Эд Макбейн - Людоед, который объелся (сборник)

Я уличил ее во лжи, и только тогда она призналась, что вовсе не уезжала никуда, а просто провела всю прошлую неделю на квартире своего друга из Калифорнии. После моих настойчивых расспросов она призналась также, что этот ее друг — старый наркоман. В сущности, это именно тот мужчина, с которым ее задержали, когда ей было девятнадцать лет. От приехал в Нью-Йорк в сентябре прошлого года, денег у него было мало, жилья не было. Она некоторое время помогала ему материально и разрешила жить в своем домике в Мэвис-Каунти, пока не продала его в сентябре. Тогда она помогла ему найти квартиру на Сорок пятой улице и стала временами встречаться с ним.

Мне было совершенно ясно, что она опять принимала героин. Она не стала этого отрицать, но выразила самое искреннее отчаяние и раскаяние, а потом заявила, что теперь еще больше, чем раньше, горит желанием побороть свою ужасную привычку. Когда я спросил, собирается ли ее приятель и дальше оставаться в городе, она ответила утвердительно, но добавила, что он теперь живет не один и не нуждается в старых друзьях, которые помогали бы ему вести прежний образ жизни.

Я вырвал у Тинки обещание, что она никогда больше не будет встречаться с этим человеком. Завтра утром мы снова начинаем курс лечения. На этот раз я настоял, чтобы сестра оставалась с ней по крайней мере две недели.

Опять начинаем с нуля.

9 февраля

Мы добились великолепных результатов за эти пять дней.

Инъекция морфия доведена до одной восьмой грамма четыре раза в день, завтра начинаем добавлять кодеин.

Сегодня Тинка впервые заговорила со мной о своем бывшем муже. Он археолог, работает где-то в экспедиции, кажется, в Аризоне. Она поддерживает с ним самые теплые отношения. Вчера она звонила ему, чтобы рассказать, что начала лечение и надеется на скорое выздоровление. Она очень хочет начать с ним новую жизнь, как только излечится. Он все еще любит ее. Если бы не ее ужасное пристрастие, они никогда бы не развелись. Тинка сказала, что ее муж ничего не знал об этой ее привычке до тех пор, пока их дочери не исполнился год. Это тем удивительнее, что в утробе матери-наркоманки с ее испорченной кровью ребенок еще до рождения становится наркоманом.

Девочка все время плакала, ее рвало, она постоянно капризничала. Деннис и домашний врач считали, что ребенок мучается по какой-то неизвестной им причине. Одна только мать знала правду: девочка испытывала все страдания, связанные с отлучением от наркотиков. Тинка не раз испытывала сильнейшее желание дать дочери дозу наркотика, но все же не сделала этого, и ребенок пережил все эти муки, организм его справился, но только для того, чтобы пережить теперь не менее сильное потрясение— развод родителей и разлуку с отцом.

Однажды Деннис нашел у Тинки в комнате шприц, но ей удалось выкрутиться, объяснив ему, что у нее аллергия к некоторым красителям нейлоновых платьев, в которых она позирует. Поэтому доктор прописал ей уколы антигисгамина, чтобы несколько ослабить аллергическую реакцию. Но ей никак не удавалось объяснить мужу, куда девается большая часть денег с их общего банковского счета. Кроме того, он нашел в конце концов три стеклянные ампулы с белым порошком, которые она прятала в глубине своего туалетного столика. Он с возмущением потребовал объяснений. Пришлось ей признаться мужу, что она наркоманка в течение почти семи лет и, в общем, не видит в этом ничего страшного, поскольку у нее вполне достаточно денег, чтобы доставлять себе такое удовольствие. И, черт побери, ему должно быть отлично известно, что это она приносит в дом большую часть денег, и что ему, собственно, еще от нее нужно?

Деннис тогда не выдержал и ударил ее по лицу. Потом он сказал, что утром они вместе отправятся к врачу. Наутро Тинка исчезла из дому. Она появилась лишь спустя три недели, истерзанная, грязная, и сказала Деннису, что она провела это время в компании трех цветных музыкантов одного из городских клубов. Все трое были наркоманами, и она уже не помнит, чем они там все вместе занимались. К тому времени Деннис уже проконсультировался с врачом и сказал Тинке, что наркомания отнюдь не является неизлечимой, что существуют разные способы лечения и что успех обеспечен, если только сам пациент...

На это Тинка ответила, чтобы он не смешил ее. Она насквозь пропитана наркотиками, и к тому же ей это очень нравится. Так что пусть он идет к черту. Это вовсе не его забота. И вообще, «провались ты, проклятая обезьяна, до чего ты мне опротивел!»

Шесть месяцев спустя он потребовал развода.

Все это время он отчаянно боролся, чтобы спасти эту теперь уже почти незнакомую женщину, которая тем не менее была матерью его ребенка. Это упрямое животное, которое было одержимо лишь одним желанием: побольше героина. Их расходы были ошеломляющими. Она не могла ставить на карту свою карьеру. Ведь если бы она лишилась работы, ей ни в коем- случае не удалось бы добывать те чудовищные дозы героина, в которых она нуждалась. Так что ей приходилось играть роль знаменитой манекенщицы, жить в шикарной кварт аре и разъезжать в наемных лимузинах, а также питаться в лучших ресторанах, посещать различные приемы и так далее, и все это в то время, когда изнутри ее постоянно точила жгучая потребность в героине. Она работала как лошадь, как рабыня. Часть дохода уходила на то, чтобы поддерживать в окружающих легенду о благополучном существовании, что было совершенно необходимо при ее профессии, Остальные же деньги, все без остатка, уходили на покупку наркотиков для нее и ее друзей. Такие друзья всегда находились.

Иногда она исчезала на целые недели, призываемая звуками одной ей слышной песни, отправляясь на поиски других наркоманов, стремясь в общество себе подобных, приобретая друзей среди грезивших наяву. У них были такие же шрамы, как у нее, и точно так же, как и она, эти люди не считали приверженность к наркотикам проклятием.

Они разошлись бы еще раньше, но ребенок представлял серьезную проблему... Он знал, что не может оставить Анну наедине с матерью, но ведь не мог же он таскать ее с собой по экспедициям, по всему белому свету. Он прекрасно понимал, что если Тинкин норок станет известен при бракоразводном процессе, то ему немедленно присудят ребенка. Но при этом Тинкина карьера будет погублена, и кто мог бы сейчас сказать, какую травму в будущем могло бы все это нанести Анне?

И он пообещал Тинке, что не станет поднимать вопроса о ее болезни при разводе, если она позволит нанять для ребенка гувернантку, на которую можно будет положиться во всем.

Если бы не ее продолжительные исчезновения из дому, она во всем остальном могла бы считаться примерной матерью. Если же гувернантка принесет Деннису успокоение и даст им возможность скрыть от людей порок Тинки, то она абсолютно не возражает против этого. Так они и поступили.