Эд Макбейн - Людоед, который объелся

– Вот и все! – сказал я. – Мы можем ехать дальше.

Она нажала на газ. Я откинулся на спинку сиденья и неторопливо закурил. Для этого часа движение на улицах было довольно интенсивным.

– Перед самой почтой на тротуаре есть почтовый ящик для автомобилистов. Остановитесь перед ним. Это избавит вас от труда идти на почту.

Мы проехали через сквер, свернули направо, и наконец машина остановилась перед почтовым ящиком. Держа пакетик таким образом, чтобы она не могла прочесть адрес, я высунул руку из машины и бросил пакетик в щель почтового ящика для писем и бандеролей.

– Вот и все, моя красотка! Можно считать, что дело сделано.

Ничего не ответив, она нажала на газ.

– Едем обратно, – сказал я.

Машина Телланда продолжала стоять у тротуара. Его наверняка интересовала судьба кассеты, но, лишившись ключей, он не мог воспользоваться своей машиной.

Миссис Кеннон закрыла ворота гаража, и мы через кухню прошли в гостиную.

Телланд сидел на кушетке, прижав к ссадине на голове небольшую салфетку. Он встретил меня злобным взглядом. Я не стал вынимать оружия и облокотился о косяк двери.

– Расскажите ему, моя прелесть, что мы успели сделать за это время, – сказал я.

– Он отправил кассету по почте, – буркнула она безо всякого выражения. Потом села в одно из кресел и машинально взяла сигарету.

– Ну, что вы скажете после этого?

Телланд продолжал молчать, угрюмо глядя куда-то вдаль. Я тоже закурил и спросил:

– Ну что, прикажете встряхнуть вас, чтобы поговорить о деле?

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент зазвонил звонок. Я сделал жест, чтобы они оставались на местах, и пошел открывать. Это пришла горничная. Она жевала резинку.

Я вынул из кармана доллар.

– Сходите в магазин и купите десяток яиц. Миссис Кеннон нуждается в небольшом завтраке.

Она перестала жевать и задумалась над моими словами.

– Это очень далеко, – наконец ответила она.

– И убедитесь, что они свежие, – добавил я, закрывая дверь.

Я хотел было вернуться в гостиную, но вдруг услышал, что дверь снова открылась. Негритянка просунула в нее голову.

– А что, миссис Кеннон заболела? – спросила она. – Ведь она никогда не ела яиц.

– Начиная с сегодняшнего дня она будет их есть. Я ей прописал это делать.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Вы доктор?

– Да.

– Но, надеюсь, у нее нет ничего серьезного?

– Нет, ничего серьезного нет. Просто ей нужен отдых и свежие яйца.

– А-а!

Голова исчезла. Я вернулся в гостиную. Они продолжали сидеть в тех же позах. Телланд поднял голову.

– Вы что ж, по-прежнему верите, что вам все это так и сойдет безнаказанно?

Я со вздохом подошел к ним и раздавил окурок в пепельнице.

– Вы, конечно, твердый орешек, приятель, но позвольте мне все-таки объяснить вам кое-что. Оба вы уже совсем созрели для электрического стула, и у вас есть только два выхода – заплатить мне или, если вы уверены, что я действую один, уничтожить меня. Вот вы сейчас и думаете, что делать. На пленке зафиксировано все, и ваши слова полностью вас уличают. Миссис Кеннон видела, как я отправил пленку по почте. Если со мной что-нибудь случится, эта пленка окажется в полиции. Поэтому другого выхода у вас нет. Придется платить за пленку. Человек, которому я ее послал, ни за что не отдаст ее третьему лицу – на это можете не надеяться. Даже если он получит от меня письмо или услышит мой голос по телефону. Он отдаст ее только мне лично. Так что если вы собираетесь учинить надо мной расправу, вы ничего этим не добьетесь.

Таким образом, повторяю, вам остается только заплатить мне. Не понимаю, зачем вы тянете. Кроме этих ста тысяч у вас ведь есть еще двести-триста. Чего же вам еще надо, черт возьми! Дайте мне то, что я требую, и я возвращу вам пленку. И мы распрощаемся по-хорошему. Никто, кроме меня, ни о чем и не подозревает, вы сможете совершенно спокойно прожить до конца дней своих. И будете считаться уважаемыми гражданами. Неужели вы не понимаете всего этого? Ну так как, что скажете?

Миссис Кеннон отреагировала быстрее Телланда.

– А что послужит нам гарантией, что вы сдержите слово и оставите нас в покое?

– Ничего. Но у вас нет другого выхода.

– Понятно. Мы целиком зависим от доброй воли злодея, от такого подлого субъекта, который за деньги продаст и мать родную.

– Согласен!

– И вы даже не вернете нам кассету с записью?

– Верну, можете не беспокоиться! Что ж вы думаете, я буду хранить ее на память, как сувенир? Еще раз повторяю: речь идет о коммерческой сделке. Мне совершенно безразлично, чем вы займетесь, как будете жить, сколько людей еще пристукнете в темном углу. Так к чему ссориться и портить друг другу нервы? Вы отлично защищаете друг друга, но я хочу, чтоб и Джон Харлан не был забыт в этой истории.

Телланд судорожно вцепился в край стола.

Я подошел к нему и бросил на стол ключи от его машины.

– Может, пойдете подышите свежим воздухом? О финансовых вопросах лучше говорить без вас. Так будет поспокойнее. Вы только подливаете масла в огонь. Не ваш же карман трещит, поэтому и не вмешивайтесь не в свое дело!

– Вы думаете, я позволю вам говорить с ней наедине?

– Не надо шутить. Ведь вас это не касается. Платить будет миссис Кеннон. Или я ошибаюсь?

– Она вам сказала, что будет платить?

– Если память мне не изменяет, да. Но мы можем еще раз спросить. – Я посмотрел на нее. – Что вы скажете на это, малютка?

Она холодно взглянула на меня, а потом утвердительно кивнула. Здраво рассуждает эта девочка.

– Вы получите деньги, – процедила она сквозь зубы.

Оказывается, все не так уж трудно устроить.

– А вы здравомыслящая женщина, – похвалил я, усаживаясь в кресло между ними.

– Очень польщена, – ответила она.

– В таком случае уточним детали.

– Что вы имеете в виду?

– Джулия, говорю тебе… – вмешался Телланд.

– Заткнись! – взорвался я. – Дайте мне поговорить с миссис Кеннон.

Он вскинулся, лицо перекосилось от злобы. На секунду мне показалось, что я зашел слишком далеко, ведь как-никак, а кассета с пленкой находится в моем кармане. Правда, они об этом не знают. Но если они все-таки решатся напасть на меня, то могут это обнаружить. Мне следует вести себя более осмотрительно.

– Убирайтесь-ка лучше отсюда, Телланд! Вы только усложняете дело.

– Оставить вас наедине?

– Перемените пластинку. Я ее не трону. Мы будем говорить исключительно о деле, и вы здесь нужны так же, как четвертый в бридже.

– Наверное, будет действительно лучше, если ты уйдешь, – сказала миссис Кеннон. – Бороться нет смысла…

– Но Боже мой, Джулия…

– Прошу тебя, дай мне самой уладить это дело.

– Но неужели ты не понимаешь, что, если хоть раз ему уступить, никогда больше от него не отделаешься.