Говард Фаст - Ключ. Холостой прогон

Я был охвачен ужасом и чувствовал себя обреченным.

— Кэмбер! — загремел голос Шлакмана. — Где ты, грязный негодяй?

Я шагнул из дверей каюты. Позади Шлакмана Алиса цеплялась в темноте за поручни. В лунном свете были различимы золотистые волосы и контуры её лица, хотя понять, что оно выражало, было трудно. Возможно, оно говорило: «Ты остался наедине с ним, Джонни. Да поможет тебе Бог! Но к этой встрече ты пришел сам». Да, я сам пришел к этой встрече. Страх начал постепенно выходить из меня.

— Взгляни на меня, Кэмбер! — Шлакман сделал жуткую попытку ухмыльнуться. — Взгляни на меня, подлый негодяй! Я заслужил этот ключ, отдай его мне.

Я молил Бога лишь об одном: чтобы мой голос оставался уверенным и спокойным.

— Ключа нет, Шлакман, — сказал я.

— Подонок! Грязная собака! Где ключ?

— Шлакман! — заорал я. — Ключа нет! Ни здесь, ни в другом месте. Его просто нет.

— Ты сказал, он у твоей дочки.

— Я лгал! Я лгал, Шлакман!

— Подлый предатель! Прочь с дороги! Я разорву твоего выродка на части, но ключ найду!

— Нет!

— Убирайся, Кэмбер!

Я налетел на него, но он отшвырнул меня в сторону небрежным движением руки. Когда он наклонился, чтобы пройти в дверь каюты, я успел вскочить на ноги и бросился ему на спину. Мои руки сомкнулись на его искалеченном лице, одной ногой мне удалось опереться о косяк двери. Другой ногой я ударил его пониже спины. Он покачнулся, некоторое время пытался сохранить равновесие, потом поскользнулся в собственной крови и упал на палубу. Я по-прежнему цеплялся за него. Пальцем я нащупал его глаз и что было сил надавил на него. Для меня больше не существовало интеллекта, страха или осторожности. Я ощущал одну всепоглощающую страсть — ненависть. Я был готов к смерти, но сначала должен был умереть другой.

Шлакман издал ужасающий вопль, когда мой палец едва не проткнул ему глазницу. Он попытался оттолкнуть меня, но я вонзился зубами в его пальцы, начал кусать их, чувствуя, как мне в рот льется чужая кровь.

И всё же он отбросил меня, как человек отбрасывает надоевшую ему кошку. Я заскользил по окровавленной палубе, задержавшись лишь у опрокинутого шезлонга. Моя рука нащупала что-то твердое и холодное. Это был кастет. Ни секунды не раздумывая, я просунул в него пальцы.

Потом я поднялся на руках и коленях, выплевывая кровь Шлакмана. Он стоял перед дверью в каюту, прижимая руку к изуродованному глазу, и издавал громкие стоны. Увидев меня, он повернулся и со звериным ревом бросился в мою сторону. Я понимал, что, стоит мне подняться во весь рост, и моя гибель неизбежна. Втянув голову в плечи, я бросился ему в ноги. Споткнувшись о меня, он рухнул в клинообразное пространство между перилами яхты и массивным шезлонгом. Несколько секунд он делал неловкие попытки освободиться, но его чудовищные силы были уже не те, что вначале, из-за нестерпимой боли, переутомления, а главное — потери крови.

Эти несколько секунд оказались решающими. Прыгнув на него, я просунул левую руку ему под подбородок, а правой, продетой в кастет, начал бить его по черепу.

В конце концов ему удалось подняться на ноги. Мои слабосильные удары не причинили ему заметного ущерба. Протянув руку, он отбросил меня в сторону. Я рухнул на палубу, ударившись головой, и несколько мгновений мое сознание было отключено. Шлакман нагнулся надо мной, зажал мне шею своими ручищами и рывком поднял на ноги.

Секунду или две я висел у него в руках, потеряв способность дышать, раскачиваясь, как тряпичная кукла. Черная, бесформенная, зияющая рана, являвшаяся когда-то его лицом, склонилась надо мной, потом его руки внезапно разжались, и я упал на палубу.

Позднее Алиса говорила мне, что в это мгновение она издала самый громкий вопль в своей жизни. Но я его не слышал. Я вообще не помню, чтобы до меня долетали какие-либо звуки. В моей памяти сохранилось лишь страшное лицо Шлакмана. В следующий момент я лежал на палубе, глядя снизу вверх на раскачивающуюся фигуру своего мучителя. Потом он как-то странно согнулся, словно кости в его коленях превратились в желе. Стоя на локтях и коленях в нескольких футах от меня, он прохрипел:

— Отдай ключ, ублюдок!

Возможно, мне лишь показалось, что он произнес эти слова. Во всяком случае они были последними в его жизни. По его телу пробежала судорога, он сделал очередную попытку подняться, потом вытянулся во весь рост и замер.

Я подполз к нему, попробовал его перевернуть, но это было за пределами моих сил. Подняв его руку, я попытался отыскать пульс — он не прощупывался. Кровь больше не циркулировала в его жилах, он был мертв.

Шлакман до сих пор является мне в кошмарных снах. Думаю, он не перестанет сниться мне до конца моих дней. Иногда я сражаюсь с ним, однако наши схватки ни разу не доходили до конца.

Я нахожу объяснение этому факту в том, что не я остановил его, победил его не я и убил его тоже не я. Шлакмана прикончил Энди. Бандит потерял слишком много крови, чтобы остаться в живых.

12. Болота

Болезненно морщась, я поднялся на ноги и встал над телом Шлакмана. Алиса выходила из каюты. Я не видел, как она туда вошла, и вообще, как и когда она перебралась с трапа на палубу. Сейчас она появилась с Полли на руках. Дочка уткнулась лицом в её грудь. Вслед за ней вышла Ленни. Остановившись у двери, она бросила взгляд на меня, потом на два распростершихся на палубе трупа.

— Они мертвы. Оба, — устало сказал я.

Алиса пристально смотрела на меня.

— Со мной всё в порядке, — сказал я.

Со мной действительно всё было в порядке, насколько это касалось моего физического состояния. Мое тело было в синяках и шрамах, руку жгло словно огнем, однако ничего более страшного со мной не произошло.

Желать лучшего оставляло мое душевное состояние. Я не видел, как Алиса появилась на палубе. Могла ли она помочь мне? Я вел отчаянную борьбу с человеком, который был способен уничтожить меня простым взмахом руки, и тот факт, что я остался в живых, был элементарным везением, объяснявшимся чрезмерной потерей крови у моего противника. Моя шея, как клещами, была зажата его чудовищно сильными руками, и я успел заглянуть в бездну бесконечности, начинающейся за порогом жизни. Наверное, именно тогда Алиса воспользовалась представившимся шансом и проскользнула мимо меня. Она стояла перед выбором — муж или ребенок, а это нелегкий выбор для любого.

Могла ли она помочь мне? Ударить Шлакмана? Сильный удар по его голове мог означать для меня жизнь или смерть. Или же, воспитанная в духе уважения к людям, она была не в состоянии ударить человека? Ленни тоже могла помочь мне. Она наблюдала за схваткой через открытую дверь каюты, но наблюдением её участие и ограничивалось. Моя жизнь для неё ценности не представляла.