Александра Стрельникова - Что немцу хорошо, то русскому смерть [СИ]

Меня не замечают. Все увлечены делом — Егор и Серджо созерцают, Кондрат ведет неторопливую беседу:

— Я тебя душевно и в последний раз прошу, скажи мне, откуда взялся этот самый Павел, и как его найти, и можешь катиться на все четыре стороны. Ты пойми: если и дальше продолжишь играться в партизан и фрицев, я ведь тоже детство вспомню. А оно у меня, в отличие от твоего, непростое было, с периодической поножовщиной и регулярным мордобоем. Так что я и заиграться могу. Усек? Кивни, если усек, орел ты наш бескрылый!

Сашка торопливо кивает, и мне становится жаль его. Если только мама узнает… Ну вот! Она! Мой телефон взрывается все той же гнусавой песенкой: «Это я твоя мама звоню…» Все поворачивают ко мне головы, а мама из телефона тут же доводит до моего сведения, что она уже все знает.

— Что именно? — тоскливо интересуюсь я.

— Что ты провела ночь неизвестно где и неизвестно с кем, дочь моя! А сегодня утром тот бандит, с которым ты вчера уехала, вернулся, избил нескольких твоих друзей и увез куда-то Сашу. Его мама уже звонила в милицию… То есть в полицию… Анна, скажи мне честно, с кем ты связалась? Что происходит?

— Все в порядке, мам. И с Сашей (тот возмущенно вздергивает вверх и без того нахохленные плечики), и со мной.

— Немедленно, слышишь? Немедленно возвращайся домой.

— Я пока что не могу, мам.

— Что значит не могу?!

— У меня дела. Давай, я перезвоню тебе попозже?

— Но…

Я нажимаю кнопку отбоя и смущенно смотрю на присутствующих.

— Мама волнуется? — осклабляется Стрельцов.

— Да, — отрубаю я и иду к Сашке. — Что это у вас тут творится?

— Ань, ты им скажи…

— Нет, дружище, это ты нам скажи. И поедешь назад к маме и к твоим друзьям-приятелям. Заодно передашь им привет и скажешь, что я их уважаю за проявленный героизм. Защищали они тебя отчаянно, хоть и неумело.

— Гад!

— Это я пока не гад, братишка, это я пока что терплю. Но ей богу, вот еще немного…

— Прекратите.

Обвожу взглядом собравшуюся гоп-компанию и смотрю на Сашку.

— Почему ты не хочешь сказать, Саш? Этот парень… Откуда он взялся? Он тебя как-то запугал, угрожал чем-то? Иначе я не понимаю, зачем тебе скрывать его координаты.

— Никто мне не угрожал, кроме этих твоих… — злобно косится на Кондратьева и с независимым видом опять подтягивает кровавую соплю.

— А раз не угрожал, в чем дело?

— А ни в чем! Не скажу я этим типам ничего и все тут. Из принципа. Можете бить сколько угодно.

Взбешенный Кондрат начинает подниматься. Стрелок и итальянец оживляются — сейчас что-то будет. Рыжеволосая вскакивает и идет на кухню к Ксении, явно не собираясь вмешиваться в то, что творят мужики. Но ничего не происходит. Из-за меня. Видимо, я в душе пацифистка, хоть сейчас самой хочется дать Сашке подзатыльник, как нашкодившему сорванцу. Из принципа он, видите ли!

— Саш! Не городи чушь. Никто тебя бить и не подумает, а вот я позвоню твоей маме и расскажу ей о том, что ты до сих пор не женился не потому, что девушки подходящей нет, а совсем по иной причине.

Истории этой уже лет пять. Тогда были очередные майские праздники, и мы традиционно собрались нашей большой компанией у Сашки на даче. Родителей его в тот раз не было — Сашкиному отцу дали какую-то путевку то ли в санаторий, то ли в пансионат, и они с супругой уехали. Поэтому сам Сашка и один из его гостей — новичок в нашей тусовке — остались ночевать не в палатке, а в доме. Среди ночи я проснулась, крутилась-крутилась и решила, что будет разумным, раз уж все равно не сплю, сходить в туалет. Пошла. В одной из комнат Сашкиного дома горел свет. Я, дура любопытная, заглянула, когда мимо шла и остолбенела. Помню шок у меня был такой качественный, что я как ногу для следующего шага занесла, так и осталась стоять на одной, разинув рот и вытаращив глаза.

Собственно, до порнухи у них дело еще не дошло, пока была только эротика. Но мне и ее хватило. Никогда в жизни не видела двух целующихся мужиков. А они целовались по-настоящему, с чувством. При этом руки их тоже не скучали.

Сашка гладил своему приятелю грудь под расстегнутой до пояса рубашкой, а тот мял Сашкины ягодицы. Я убежала после того, как тот второй парень развернул Сашку к себе спиной и принялся стаскивать с него тренировочные штаны, а сам Сашка в этот самый момент случайно глянул в окно…

Утром смотрел он на меня тревожно и со скрытым вопросом, но я к этому моменту уже пришла в себя и решила, что оба — мальчики взрослые и вполне в состоянии решить, что им в этой жизни любо. Поняв, что я его не осуждаю и языком трепать не собираюсь, Сашка успокоился. А после несколько раз даже болтал со мной, советуясь в вопросах любви и дружбы. Причем как-то чисто по-женски…

И вот теперь я дала ему понять, что вполне могу воспользоваться своими знаниями против него.

Вижу, как он на глазах сереет лицом, судорожно сглатывает и торопливо смотрит на мужиков — поняли или нет? Те синхронно делают вид, что заняты чем угодно, но только не нашим с Сашкой разговором. Умные и соображают быстро.

После того как Сашка понимает, что я настроена предельно серьезно, дожать его не составляет труда. Вскоре он уже рассказывает все.

Оказывается, с Павлом и вторым парнем, который вчера был с ним, Сашка познакомился совсем недавно. Причем повод был совершенно конкретным — я. Парни подошли к Сашке, когда он выходил с работы. По его словам, сначала он даже испугался, но потом понял, что те — отличные ребята. Они пригласили его посидеть в соседнем кафе, где не стали долго ходить вокруг да около, а сразу перешли к делу. Сказали, что слышали, как он, Сашка, рассказывал: знаком я, мол, с девушкой по фамилии Унгерн, а она — самая что ни на есть прямая наследница знаменитого барона.

Сашка сей факт подтвердил. И тогда парни слезно начали просить его познакомить их со мной. Сашка не увидел в этой просьбе ничего странного, и вскоре они уже обо всем договорились. Так парни и возникли вчера на станции.

Кондрат записал телефон Павла и, как и обещал, отпустил горе-партизана на все четыре стороны, дав ему даже денег на проезд.

— Молодчина ты, Ань. Так не хотелось этого дурачка на самом деле бить…

— Да не молодец я, а наоборот — дрянь, — мне действительно не по себе. Оказывается шантажировать человека, совсем не такое приятное занятие, как думают многие. — Никакой особой заслуги в том, что я сделала нет. Он мне доверял, и в итоге я знала, чем сильнее всего могу его зацепить… Получается: для того, что бы сделать человеку по-настоящему больно, его нужно хорошо знать, а может и любить…

Странно, но все замолкают и опускают глаза. Каждый вспомнил что-то, о чем обычно вспоминать не хочется? Один Кондрат смотрит открыто и сочувственно.

— Не переживай, голуба-душа. Перемелется, мука будет.