Эд Макбейн - Людоед, который объелся (сборник)

Он ушел, оставив деньги в банке, но мысль о них сжигала его, как лихорадка, и он пытался на тысячи ладов найти причину для их получения.

После многолетнего ада Мак-Айверам наконец-то что-то причитается. Положил эти деньги, конечно же, не Мун. Можно обдумывать это предложение, рассматривать его под разными углами зрения, как делает человек, желающий купить лошадь, но вывод один. Кто-то предлагает ему десять тысяч в обмен на жизнь Обри Муна.

Каждый раз, когда Джон Уилз доходил до этого вывода, он старался отмахнуться от этой истории. Кто бы ни был его корреспондент, он просто сумасшедший! Джон прекрасно знал, что в наши дни можно нанять профессионального убийцу за гораздо меньшую цену. А он — не профессиональный убийца. Как ни соблазнительны эти деньги, положенные на его имя, он — не убийца!

Но постепенно свирепая ненависть, которую он испытывал к Обри Муну, начинала закипать в нем, как похлебка на огне. Он вспомнил убогий номер в ливерпульской гостинице, где застрелился его отец. Вспомнил мать, которую Мун медленно, но верно свел в могилу. Подумал о тупике, в каком оказался он сам. Поистине, этот человек заслуживает смерти.

Но он же не убийца!

Он бесконечно перечитывал письмо. «Мне хорошо известна Ваша ненависть к Обри Муну». Да, в приступах отчаяния и гнева он не раз говорил о своих бедах. Может, он даже знаком с автором письма? Он перебирал всех своих знакомых. Но ни один из них не мог выбросить десять тысяч долларов таким странным способом. Это соображение направило его мысли в другое русло.

Человек, сделавший с Мак-Айверами то, что сделал Мун, способен на подобную жестокость и по отношению к другим людям.

Джон давно прочитал все, касающееся карьеры Муна. Он знал, что в бытность свою журналистом Мун опорочил и уничтожил много влиятельных людей. Возможно, есть и другие, которые находятся в таком же положении, как он. Но десять тысяч долларов? Впрочем, даже богатого человека можно лишить того, что ценится выше денег,— власти, престижа, семьи, любимых людей... Богач может оказаться таким же беспомощным, как Джон. Но зачем поручать это дело другому? А если это женщина, не имеющая достаточной смелости, чтобы выполнить свое намерение? Или больной человек, неспособный добраться до Муна сам?

Прошел уже месяц из двух, предложенных Уилзу автором письма, а Джон все ломал голову над этой проблемой. Он верил в закон. Никто не имеет права наказывать своим именем. Вас могут арестовать, и вполне справедливо, за то, что вы застрелили надоевшую вам собаку соседа. Но если собака бешеная?

Мун не раз преступал рамки закона. Он заплатил за ложь об Уоррене Мак-Айвере — и закон оставил его безнаказанным. Мун, возможно, знать не знает, что погубил мать Джона. Но все равно он виновник ее смерти. Он живет вне закона и, значит, может быть наказан только вне закона.

Понемногу моральные принципы Джона отступали. Предположим, он возьмет деньги. Но он может не выполнить условия. Тогда он окажется под угрозой кары, обещанной автором письма, и придется что-то предпринимать, чтобы избежать ее. С другой стороны, Мун может через месяц умереть своей смертью — ведь ему уже за семьдесят! В конце концов, время у него есть, а деньги дадут ему возможность прилично одеться и прожить целый месяц без забот и хлопот. Он сможет снять номер в отеле «Бомонд» и спокойно все обдумать. Он может взвесить все на месте, там, где должно произойти само действие.

Три раза подходил он к дверям Уолтон Трест — и, не открыв их, уходил прочь.

В четвертый раз он снял со счета деньги.

Сообщение, переданное в теленовостях, потрясло Джона Уилза до глубины души. Он воображал, что, избирая его орудием мести, неизвестный противник Муна тщательно обдумал свой выбор. И вдруг появляется эта Прим, тоже получает десять тысяч долларов и в отчаянии кончает жизнь самоубийством! Значит — двадцать тысяч! Все смешалось и перепуталось. Сознание отказывалось в это верить. Однако его доля в этом странном деле была вполне реальной. Два новых костюма и смокинг — вещественное доказательство. Дюжина сорочек в ящике бюро, пистолет и паспорт под ними — вещественное доказательство. Деньги были реальностью. Этого нельзя было отрицать.

Джону казалось, что за ним следят. Он даже поискал глазок в стене номера. За всем этим скрывается какой-то очень богатый сумасшедший. От него можно ждать чего угодно.

Джон посмотрел, нет ли в номере спрятанного микрофона. Нигде ничего не было.

Он закурил и стал посреди комнаты, всей кожей ощущая на себе чей-то пристальный зловещий взгляд. Прежде он представлял именно Муна в таком положении, себе же отводил роль преследователя. Теперь все изменилось. Очевидно, кому-то известно, зачем он здесь, в «Бомонде». За каждым его движением следят. Он долго был' жертвой Муна. Теперь стал жертвой его врага. В голове внезапно вспыхнула догадка, что, если он доведет дело до конца и убьет Муна, его схватят прежде, чем он успеет убрать пистолет. Он понял, что так же слаб и бессилен, как и погибшая Памела Прим. Кто-то захотел убрать Муна чужими руками и тут же передать предполагаемого убийцу в руки полиции.

Вопрос с деньгами путал все карты. Человек, который мог потратить двадцать тысяч долларов, чтобы купить малонадежного убийцу, мог с успехом потратить и больше. Может, у кого-то еще появился неожиданно счет в банке?

Джон бросил сигарету в пепельницу. Конечно, его заманили в ловушку! Если он убьет Муна, анонимный подстрекатель почти наверняка передаст его в руки полиции, как бы тщательно он ни подготовил свое отступление.

А если он не убьет Муна, этот сумасшедший богач расправится с ним по-своему. «Если возьмете деньги, а в полночь 20-го февраля он будет жив, Вы сами не доживете до конца следующего дня»,— вспомнил он строки письма.

Он досадливо поморщился. Все это слишком театрально, чтобы быть реальностью. Однако Памела Прим мертва, а ее деньги были такой же реальностью, как и его десять тысяч. Холодные мурашки пробежали у него по спине.

Он вступил в царство «Бомонд» со спокойной уверенностью, что наконец-то сам распоряжается своей судьбой и все зависит только от его собственной воли. Теперь он понял, что ловушка захлопнулась в тот момент, когда он взял деньги из Уолтон Трест.

«Спокойно, приятель,— сказал он себе.— Прими факты такими, какие они есть. Игра еще не проиграна.

В запасе сегодняшний вечер. И еще шесть дней — до полуночи 20 февраля».

Бар «Трапеция» был подвешен в пространстве, как птичья клетка, над фойе перед Большим бальным залом.

Это фойе, окрашенное в бледно-розовый цвет, отделанное вишневым деревом, служило местом встреч в те дни, когда бальный зал был закрыт. «Трапеция», с покрытыми изощренной резьбой флорентийской работы стенами, пользовалась популярностью главным образом из-за своей экзотичности. Художник декорировал ее подвижными фигурками артистов цирка, работающих на трапециях. Они слегка покачивались от движения воздуха, вызываемого скрытой системой кондиционирования. Джону Уилзу казалось, что все помещение слегка покачивается, что было, конечно же, иллюзией.