Александра Стрельникова - Что немцу хорошо, то русскому смерть [СИ]

Действительно, как они себе это представляют? Заговаривает Φедор:

— Ну это, положим, я возьму на себя. У нас впереди праздники. На работу Анне ходить не надо будет, насколько я успел понять. Но вы тоже должны будете помочь. Надо будет потрясти ее приятелей, прижать этого Павла, когда выйдем на него.

Стрельцов:

— Кондрат, ну ты прям странный какой-то. Конечно поможем. Тебе девицу. Еще одну, до кучи. Нам сложности. Все по-честному.

Я встаю и молча иду к выходу. Надоело. Надоело сидеть идиоткой, про которую в ее присутствии все больше говорят в третьем лице, которая ничего не понимает и за которую все всё решили и не подумав посоветоваться с ней самой. Охранять они меня будут! Ну да! Маму инфаркт от такого хватит…

Кстати о маме. Помяни человека, и он тут как тут: телефон в кармане взревывает идиотской песенкой, которую я скачала когда-то в интернете: «Это я, твоя мама звоню, вся, блин, извелася ну прямо на корню. Как ты там, мой ребенок дорогой, там-парам, тир-тира тура-пура блюм бой-бой…» Мне почему-то становится дико стыдно, хотя обычно песенка эта очень нравится. Просто потому, что совершенно не сочетается с личностью моей мамы, а потому звучит неким вызовом.

Выхватываю телефон, но он, подлый, выворачивается из пальцев и падает. К счастью на коврик у дверей. Не разбивается, но зато продолжает завывать дегенеративным голосом. Наконец я его настигаю и нажимаю кнопку, отвечая на звонок. Из динамика на меня выплескивается звук такой интенсивности, что приходится отставить телефон от уха.

— Анна! Слава богу! Я ничего не понимаю! Мне позвонил Александр (болтун чертов!) и сказал, что ты уехала с каким-то незнакомым типом бандитской внешности. Где ты? Уж ночь на дворе. Я волнуюсь…

— Мам, мне тридцать два года, неужели я не могу?..

— Анна, не смей разговаривать со мной в таком тоне! Я ведь переживаю за тебя, а ты позволяешь себе мало того, что оставлять меня в неведении касательно своих перемещений и своих новых знакомых, так ещё и…

Ну все. Пошло-поехало. Теперь это надолго. Стою, слушаю, изредка подаю реплики. В какой-то момент вижу, что все четверо моих новых знакомых столпились в дверях, ведущих в гостиную (благо они двустворчатые) и с интересом слушают мои переговоры. Демонстративно поворачиваюсь к ним спиной и прилагаю массу усилий, что бы закончить разговор как можно скорее. Стыдоба-то какая!

Засовываю телефон обратно в карман и неуверенно берусь за ручку входной двери.

— Вы куда?

Вопрос резонный. Тянет ответить: «На площадь труда», как это обычно делает мой сосед по лестничной клетке, когда сбегает от жены к приятелям, а та вопит ему вслед: «Ты это, алкаш несчастный, куда намылился?» Но мама с самого раннего детства вбивала в меня, что говорить в любой ситуации следует вежливо, что такие вот «простонародные», а значит априори грубые выражения не могут быть использованы хорошо воспитанными людьми, а тем более девочкой моего «социального статуса».

В итоге я ничего не говорю и только дергаю дверь, которая, естественно, оказывается заперта. Тьфу ты! Ну что ж у меня все всегда именно так?!! Поворачиваюсь к своим мучителям.

Смотрят на меня с интересом. Вот ведь… Очередное шоу. На ковре опять-таки Анна Унгерн, и неуправляемая дверь.

Оставляю ее в покое. Мстительно пихнув плечом Стрельцова, который на свою беду оказался на моей дороге, возвращаюсь в гостиную и плюхаюсь обратно в кресло. «Цыганочка с выходом» не удалась. То есть «цыганочка»-то получилась, а вот с выходом — проблема.

Те четверо тоже возвращаются. Девица подсаживается ко мне и смотрит участливо. Только этого мне не хватало!

— Ань, вы не переживайте. Они всегда такие, а потом ничего… Сейчас они перестанут Ваньку валять и изображать из себя крутых мачо, все вам объяснят, и мы все вместе решим, как нам правильно будет поступить.

И меня-то она совершенно верно просчитала, и мужиков своих, как видно, отлично знает. Все-таки не дура, хоть и «прицесска». Страшное сочетание. Просто-таки убойное.

Внезапно из радио-няни доносятся какие-то похрюкивания, переходящие в повизгивания. Девица вскакивает, подбирает свою длинную вечернюю юбку и стремительно удаляется наверх. Я остаюсь наедине с мужиками. Смотрим друг на друга. Молчим. Заговаривает Стрельцов. Он у них вообще самый общительный. Итальянец говорит только по делу, а Федор так и вовсе предпочитает молчать.

— Ань, а давайте мы все хором перейдем на «ты»?

— Давайте. Только вы уж не побрезгуйте, объясните, из-за чего все, и по какой такой причине мне требуется охрана…

И они наконец-то объясняют. Корень всего свалившегося на меня зла, как выясняется, в прошлом. Среди увлеченных кладоискателей уже давно бытует легенда, что клады барона Унгерна — заговоренные. В руки не даются. Прячутся и ускользают. Это я знала и без них, а вот остальное оказывается для меня новостью. В неких заграничных архивах не так давно находится документик. Из него явствует, что еще далекие предки легендарного барона славились тем, что все свои схроны, все свои подвалы и лари заговаривали… на собственную кровь. Или, если вернее — на кровь рода, так что в случае гибели одного из семьи Унгернов, другой вполне мог, произведя несложные манипуляции, а именно — сбрызнув своей кровью известное место схрона, или окропив заветную дверь, «расколдовать» их и завладеть тем, что спрятал родственник. Что-то типа современной проверки идентичности по рисунку сетчатки, или по отпечатку пальца.

Какому-то мудрецу из современных кладоискателей тут же приходит в голову очевидное: а что как барон Унгерн, пряча свое золото, использовал ту же методу? Все бросаются искать прямых потомков некогда великого рода… И обнаруживают, что их по сути и не осталось.

— Всего несколько человек по всей Европе. У нас в России и вовсе один. Как я понимаю теперь — ты.

— Так значит все это со мной затевалось только ради того, чтобы заиметь мою кровь?

— Именно. И поэтому тебя придется охранять. Они ведь не успокоятся.

— И сколько вы сможете меня охранять?

— Будем надеяться недолго. Прижмем этого твоего Павла, и все будем знать точно. Большинство-то кладоискателей люди, хоть и двинутые на своем деле, но нормальные. Ну будут терроризировать тебя по телефону и канючить по почте, но чтобы вот так… Это просто отморозки, блин, какие-то! Их надо найти… Ну и объяснить, как они неправы. А как найдешь-то? Да и когда?..

На этот мой вопрос отвечает уже не балагур Стрельцов и даже не итальянец, а молчавший до сих пор Кондратьев. И ответ его краток:

— Завтра.

Ночевать остаюсь здесь. Мне отводят отдельную спальню с личной ванной. Хозяйка большого дома Ксения Ванцетти, уложив ребенка, лично приносит мне зубную щетку в упаковке, полотенца, одноразовые тапки в пакетике и даже чистый хлопковый халат.