Фредерик Браун - Крутой детектив США. Выпуск 15

— Слишком рано что-либо утверждать. Но прошу вас, подумайте хорошенько, вы не видели и не слышали ничего особенного прошлым вечером или минувшей ночью?

— Абсолютно ничего, мистер Рамос. Однако я хотел бы вернуться к выстрелу во дворе. Есть ещё одна причина, по которой я мог его не услышать.

— Именно?

— Реактивные самолеты. Когда они взлетают с аэродрома, то проносятся над моим домом на небольшой высоте. И неимоверно грохочут. Если стреляли в момент, когда пролетал самолет, я не уверен, что мог что-нибудь услышать.

— Возможно, возможно. У вас есть огнестрельное оружие, мистер Медли?

— Да, револьвер, — ответил я. — Я купил его, когда поселился в этом доме. Он стоял на отшибе, других зданий вблизи не было. Сами знаете, как быстро растет Тусон. Неподалеку проходит автострада. Я опасался бродяг.

— Какого калибра ваш револьвер?

— По-моему, тридцать второго. Я плохо разбираюсь в оружии. Купил я револьвер в магазине подержанных вещей на Конгресс-стрит.

— Можно на него взглянуть?

— Конечно, — ответил я. Подойдя к письменному столу, я достал револьвер из ящика. Кахэн, рыжеволосый детектив, пересек комнату и взял его из моих рук. Это была небольшая никелированная штука со сравнительно коротким стволом.

Ловким движением раскрыв револьвер, он высыпал патроны себе на ладонь, потом аккуратно разложил их поверхности стола.

Подойдя к окну, он стал смотреть сквозь дуло на свет.

— Если вы хотите взять его для проверки, — сказал я, — с моей стороны возражений не будет. Вы убедитесь, что из него давно не стреляли. Лет пять, по крайней мере.

— Заметно, — сказал Кахэн. — Внутри он начал ржаветь. Нет, мы его не возьмем. — Вернувшись на прежнее место, он положил револьвер рядом с патронами. — Советую вам хорошенько почистить ствол. А ещё лучше отнесите его в мастерскую. Там сделают всё как надо.

Рамос сказал:

— Из ваших слов следует, что пять лет назад вы из него стреляли. С какой целью — опробовать оружие или просто попрактиковаться в меткости?

— К сожалению, тогда у меня была иная цель, — ответил я. — Моей собаке, шестимесячному щенку колли, кто-то подсыпал в пищу яд. Я побежал за ветеринаром — в то время ближайший телефон находился на Бродвее. Когда я вернулся, несчастный пес бился в агонии. Его мучения не поддавались описанию…

Кахэн кивнул:

— Да, я видел маленький белый крестик в углу дворика. Вы там щенка и закопали?

— Да, — ответил я. — С моей стороны это было проявлением сентиментальности, но я любил собаку и не хотел, чтобы её бросили в контейнер с мусором. Тот щенок был единственной собакой в моей жизни, заводить другую я не собираюсь. Во всяком случае, пока не буду уверен, что поблизости нет отравителя.

— Отравители причиняют владельцам собак немало горя. — Кахэн обернулся к Рамосу: — Ну как, Фрэнк, есть ещё вопросы?

— Только один, — сказал Рамос. — Мистер Медли, фамилия Стиффлер вам ни о чем не говорит? Курт Стиффлер?

Я медленно покачал головой:

— Нет. То есть человека с такой фамилией я не знаю, хотя звучит знакомо, будто я её где-то слышал. Причем сравнительно недавно. Так мне кажется.

— Имя и фамилию вы могли прочесть в газетах.

Я сказал:

— Тогда, значит, в газетах. Не припомню, правда, в какой связи.

— Пожалуй, у нас все, мистер Медли. На данный момент, я хочу сказать. А вообще, боюсь, нам придется ещё потревожить вас и задать значительно больше вопросов, после того как труп опознают и мы получим информацию коронера.

— Приходите в любое время, — сказал я. — Желательно только не сегодня. Вечером я иду в клуб — это мой шахматный день. — Я проводил их до двери и сказал: — Ещё несколько слов о собаке. Когда приехал ветеринар, он подтвердил, что животное отравили. Сказал, что я поступил совершенно правильно, избавив собаку от мучений. Он всё равно не смог бы спасти ей жизнь.

Рамос улыбнулся:

— Мы не предъявляем вам обвинение в убийстве собаки, мистер Медли. В одном, между прочим, вы были не совсем точны.

— О чем вы?

— О времени смерти Берлиоза. Он умер в шестьдесят девятом, а не в пятьдесят девятом году. А Рихарду Штраусу тогда действительно было пять лет — он родился в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году.

Я улыбнулся той деликатности, с которой он дал понять, что тоже знаком с биографиями выдающихся композиторов. Я сказал:

— У вас натренированная память, мистер Рамос. Уверен, в вашем доме тоже есть запись «Фантастической симфонии».

— Вы не ошиблись… Вы не планируете дальних поездок, сэр? Не собираетесь выезжать за пределы города?

— Нет, таких планов у меня нет.

— Отлично. Тогда, вероятно, мы снова увидимся завтра. Хотя репортеры, думаю, начнут одолевать вас уже сегодня.

Я пожал руки обоим и, выйдя на крыльцо, наблюдал, как они садятся в машину.

Потом наступила реакция, и меня начала бить мелкая дрожь. Закрыв дверь, я добрался до кресла и рухнул в него. Я опустил голову на руки, зажмурился и сидел так до тех пор, пока не стал трезво соображать.

Мой организм всегда бурно реагирует на подобные ситуации. Сегодня всё было сложнее, поскольку я был вынужден сам обнаружить труп и объясняться с полицией. Однако, отчетливо представляя, как сложится беседа, как поведут себя полицейские, я сумел сохранить спокойствие. Поднявшись утром с постели, я проиграл свою роль в уме, а потом отрепетировал в движении.

И я действительно почти забыл о покойнике, пока по сценарию мне не требовалось обнаружить его. До последнего момента мне удавалось полностью отрешиться от происшедшего.

Сейчас наступило время мучительных переживаний, и я страдал.

Немного успокоившись, я стал молиться. Снова и снова я вопрошал Всевышнего, почему Он требует от меня таких жертв? Впрочем, ответ я знал. Он прав, Он милосерден Он требует многого, но наступит день, и Он снимет с меня клеймо зверя. Я стану свободен. Наступит день, когда его милосердие коснется и меня.

— Что ты думаешь об этом старикашке? — спросил я, когда Фрэнк развернул машину и мы двинулись в сторону Бродвея.

— Не доверил бы ему и десяти центов. А ты?

— Мне кажется, он на уровне. С небольшими закидонами… или как это называется по-научному?

— Эксцентричный?

— Вот-вот. Ты, Фрэнк, просто ходячий словарь Уэбстера. Ну, в общем, мужик в его возрасте должен быть немного эксцентричным, если он холостяк.

— Почему ты считаешь, что он холостяк?

— Черт побери, разве не ты сам спросил его, холостяк он или вдовец? И он тебе ответил.

— Ты веришь всему, что он говорит, Рыжик?

— Ха! — сказал я. — Чего ради ему лгать в этом вопросе?

— Может, он зарезал супругу. По-твоему, все холостяки эксцентричны?

Он решил, что достал меня, — ведь я сам холостяк. Я сказал: