Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

— Да?

— ...Это заставило меня подумать. Я слышала этот голос раньше. '

— А! Вы знакомы с мсье Галаном?

— Я никогда раньше не видела его. Но голос этот я слышала четыре раза.

Робико как загипнотизированный продолжал смотреть па ключ.

— Второй раз — десять лет назад,— продолжала она.— Я была наверху, а Одетта — тогда еще маленькая девочка — находилась со мной. Мой муж читал в библиотеке, я чувствовала запах сигары. Зазвенел входной звонок, горничная открыла дверь, и я услышала в холле приятный голос. Мой муж принял пришедшего. Я слышала, как они разговаривали, но слов не разобрала. Несколько раз гость смеялся. Потом горничная проводила его... Я помню, как скрипели его ботинки, а он все. смеялся. Несколько часов спустя я почувствовала запах пороха и спустилась вниз. Мой муж воспользовался своим бесшумным пистолетом. Он застрелился из этого пистолета, потому... потому что не хотел будить Одетту... Уже потом я вспомнила, когда слышала этот голос впервые. Это произошло в «Клубе масок», где я была... до замужества. Клянусь в этом! Я слышала, как смеялся мужчина в маске. Это было, наверное, лет двадцать назад. Я вспомнила это, потому что в маске мужчины имелась дырка для носа, ужасно красного и скрюченного. Это был какой-то кошмар. Я никогда не могла забыть...

Она опустила голову.

— А в третий раз, мадам? — спросил Бенколин.

— В третий раз — месяцев пять назад, в начале лета. Это случилось в доме родителей Джины в Н'айли. В саду, вечером; Смеркалось. Из сада я видела темный силуэт дома. Я слышала чей-то голос в беседке. Мужчина говорил о любви. Я узнала этот голос и убежала. Убежала, говорю вам! Но я видела, как из беседки вышла Джина Прево, и она улыбалась. Тогда я сказала себе, что ошиблась... Но сегодня, когда я снова услышала этот голос, все перевернулось во мне. И я узнала! Не отказывайтесь! Моя маленькая Одетта... Я не хочу слышать ваши возражения. Когда я прочла в газетах о Клодин... .

Мадам Дюшен в упор взглянула на Бенколина. Тот неподвижно сидел на месте и молчал.

— Вы ничего не скажете мне?

— Ничего, мадам.

Снова наступило молчание. Раздавалось только тиканье часов. -

— О... понимаю,— сказала она.— Я... надеялась, что вы не откажете, мсье. Да, надеялась. Но теперь я поняла.— Она слабо улыбнулась и пожала плечами: — Знаете, мсье, я прочла в газете, что Клодин была в руках восковой фигуры, которую называют «Сатир Сены».

Я представляла себе этого человека. Не знаю насчет Сены... но он сатир, дьявол.

Робико торопливо перебил ее.

— Тетя Беатриса, нам лучше уйти. Мы отнимаем время этих людей.

Женщина встала. Бенколин и Робико тоже. Она продолжала беспомощно улыбаться. Бенколин взял ее руку и низко поклонился.

— Боюсь, что пока ничем не могу помочь вам, мадам,— пробормотал он.— Но я обещаю, что очень скоро этот человек окажется там, где я хочу его видеть. И, клянусь богом, больше он не побеспокоит ни вас, ни кого-либо другого, и... будьте мужественной.

Он все еще стоял со склоненной головой, когда дверь за ними закрылась. Свет освещал седину в его волосах. Бенколин медленно сел на место.

— Я старею, Джефф,— неожиданно сказал он.—Не так давно и я бы позволил себе посмеяться над этой женщиной!

— Посмеяться? О, боже!

— И я бы многих спас от ненависти, как это делает Галан, только потому, что я мог смеяться над ними. Это всегда различало нас.'

— Ты сравниваешь себя с...

— Да. Он видел, как слова убивают людей. А я, Джефф? Я продолжал хихикать, как испорченный органчик. Я стал слепым и не делал различия между страстью и жалостью. Я мог говорить глупости! Да! Я смеялся, потому что боялся людей, их мнений или их презрения...

— Позволь мне посмеяться над этим.

—- О, да, смейся. Поэтому они принимали меня за меньшее, чем я есть, а я хотел казаться большим. Только ум давал мне силу. .Все говорили об Анри Бенколине, боялись. его, восхищались им, а теперь за этим встает хрупкий призрак и удивляется.

— Удивляется? Чему?

— Удивляется, Джефф/почему считают мудрым жестокого идиота, который сказал: «Познай себя». Доктрина, призывающая познать себя, свой ум, свою душу, сводит людей с ума. Люди слишком много думают о себе. Умэто величайший лжец. Ложь —его профессия...

Это было странное настроение. Он выбрасывал из себя слова. Я не понимал его, но знал, что у Бенколина бывают периоды такой черной депрессии. Он говорил, а сам крутил в руке серебряный ключ.

— Джефф, я говорил, что сегодня ночью мы пошлем кого-нибудь в «Клуб масок», чтобы подслушать разговор Галана и Джины Прево: Как думаешь, ты сумеешь сделать это?

— Я?

— Почему бы и нет? Ты сделаешь это?

— Ну, в этом нет ничего сложного. Но поверят ли твои люди в мои способности?

— О, я не знаю. Дело в том, что ты высок и строен, как Робико, и ты будешь в маске и с ключом. Что касается меня, то мое настроение и нервы мешают мне заняться этим. Будь осторожен, Джефф. Это будет очень опасно, уверяю тебя.

.— Это действительная причина?

— Полагаю, да. Ну, что ты скажешь?

— С величайшим удовольствием сделаю это.

— Появившийся шанс исследовать клуб приводит меня в волнение. Предвкушение рискованного приключения... и...—.Бенколин увидел выражение моего лица.— Ты слушаешь меня, черт возьми? Это не забава.

Я кивнул. Теперь он снова стал самим собой, снова его ум работал четко и решал сложные задачи.

— Я дам тебе инструкции... Прежде всего я хочу тебе сказать, что ты должен ожидать. Джина Прево может знать, но может и не знать, кто убийца. Ты выслушал мою версию, но это всего лишь версия. У нас нет никаких доказательств в подтверждение ее. Но если она знает убийцу, Галан сделает все, чтобы вытянуть из нее правду, и сделает это лучше, чем весь департамент полиции. Если мы сможем установить диктофон...

— Бенколин,— перебил я,— кто убийца?

Удар был точным. Если Бенколин знает, то скажет из тщеславия, но если не знает — разозлится.

— Не знаю,— медленно произнес он.— Понятия не имею.— Он помолчал.— И это действует мне на нервы.

— Ну, а логический вывод?

Он пожал плечами.

— Возможно, логика могла бы помочь. Я скажу тебе о цели убийства, как я себе это представляю. Меня раздражает, что я смогy вообразить всю сцену убийства, то, как оно совершилось и что было потом, но лицо убийцы для меня невидимо. Послушай...

Он налил себе еще бренди и начал пить маленькими глотками.

— Мы закончили рассказ и тот момент, когда убийца заметил Джину Прево, которая с криком убежала. Когда я в первый раз осматривал коридор, то несмотря на утверждение старого Огюстена, что он выключил свет в музее, я знал, что кто-то все же включил свет, хоть и на короткое время. Кровавые пятна на стене, разбросанные вещи — все указывало на дверь в музей. И хотя свет там тусклый и падал из музея, убийца мог видеть свою жертву и осмотреть содержимое ее сумочки. Я спросил мадемуазель Огюстен, и она призналась, что зажигала свет. Это может привести к важному заключению. Убийца обшаривал сумочку. Что он хотел? Не деньги, конечно, они остались нетронутыми. Конечно, это и не письмо или открытка...