Эд Макбейн - Людоед, который объелся (сборник)

— Что?

— Фотографию молодого человека, выходящего из отдела кадров «Интернэшнл». Отец этого человека был специалистом по обезвреживанию бомб. Может, из-за каких-то моих собственных ассоциаций та фотография мне запомнилась. И история, связанная с ней, история человека, покончившего с собой после столкновения с Обри Муном.

Джон с трудом перевел дыхание.

— Ну вот, вы знаете'— кто я!

— Знаю, Джонни.— Она мягко улыбнулась.— Я подумала, что должна вам это сказать, если мы собираемся провести вместе ближайшие несколько дней. А вы знаете, когда мистер Шамбрен упомянул о вашем отце, вы побелели, как бумага? Мистер Шамбрен не заметил. Он был зачарован звучанием собственной речи.

— И вы ничего не сказали ему?

— Зачем? Как я теперь вспоминаю, вы легально изменили свое имя. Напоминание о том, что вы — Мак-Айвер, принесло бы вам много новых бед, не правда ли?

— Массу бед...

— Меня беспокоит другое, Джонни! Когда вы явились сюда изучать гостиничное дело, вы, должно быть, знали, что в этом отеле живет Обри Мун?

— Знал.

— Он может вас узнать?

— Не знаю.

— Во всяком случае, на одно вы можете рассчитывать: мистер Шамбрен не выведет вас отсюда за ушко по первому требованию Mvнa. Джонни?

— Да?

— Джонни, вы здесь действительно для того, чтобы изучить наше дело?

У него сжалось сердце. Притворяться было поздно. Она застала его врасплох.

— Ваша память слишком настойчива,— сказал он, пытаясь улыбнуться.

С минуту она молчала.

— Вы не хотите дать мне возможность понять вас, Джонни? — спокойно спросила она.

Он сидел, разглядывая свои руки, сжатые в кулаки. Симпатичные руки, сказала вчера эта девочка, мисс Стюарт. Почти наверняка она тоже знает, кто он. «Что бы вы ни сделали, я вас совершенно не знаю».

Он взглянул на Элисон и вдруг почувствовал, как больно сжалось горло. Его охватило страстное желание рассказать ей всю эту историю, все, до последней детали! С того дня, как погиб его отец, он ни с кем не говорил откровенно. Он не мог поделиться своим горем с матерью — ей и так было тяжело. За двенадцать лет он никому не мог объяснить, как глубоко ранило его самоубийство отца. Джону не с кем было поделиться собственным горем. Никто не знал, какие проклятья он выкрикивал по ночам в подушку в адрес Муна. Все это вновь поднялось в нем, когда он посмотрел в голубые глаза Элисон.

Он облизнул пересохшие губы.

— Я пришел сюда для того, чтобы убить его!..

И тут его прорвало... Элисон слушала его молча. На лице ее было выражение жалости и дружеского сочувствия.

— Это было бы не так уж трудно,— заключил он.— Я мог бы, не задумываясь, столкнуть его на рельсы в метро! Я еще не дошел до того, чтобы за ним охотиться, но, если бы представился случай, я бы его не упустил! Пять недель назад пришло письмо...

— Письмо? — задала Элисон первый вопрос.

— В моем номере лежит точная копия письма, которое нашли в сумочке Памелы Прим. Кроме того, что оно адресовано мне.

Джонни!

— Деньги были в банде Уолтон Трест. Я не сразу взял их. Все это время, когда я твердил себе, что цивилизованный человек не может убить другого человека, даже если ненавидит его, я помнил об этих деньгах. А потом пошел и снял их со счета. Купил кое-что из одежды. Связался с Тони Вейлом в Лондоне и попросил его дать мне рекомендательное письмо к Шамбрену. Я думал... не знаю, что я думал! Я хотел только осмотреться. Но я купил пистолет. И вот — все устроено, у меня впереди еще целая неделя для окончательного решения — вдруг .это самоубийство... Какой-то сумасшедший решил во что бы то ни стало оборвать карьеру Муна в день его семидесятипятилетия, на его званом вечере. Этот кто-то думал, что его намерение осуществит Памела Прим. Что это сделаю я. А может, у него есть на примете еще кто-то третий? Очевидно, он все знает про меня, как знал про Памелу Прим. И я думаю, что он способен осуществить свои угрозы. Он пишет, что я не доживу до следующего вечера, если возьму деньги и не убью Муна...

— Значит, вы на минуточку сошли с рельсов и взяли эти деньги,— сказала Элисон тоном опытного сыщика.— Часть их вы потратили. Но вы не собираетесь делать то, что от вас хотят. Поэтому вы идете в полицию, вручаете им ваш экземпляр письма и помогаете в розыске сумасшедшего.

— Спасибо, что выслушали меня,— сказал он, роясь в карманах в поисках сигареты.

— Ведь именно это вы хотели сделать? — настойчиво спросила она.

— Я еще не решил до конца.

— А чего тут решать? — В ее голосе прозвучало нетерпение.— Мой дорогой Джонни, не ведите себя как герой плохого детектива, который не принимает совершенно очевидных мер для своего спасения. Итак, вы взяли деньги, чтобы убить человека, что, вероятно, ставит вас в какой-то мере вне закона. Но если вы придете к лейтенанту Харди, покажете ему письмо, сдадите револьвер, предложите ему свою* помощь — думаю, они отнесутся к вам: снисходительно!

— Как я могу им помочь?

— Одно то, что вы отдадите им ваше письмо,— уже. помощь! Это письмо говорит о том, что Мун в гораздо большей опасности, чем они думают.

— Значит, я буду помогать спасать Муна? — сказал он с горькой усмешкой.

— Джонни. Джонни, Джонни! Вы будете помогать самому себе! Вы позволили себе двенадцать лет жить как герой мелодрамы. Пора это прекратить! Вы должны говорить с людьми так же, как говорили со мной. Вы не должны играть роль мальчика для битья в истории Муна. Будьте мужчиной, Джонни! Поднимитесь к себе, возьмите письмо и револьвер и принесите их сюда. А я поищу Харди, он где-то здесь, в отеле.

Джон встал. Он почувствовал, будто гора с плеч свалилась.

— Вы всегда играете роль матери-наставницы, Элисон? — спросил он.

— Если вы будете говорить обо мне как о «матери», мой мальчик, можете покинуть этот кабинет и никогда в нем не показываться!:— Ее улыбка согрела его.— Господь с вами, Джонни! Вы ведь знаете, что это именно то, что вам нужно?!.

Лейтенант Харди слушал с таким видом, будто не верит ни одному слову из того, что слышит. Пока Джон говорил, он время от времени заглядывал в письмо, потом переводил взгляд на револьвер.

Наконец Джон умолк.

— Это самая фантастическая история, какую я когда-либо слышал,— сказал Харди, с подозрением взглянув на Элисон.— Это случайно не какой-нибудь способ сделать рекламу, мисс Барнвелл?

Но Харди уже знал, что это не так. Он заметил, поднеся письмо к свету, что оно напечатано на той же бумаге, с теми же водяными знаками, что и письмо, адресованное мисс Прим.. Кроме того, он был хорошо знаком с историей капитана Уоррена Мак-Айвера. Если Уилз — мошенник, он не выбрал бы для своей аферы историю, к которой имеет самое непосредственное отношение. Нет, как ни дико все это звучит, молодой мистер Уилз говорит правду!