Джоди Здрок - Спектакль

Арианна выпрямила спину и заправила лист бумаги в печатную машинку.

– Может, это просто розыгрыш, – сказала она неуверенно.

Натали хотела возразить, сказать Арианне, что это кажется очень даже настоящим, но потом заметила, что руки девушки дрожат над клавишами.

«Месье Патинод применит свой дар и узнает. И передаст Кристофу». Настоящий мальчишка-посыльный принесет материалы, сопровожденные комментарием месье Патинода, в морг. Вот так ирония.

– Обманщик, что ж… это не нам решать. – Натали положила конверт обратно на стол, пока Арианна, поджав губы, печатала. – Нам не стоит беспокоиться. Tout va s’arranger [23] Все будет хорошо ( фр .). .

Натали не знала, все ли будет хорошо, и вообще не думала, что будет. Она знала, что будет крутить это в своей голове до конца дня, а может, еще и часть ночи. Но если она может хоть немного приободрить Арианну, это стоит сказать.

Уходя от стола Арианны, она помедлила. Мама поправилась и готовилась вскоре вернуться на работу, но Натали все равно останется в газете. Пора вести себя соответственно.

Она сняла свою кепку газетчика и распустила волосы. Выпрямившись в полный рост, повернулась к Арианне.

– Передай, пожалуйста, месье Патиноду, что теперь я буду приходить в своей обычной одежде.

– Я скажу ему, – сказала Арианна, послушно кивая. Она выглядела благодарной за смену темы. – Ты молодец.

Натали видела и слышала так много, как никто, и перенесла этим летом такое, о чем большинство даже подумать не может, не говоря уже о том, чтобы пережить. Если она могла помогать расследовать дело, то могла и появляться в Le Petit Journal в своем истинном виде.

Кто бы ни написал письмо с цитатой из Овидия, он не хотел, чтобы его заметили. Натали с этого момента не будет обращать никакого внимания на любопытные взгляды.

Заголовок Le Petit Journal на следующий день рассказал Парижу о текущем положении дел статьей на тему убийства Темного художника и его личности, дополненной фотографиями из морга, а также о поиске неизвестного, напавшего на него. Газета также опубликовала письмо с цитатой из Овидия и описала кусочек шелка как «совпадающий до нитки – хотя он не покрывает дыру в шейном платке полностью».

Натали хотелось бы, чтобы это был розыгрыш. Она хотела думать, что убийцу Темного художника мотивировали смелость или принципы, что он застал его за делом и действовал в соответствии со своими представлениями о справедливости. Свидетель через реку слышал борьбу; Натали представляла, как человек шел один в тумане, ужаснулся тому, на что натолкнулся, и избавился от убийцы в приступе ярости. Или Темный художник напал на него, и тот убил его, защищаясь. Или человек был связан с одной из жертв, выследил Темного художника и атаковал.

Но не это. Не убийца, который присылает письма и кусочки шейного платка. Кто теперь играл в игры и с какой целью?

К вечеру вышел специальный выпуск газеты, посвященный Темному художнику. Она разложила его на диване, чтобы прочитать, и предоставила краткую версию папе, который не мог найти свои очки для чтения. Мама меняла шторы в спальне.

– Полиция задержала человека, которого видели неподалеку от предполагаемого места убийства.

– На каком основании?

– Предположительное время, которое тело провело в Сене, в сравнении с временем, за которое оно… доплыло до места, где его обнаружили, – Натали склонилась вперед, ведя пальцами по колонке. – Также у них есть свидетельство женщины, личность ее не раскрывается, которая поговорила с репортером около морга. Она сказала, что знала Дамиена Сальважа по опиумному притону, куда они оба часто заходили. Она впервые встретила его в феврале, вскоре после тройного убийства Пранзини, и сказала, что Дамиен высказывал «что-то вроде уважения в отношении убийцы».

– И вот поглядите-ка, – сказал папа, – сам он мертв еще до того, как гильотина опустилась на шею Пранзини. И на его совести еще больше крови.

– И честно, и нечестно одновременно, – сказала Натали. Они с Симоной и папой собирались пойти на казнь чуть менее чем через две недели. Жаль, что это не был смертный приговор Темному художнику. – В газете также написано, что женщина не обратила на это внимания: «Кто хоть с каплей здравого смысла, даже в парах опиума, обратил бы?». Это прямая цитата.

– Августин, – позвала мама из спальни, – не мог бы ты мне помочь дотянуться до верха этой шторы?

Папа неохотно встал с кресла, которое тут же занял Стэнли (у них было непрекращающееся соперничество за то, кому принадлежит этот предмет мебели). Натали перешла к другой статье, перечислявшей преступления Темного художника, совершенные за это лето, в воодушевленной, подробной манере и рассказывавшей о каждой из его жертв. Статья переходила на другую страницу, и, открыв ее, Натали ахнула.

Фотография Агнес.

Скорбь кольнула ее сердце.

Даже в газетной статье о ее зверской смерти, даже на нечеткой от воспроизведения фотографии Агнес выглядела неизменно полной жизни.

Если у Парижа будет одно последнее визуальное напоминание об Агнес, прежде чем все станут жить дальше и забудут имена и лица убитых, Натали была рада, что им станет именно эта фотография.

Она потянулась за маминой швейной коробкой на боковом столике и нашла в ней ножницы. Аккуратно, будто любая ошибка принесет Агнес боль, Натали вырезала фотографию, затем отнесла ее в спальню, приставила к банке с песком с пляжа и ракушками и помолилась за свою подругу.

Следующим вечером мама, папа и Натали отправились в гости к семье Симоны. Мама принесла ужин, и Симона с Натали разложили все в кухне, а папа опустился на колени около дивана, на котором лежала Селеста. Месье Маршан рассказывал ему о ее состоянии, пока мама Симоны меняла одеяло девочки.

Только Симона знала, что папа будет делать.

Семья Маршан не знала, что папа был Озаренным, и родители Натали хотели сохранить это в тайне.

Натали и Симона накрывали на стол.

– Ты читала сегодняшнюю газету? – спросила Натали.

Симона кивнула.

– Быстро они отпустили мужчину, которого привели на допрос, да? Поиск продолжается.

Мама покашляла в гостиной. Девушки замолчали и посмотрели на нее, а мама показывала глазами, чтобы они смотрели на папу.

Селеста слабо улыбалась ему в ответ на рассказ об обезьянке-безбилетнице на его корабле. Натали подошла поближе. Папа поморщился едва заметно, когда сжал кулак (чтобы показать, как сильно капитан рассердился на обезьяну).

Натали перевела взгляд на маму, которая смотрела на папу, гордая и довольная.

Папа ласково взял маленькие ладошки Селесты в свои на пару секунд. Он вздрогнул так быстро и незаметно, что те, кто не знал о его способностях, не обратили бы внимания, поцеловал Селесту в лоб и встал, глянув при этом на Натали.