Александра Стрельникова - Что немцу хорошо, то русскому смерть [СИ]

Потом он коротко прощается с женой. Будто в соседний магазин за хлебом собирается. Да и она не виснет с рыданьями у него на шее. Только, глядя ему вслед, крепче прижимает к груди Викусю. Пять минут, и мы уже в гараже. Меня осторожненько, придерживая за голову, как это делают полицейские в американских кинофильмах, усаживают на заднее сиденье. Рядом садится Серджо. Стрельцов — за руль.

Дорогой итальянец связывает мне еще и ноги.

Через полтора часа уже сворачиваем с узкой улицы на разбитую дорогу, ведущую к «народному гаражу». Во всю зыркаю по сторонам, стараясь углядеть непонятно что-то ли торчащее из-за угла дуло, то ли бронетранспортер вместо рояля в кустах. Ничего такого нет. Вокруг тишь, гладь и психдиспансер. Он остается слева, и мы подкатываем к шлагбауму гаража. Он поднят.

— Нас ждут.

Поднимаемся по пандусу на второй этаж, здесь всего-то машины три. На третьем оживленнее — целых пять. Возле одной из них, привалившись к багажнику, стоит какой-то человек. Стрельцов паркуется напротив и тоже выходит из машины. Мужчины обмениваться буквально парой слов. Егор делает знак нам с Серджо. Тот, другой, кому-то в своей машине. Сержо уже без всякого пиетета вытаскивает с сиденья меня. Из машины напротив так же грубо вынимают Машу. Вид у нее растрепанный, но кажется заметных повреждений нет. Увидев Стрельцова было кидается к нему, но ее рывком останавливают и возвращают на место. Смотрят на меня.

— Снимите с нее повязку. Надо убедиться, что на этот раз она — это она.

Серджо сдергивает с меня тряпку.

— Ну ты, ведьма рыжая, ты правда Унгерн?

Ответить не успеваю. Стрельцов делает шаг вперед и протягивает этим мой паспорт, как я понимаю позднее.

— Вот, чтобы не сомневались.

Сличение фотографии и моей физиономии не занимает много времени. Тот, кто изучал документ, кивает. Второй толкает вперед Машу. Серджо меня. Вот только ноги у меня связаны, а потому от его толчка я тут же мешком падаю на бетон, здорово приложившись плечом. Наверно, мое падение было спланировано, потому как сразу после того, как я растягиваюсь на полу, у меня над головой раздаются выстрелы. Краем глаза вижу, как Стрельцов тащит за машину Машу.

Причем как-то так, что сам оказывается между ней и теми, кто стреляет.

А я? А как же я? Мне кажется, что палят отовсюду и как раз туда, где посреди серого бетонного пространства связанная как рождественский гусь лежу я. Тут только вспоминаю, что могу развязаться, но успеваю только выпутать руки. Кто-то темный и громоздкий из-за бронежилета и черного шлема на голове подхватывает меня на руки и тащит прочь.

Слава богу! Мне кажется, что все самое страшное уже позади, как вдруг мой спаситель глухо вскрикивает и валится на бок.

Убит! Боже мой, он убит. Из-за меня! Все опять из-за меня! Торопливо распутываю веревки на ногах, хватаю парня за амуницию и тащу… Ну да! Скорее пытаюсь тащить. Господи! И как во время войны медсестрички выносили раненых с поля боя? Как вообще можно сдвинуть с места такого здоровяка?!!

Не-е-ет, только не это! До меня только сейчас доходит. Это же не просто здоровяк! Это Федор! Кто ж еще мог так вот под пули из-за меня, недотепы?.. С новой силой вцепляюсь ему в бронежилет и тащу прочь. И в этот момент он, слава богу, начинает подавать признаки жизни.

— Федя. Федь, слышишь меня? Федь, ты как, жив вообще? Или умер?

— Пациент скорее жив, чем мертв, — неожиданно возвещает он и вдруг, оттолкнув меня в щель между колонной и пандусом, перекатывается на спину.

В следующую секунду я уже не геройствую, а сижу, зажмурив глаза и зажав уши — Федор, едва заняв удобную позицию для стрельбы, тут же начинает стрелять с двух рук по припаркованным машинам. По-моему, это называется «по-македонски». Даже читала как-то, что такая стрельба с двух рук — высший пилотаж. Особенно, если стреляющий попадает, куда целит. А он, черт побери, попадает. Я это вижу, когда набираюсь храбрости и чуть-чуть приоткрываю один глаз.

Вскоре все кончено. Наши, судя по всему, победили. У врага несколько убитых и двое раненых. У нас пострадал только Федор, который кинулся вытаскивать меня из-под пуль. Мне говорят, что ранен он «всего лишь» в бедро. Но когда я хочу поехать с ним на скорой, меня не пускают.

Убитых и раненых увозят. Меня и Машу забирают Стрельцов и Серджо. Отпускают нас нехотя — полицейским до смерти охота тут же провести допрос. Но они входят в наше положение, видя, что Маша впала в некий ступор и молчит, плотно сомкнув губы, а я напротив реву белугой. Так что толку от нас на допросе не будет никакого.

Уже дорогой Стрельцов объясняет мне, почему вышла такая «котовасия». Оказалось, что на встречу с нами приехали не только те двое, которых я видела в самом начале. В припаркованных машинах, как этажом ниже, так и на нашем этаже, были ещё люди.

— Мы-то с Серегой думали, положим этих двух, тебя подберем, а тут уж кондратовские орлы подоспеют и нас прикроют. А эти типы как поперли изо всех щелей! Короче, с боевым крещением тебя, Ань. И спасибо. За себя и за Машку. Блин! По гроб жизни твой верный раб. И слышь, это не пустые слова. Если что — только свистни.

Он полон эмоций. А мне неловко. Не привыкла я к тому, что бы меня вот так благодарили. И приятно вроде, и в то же время хочется, что бы все это поскорее закончилось. Перебиваю, шмыгая носом:

— Надо узнать, куда Федю увезли.

— Узнаем, не переживай. Сегодня его повидать все равно не дадут — пока пулю выковыривать станут, пока зашивать, пока от наркоза отойдет. А завтра утречком как раз и поедем к герою нашему в гости. Лады? И не волнуйся. У него таких дырок за всю его военную карьеру столько было, что если бы он, к примеру из алюминия был, через него уже лапшу можно было бы откидывать.

Невольно смеюсь, потом негодую.

— Егор, ну что ты несешь?

— Это я так. От нервов. Ох и напьюсь же я сегодня.

— И я, — неожиданно пищит рядом со мной Маша. — Надо будет картошечки сварить и селедочки почистить. Слышь, Серег, у вас селедка есть? А то заехать бы купить…

Стрельцов внезапно протягивает назад руку, не глядя хватает Машку за шею, притягивает ее вперед, к себе, в просвет между передними сиденьями, и громко чмокает куда-то в волосы.

— Не жена, а золото! Только-только из-под пуль каким-то чудом выскочила, а уже по хозяйству хлопочет.

Машка вырывается и откидывается назад. Вид у нее довольный до крайности. К счастью все с ней действительно в порядке. Обошлось. Уже рассказала, что обращались с ней нормально. Садистов среди похитителей не было. Скорее профессионалы. Меня это успокаивает — не пришлось ей лишнего хлебнуть, а вот Стрельцова и Серджо наоборот беспокоит: раз профессионалы, значит их кто-то нанял. А раз нанял один раз, значит и перед вторым не остановится.