Эллери Куин - Смерть в театре (сборник)

Эллери отступил. Впервые он осознал весь ужас их положения. Он пошел на юг вдоль линии огня. Сердце его сжималось от отчаяния и холода. Должна же быть здесь дорога! Потом он остановился, вцепившись в тонкий ствол березы, чтобы удержаться от падения. Он достиг обрыва, долгое время стоял там, моргая воспаленными глазами, вглядываясь в закутанную дымом долину.

Деревья росли на голом камне. А ниже, где пропасть выгибалась аркой, деревья яростно пылали. Здесь выхода не было.

Решив вернуться, Эллери начал взбираться на гору. Подъем был труднее, чем спуск, спина ныла, сердце разрывалось, легким не хватало воздуха. Ноги, несмотря на сапоги, были поранены. Кожа на руках ободрана. Он поднимался с полузакрытыми глазами, двигаясь рывками, стараясь не думать об ужасе внизу. Как он узнал впоследствии, он поднимался в течение нескольких часов.

Только поднявшись на вершину, он смог дышать несколько свободнее. Выбрался из леса и упал на землю с немой благодарностью. Он поднял налившиеся кровью глаза, взглянул на небо. Солнце уже опустилось, было не так жарко, как раньше. Вода, ванна и йод для его ран... Он закрыл глаза, стараясь собрать силы, чтобы преодолеть последние несколько ярдов. Затем с неохотой открыл их. Кто-то с треском пробирался невдалеке от него. «Кто-то из отряда возвращается...» Потом он пригнулся и быстро скользнул в густой кустарник поблизости. Усталость и боль мгновенно исчезли. Из леса показалась огромная голова Смита, растрепанного и сильно поцарапанного, осторожно разглядывавшего площадку. Но не тот факт, что эта загадочная пожилая горилла была изранена, заставил Эллери скрыть свое присутствие. Рядом с ним с таким же исцарапанным лицом стояла миссис Карро.

Странная пара осторожно осмотрела территорию около дома, потом, убедившись, что они вернулись первыми, вышли из леса и подошли к плоскому камню, на который со вздохом опустилась миссис Карро.

Толстяк, прислонившись к ближайшему дереву, смотрел на нее. Женщина заговорила. Как Эллери ни напрягал слух, он ничего не услышал. Ему только было видно, как двигаются ее губы, но они находились слишком далеко, чтобы он мог расслышать слова.

Смит стоял, переминаясь с ноги на ногу. Она что-то очень быстро говорила, а Смит ни разу не открыл рта, чтобы ответить ей. Потом она внезапно поднялась и с видом презрительного величия протянула правую руку. На минуту Эллери подумал, что Смит сейчас ударит ее: он оторвался от дерева, сжимая тяжелые челюсти и дрожа от ярости, и поднял свою огромную лапу. Женщина не пошевелилась и не опустила руку. Смит заговорил, и все время, пока он говорил, ее рука оставалась протянутой и неподвижной. В конце концов его злоба лопнула, как проколотый мяч, и, пошарив в кармане своей куртки, он вытащил бумажник, дрожащими руками вынул из него что-то — Эллери не мог разобрать что,— ткнул в маленькую исцарапанную ручку и, не взглянув на нее, пошел к дому.

Миссис Карро долгое время стояла неподвижно, не взглянув даже на то, что сжимала в руке. Потом подняла левую руку и начала разрывать на мелкие кусочки то, что Смит с такой неохотой передал ей. Она с яростью отшвырнула эти кусочки, повернулась и, спотыкаясь, пошла вслед за Смитом. И Эллери заметил, что плечи ее дрожали. Она шла, как слепая, закрыв лицо руками.

Спустя некоторое время Эллери вздохнул, потянулся и подошел к месту, где только что стояли миссис Карро и Смит. Он оглянулся. Оба исчезли в доме, и площадка была совершенно пуста. Он нагнулся и начал собирать все кусочки, которые только смог найти. Одного взгляда на обрывочек бумаги было достаточно, чтобы понять, в чем дело. Он потратил десять минут, ползая вокруг, и, когда все собрал, ушел, обратно в лес, сел на землю, вынул из кармана старое письмо, и, используя его как стол, начал складывать эти обрывки.. Некоторое время он сидел, глядя прищуренными глазами на результат своих трудов.

Это был чек на Вашингтонский банк, помеченный тем днем, когда Квины встретили толстяка на узкой дороге Эрроу-Маунтина. Тонким женским почерком было подписано: Мари Карро. Чек был выписан на сумму десять тысяч долларов.

Растянувшись на кровати, совершенно голый, с дымящейся сигаретой в руке, Эллери наслаждался роскошной прохладой простыней. Он принял душ, смазал бесчисленные порезы и царапины йодом и чувствовал себя физически освеженным. Но в его мозгу непрерывно и упорно вертелись отдельные фрагменты: колода игральных карт, отпечатки пальцев на карте, и, несмотря на все его усилия забыть, над всем этим царило видение дьявольского огня.

Время от времени он слышал тяжелые шаги в коридоре: возвращались обитатели дома. Сам звук их шагов — тяжелых, волочащихся, безнадежных — без слов говорил о неудаче. Никто не разговаривал. Двери накрепко запирались. Вот скрипнула дверь в дальнем конце коридора — должно быть, это мисс Форрест. Но она не была уже тем веселым созданием, которое пустилось в это увлекательное путешествие. Еще шаги по коридору — миссис Ксавье. Потом медленный ритм четырех ног — близнецы. Они больше не шумели. Наконец, доктор Холмс и Марк Ксавье, и за ними, после того как все шаги замолкли, еще две пары ног — миссис Уири и Боунс, поднимающиеся в свои комнаты в мезонине.

Потом последовала долгая, полная тишина. Эллери начал удивляться: куда девался его отец? «Все еще надеется, несмотря ни на что, найти дорогу, которой не существует».

В его мозгу блеснула новая мысль, и он забыл все остальные, стараясь сосредоточиться на ней.

Ему помешали медленные, волочащиеся шаги за дверью. Дверь открылась, и на пороге появился инспектор: привидение с мертвыми глазами. Старик не сказал ни слова, проковылял в умывальную, и Эллери услышал, как он там мылся. Потом медленно вернулся обратно, сел в кресло и уставился в стену задумчивым взглядом. На левой щеке у него была длинная красная царапина, морщинистые руки сплошь покрыты ранками.

— Ну что, отец?

— Ничего.

Эллери с трудом расслышал его ответ. Голос старика совершенно охрип от усталости. Наконец он прошептал:

— А ты?

— О, Господи, ничего нет... Это было ужасно, правда?

— Да.

— Ты слышал гул с твоей стороны?

— Да, взрывы. Жалкие создания!

— Ты неправ, отец,— сказал Эллери.— Они делают все, что возможно.

— А где все остальные?

— Я слышал, как они возвращались.

— Никто ничего не сказал?

— Их шаги говорили за них... Папа...

Старик поднял голову.

— Что?

— Я видел нечто очень важное.

Надежда вспыхнула в сердце старика. Он повернулся.

— Пожар? — вскричал он.

— Нет,— спокойно ответил Эллери. И седая голова опять опустилась на грудь.— Боюсь, что в этом нам придется положиться на других, папа. Коли нам повезет...— Он пожал плечами.— Я полагаю... ты понимаешь, что наши шансы...