафт получает письма в Тихуане, где проживает под именем Эда Бохэннона, кажется, с какой-то девушкой. Я только что засадил в кутузку одного из его дружков, беглого заключенного, который переправлял ему письма.

Адвокат поднял телефонную трубку и набрал какой-то номер:

— Могу я попросить миссис Эшкрафт? Это Ричмонд… Нет, нет, мы пока не нашли его, но кажется, узнали, где он… Да… Через пятнадцать минут. — Он положил трубку и поднялся. — Пойдем навестим миссис Эшкрафт.

Спустя четверть часа мы вышли из машины Ричмонда на Джексон-стрит, неподалеку от Гаф. Дом миссис Эшкрафт оказался трехэтажной постройкой из белого камня, отделенной от улицы ухоженным газоном, окруженным металлической оградой.

Миссис Эшкрафт приняла нас в гостиной на втором этаже. Это была высокая женщина лет тридцати, красивая, довольно худощавая, в сером платье. Пожалуй, больше всего к ней подходило слово «светлая». Оно относилось к голубизне её глаз, розоватой белизне кожи и русым волосам.

Ричмонд представил меня ей, и я рассказал о том, что сумел разузнать, не упомянув, впрочем, о девушке в Тихуане. Умолчал я и о том, что, по всей вероятности, муж её ступил на преступный путь.

— Мистер Эшкрафт проживает в Тихуане. Он выехал из Сан-Франциско полгода назад. Корреспонденция высылается ему на адрес одного из тамошних кафе, на имя Эда Бохэннона.

Глаза её радостно заблестели, но она сдержала свои чувства, проявив выдержку.

— Мне следует поехать туда? Или поедете вы? — обратилась она к адвокату.

Ричмонд отрицательно покачал головой: