Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Я достал из бара бутылку ирландского виски, налил и молча протянул Викки. Она, словно сомнамбула, взяла, выпила, поперхнулась обжигающей жидкостью и в первый раз за все время посмотрела на меня осмысленно. Викки с удивлением взглянула на стакан, который держала в руке, понюхала, и гримаса отвращения исказила ее лицо.

— Это виски?

Голос звучал жалобно — словно маленькому ребенку вместо шоколадки подсунули гнилое яблоко.

— Тебе просто необходимо было выпить. Алкоголь снимет стресс.

— Да?

— Викки, я понимаю — не время и не место, но мне необходимо задать несколько вопросов.

— Что?

— Викки, постарайся взять себя в руки. Может быть, хочешь еще выпить?

Я понимал, что поступаю жестоко, но у меня не было выбора: в полиции непременно установят время моего прибытия сюда и станут задавать вопросы.

— Спрашивай.

— Расскажи мне все с самого начала.

— Что рассказать? Ты лучше спрашивай.

— О’кей. Ты вернулась из Вествила утром?

— Да.

— Сюда заходила?

— Нет. Сразу поехала в контору.

— Потом ты отправилась домой?

— Да. Вошла. И увидела… — голос ее сорвался, она всхлипнула. — Он… он лежал на кровати… вот так…

— Ты ничего не трогала?

— Нет… кажется, нет. Я растерялась… мне стало страшно, когда я поняла, что Тоби… Я стала сразу звонить к Лорду, мне нужно было найти тебя.

— Ты знаешь, как Тоби мог попасть сюда? Ты давала ему ключ?

Она покачала головой.

— Нет. Я не знаю… Не понимаю…

— Викки, вспомни! Может быть, Тоби мог сам его взять? Может, он недавно обращался к тебе с подобной просьбой?

— Нет… — Она попыталась сосредоточиться. — Подожди, Скотт, может быть?..

— Что?

— Я подумала про пожарную лестницу… Она проходит рядом с окном. Он мог… Однажды я оставила сумочку в конторе, возвращаться не хотелось, и Тоби залез в окно. Может быть…

Это походило на правду. Окно спальни выходило во двор. Двор маленький, со всех сторон стиснут домами — можно не опасаться, что тебя заметят. В конце концов, полиция установит, поднимался ли Тоби по лестнице или вошел через дверь.

— Викки, еще один вопрос: вчера ты ездила в Вествил…

— Да.

— Когда вернулась?

— Утром. Рано утром.

— Ты остановилась в мотеле, почему?

— Папа отключил в доме воду, а я не знала, как ее включить. И потом, дома было так пусто, тихо… Мне стало не по себе, и я перебралась в мотель.

— Ты знаешь, что там произошло?

— Что?

— Викки… был пожар и… Одним словом — дома больше нет.

— Как?

— Сгорел.

— Ты шутишь?

— К сожалению, нет.

— Не может быть!

— Викки, я был там и все видел.

— Господи!

— Я подумал… может, ты что-то знаешь?

— Откуда? Я уехала из Вествила через час с небольшим после приезда.

— Что за спешка?

— Не знаю. Мне показалось, что глупо где-то прятаться. От кого? И потом, у меня было очень неспокойно на душе.

— Как называется мотель, в котором ты останавливалась?

— По-моему, «Праздничный сад».

— Когда ты была в Нью-Йорке? Помнишь время?

— Утром.

— А точнее?

— Точнее? — она наморщила лоб. — Не помню. До полудня — это точно.

— И сразу отправилась в контору?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

Я не ответил. И она заговорила снова:

— Сначала я подумала, что он спит. Увидела на стуле его одежду и страшно разозлилась. Подошла, чтобы разбудить и… — она судорожно схватилась рукой за лицо. — Я поняла, что… — из глаз ее снова потекли слезы. Крупные. Горохами. — Я плохо помню, что было дальше. Стояла. Сколько? Не помню. Потом пошла куда-то, наткнулась на телефон, стала звонить… Ох, Скотт, что же мне делать?

— Нужно звонить в полицию.

Она выглядела испуганной, маленькой и жалкой.

— Полиция? Но они… У меня дома… Разве ты не можешь увезти его куда-нибудь?

— Нет, Викки! Нужно звонить в полицию… Не спорь! Произошло убийство, и мы не знаем — почему, кто, за что…

Губы ее мелко задрожали.

— Тогда хоть одень его.

— Нельзя. Ни к чему нельзя прикасаться.

— Скотт! — Голос ее сорвался. — Но ведь приедет полиция, репортеры… Газеты напишут… Я этого не перенесу…

— Викки, мне очень жаль, но я ничего не могу сделать.

— Почему? Ты представляешь, что напишут в газетах? «Знаменитый актер найден застреленным в спальне у секретарши!»

— Согласен. Все это довольно неприятно, но… — я вздохнул. — У Тоби неприятности куда более серьезные.

— Подожди, Скотт! По-моему, ты сказал, это убийство?

— А ты думаешь иначе?

— Ох! Я вообще ничего не думаю! Для меня все это, как какой-то кошмар. Но убийство? Но может быть, он сам?..

— Нет, самоубийством здесь и не пахнет. Во-первых — нет оружия. Во-вторых — обычно в таких случаях оставляют записку или что-нибудь в этом роде. И в-третьих — у Тоби не было причин для этого.

— А суд? Ты сам говорил…

— Конечно, говорил. В основном для того, чтобы напугать этого оболтуса! Нет, это — не причина. Из-за такой мелочи не стреляются.

— О, Боже! Только этого не хватало! И как такое могло случиться?

— Да, вопрос.

Я взялся за телефон. В полицейском участке трубку снял лейтенант Нолан. Джона Нолана я знал давно, у нас сложились довольно хорошие отношения. Настолько, насколько могут вообще сложиться отношения между детективом и адвокатом.

— Рад слышать Вас, Джордан, — прогудел он в трубку. — Читал в газетах, Вы становитесь знаменитостью, как и Ваш подопечный.

— Вы имеете в виду Хаммонда?

— Его самого. Кстати, не знаете, где он? Мои парни с ног сбились, разыскивая его по всему городу.

— Можете отзывать своих ребят, Джон.

— Вы его нашли? Парня ждут большие неприятности. У меня приказ на его арест.

— Да уж, неприятности. У Тоби Хаммонда случилась самая крупная из всех возможных неприятностей: он мертв!

— Что Вы сказали?

— Тоби Хаммонд мертв! Убит.

Некоторое время в трубке ничего не было слышно, потом Нолан спросил:

— Где Вы?

Я продиктовал ему адрес.

— Оставайтесь там, Скотт, мы сейчас приедем.

— Хорошо, — я опустил трубку на рычаг.

Викки сидела на стуле, рассеяно теребя прядь волос.

— Полиция? — тихо спросила она.

— Да. Лейтенант Нолан. Скажите, Викки, Вы последнее время чаще других общались с Тоби. Он ничего не говорил Вам о своих приятелях? Хоть что-нибудь, что могло навести на след.

— Ничего. — Она покачала головой. — Наши разговоры касались только театра. Знаете, как это бывает? Проблемы с реквизитом, репетиции, музыкальное оформление и прочее. Тоби все время шутил, подтрунивал над собой. Серьезно он говорил только о Голливуде. Мне показалось, что он здорово переживал отказ киностудии подписать с ним контракт. Помню, он сравнивал киношников с перепуганными зайцами, которые сидят на оторвавшейся льдине и не знают, что им дальше делать. Обзывал их иезуитами, говорил, что нельзя всего на свете опасаться и никому не верить.