Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

Колокол пробил во второй раз, и мелодичный звук пронесся по обширному подземелью.

– О Боже, сжалься надо мною! – прошептала баронесса, падая на колени и опуская голову на грудь.

Потом все смолкло на минуту. В круглой комнате маркиз Шомберг истово молился. Барон Альтендорф смотрел на него с удовольствием торжествующего соперника. Служители Бронзовой Статуи неподвижно стояли возле несчастной второй жертвы, а на пороге залы Киприан прислонился к двери, скрестив на груди руки, с выражением тигра, жаждущего крови.

И тогда колокол пробил в третий раз. Баронесса, доселе точно бесчувственная, вскочила, подобно гальванизованному трупу. Лицо ее было бледно и отвратительно, глаза смотрели на статую с неописуемыми тоской и ужасом. Она хотела что-то сказать, по не смогла издать ни звука, ни даже стона, и когда палачи схватили ее, взор несчастной точно застлало облако: лампа, люди, статуя – все померкло перед ней и она потеряла сознание.

– Приведите ее в чувство! – повелительно крикнул Киприан, не трогаясь с места. – Безжизненную жертву нельзя предлагать Бронзовой Статуе!

Один из братьев Шварц влил каких-то капель в рот баронессе, женщина пришла в себя или, лучше сказать, вернулась к осознанию чудовищных страданий, предназначенных для последнего часа ее существования.

Едва она раскрыла глаза и огляделась вокруг, палачи подхватили ее, перенесли к бронзовой статуе и принудили принять «поцелуй» Девы.

Описывать подобную сцену во всех ее ужасных деталях мы не имеем мужества. Как только лицо несчастной женщины коснулось лица бронзовой статуи, последняя точно ожила: руки, спокойно сложенные на груди, медленно раздвинулись, как у человека, желающего обнять другого, и колоссальная фигура раскрылась от шеи до ног, как дверь из двух половинок.

Но Боже! Какое отвратительное зрелище предстало пред баронессой, взглянувшей в свою последнюю минуту на страшную машину казни, помещенную внутри статуи. Два копья располагались таким образом, чтобы войти в глаза жертвы, когда статуя сжимала ее в объятиях, а вся внутренняя поверхность изваяния была усеяна острыми лезвиями, предназначенными для того, чтобы пронзить каждую часть тела.

Колокол, невидимый колокол, умолкший после третьего удара, начал звонить беспрерывно.

Именно в то время, как истерические вопли баронессы смешались с этими звуками, братья Шварц и толкнули ее к статуе. Руки чудовища скрестились на шее жертвы… двери затворились за баронессой, и она очутилась внутри…

Читатели помнят, что кармелитка вскрикнула от испуга, заслышав звук колокола, знакомый ей так хорошо. Почувствовав внезапную, слабость, она чуть было не упала, но Лионель успел перехватить лампу у нее из рук, а Конрад – поддержать саму кармелитку. Холодная дрожь сотрясала тело бедной женщины, лицо ее выражало неописуемый ужас. Она попыталась произнести что-то, но язык не повиновался ей, и пажи, переглядывавшиеся с изумлением и страхом, не знали, отчего на кармелитку так подействовал этот звон.

Со вторым металлическим ударом, прокатившимся по подземелью, машина заколебалась, и тогда пажи внезапно сообразили, что звук этот мог означать только одно.

– Убежим отсюда! – вскричала кармелитка, приподнимаясь, чтобы покинуть комнату, ибо боялась увидеть воочию страшное зрелище.

Она взяла лампу из рук Лионеля и уже кинулась прочь, но, заметив, что пажи оцепенели от ужаса, приросли, так сказать, к полу, остановилась, пытаясь убедить их следовать за нею, не задерживаясь здесь более ни минуты.

Но они не слыхали ее, не видели, они совсем забыли о ней, скованные безумным любопытством. Подчиняясь лишь ему одному, они точно окаменели и походили на изваяния. После напрасных попыток вывести их из оцепенения, кармелитка прислонилась к стене, как будто потеряла всякий контроль над своим рассудком и волей. Впрочем, она не выронила лампу, хотя и чисто машинально.

Колокол пробил в третий раз, и крики баронессы достигли слуха пажей. Они понимали, что жертва приносилась Бронзовой Статуе и жертвой этой была женщина.

Через несколько минут вопли баронессы сделались еще ужаснее, и вдруг в потолке открылось отверстие, и через него из внутренности колоссальной статуи женщина упала на верх машины, расположенной в нижней комнате.

Баронесса была еще жива, но теперь ее стенания сменились тягучим воем.

С выколотыми глазами тело ее представляло одну громадную рану, залитую кровью; она свалилась между двух самых высоких цилиндров, а тем временем колокол все звучал.

И громадные цилиндры, повсюду усыпанные остриями, стали вертеться, вертеться, вертеться, сначала приведенные в движение тяжестью самой жертвы, а потом – веревками, привязанными к ним.

Несчастная упала на острие и минуту, только одну минуту, изгибалась страшным образом. Но затем жизнь угасла в ней, и раздробленные останки рухнули в ручей, протекающий внизу, и уплыли по течению.

В этом заключалась казнь Бронзовой Статуи, таково было свойство «поцелуя» Девы!

Колокол перестал звонить, отверстие в потолке закрылось, вода, сперва еще обагренная кровью, смыла все следы адского злодейства, и машина завертелась в противоположную сторону, обвивая веревки вокруг цилиндров, чтобы подготовиться к принятию новой жертвы.

Никакие человеческие слова не смогут описать ужас пажей и кармелитки, ставших свидетелями зрелища, о котором бы они не сумели теперь забыть до последнего своего часа.

Прежде чем они оправились от испуга, прежде чем рассудок уверил их в действительности происшедшего, колокол опять зазвонил. Следовательно, новой жертве предстояло подвергнуться «поцелую» Девы.

Ни за что на свете кармелитка и пажи не согласились бы присутствовать на втором действии адской трагедии. Звук колокола, заставив их вздрогнуть, возвратил им рассудок и способность двигаться: они убежали в склеп, спрятались среди памятников, загасили лампу и сидели не шелохнувшись до тех пор, пока не смогли воротиться в свое подземелье.

Без причины затыкали они уши, чтобы не слышать предсмертных воплей маркиза Шомберга. Он подчинился своей участи с энергией мужественного человека, понимающего, что гибель неизбежна.

Таким образом, в эту достопамятную ночь две жертвы были подвергнуты «поцелую» Девы.

На другой день, вечером, разукрашенную капеллу замка Альтендорф заполнили самые знатные представители богемской аристократии. Знамена всех союзных вельмож развевались вдоль аркад. Готические окна покрывали бархатные занавески с золотой бахромой, богатый ковер лежал на полу. Кресла с великолепными золотыми гербами предназначались для дам, за креслами стояли вельможи и рыцари.