Джадсон Филипс - Оборотни

— К сожалению, не знаю, где именно, — ввернул я.

— Это не важно. У Салливана нет связей ни среди политиков, ни в светском обществе. При обычном раскладе он никогда не оказался бы за главным столом. Но таково требование месье Бернарделя. Он хочет, чтоб Салливан сидел по его правую руку. Вот тут и начинаются наши затруднения.

— Какие же, сэр?

Мюррей Кардью посмотрел на меня, как на слабоумного.

— За стол сядут восемь человек, мистер Хаскелл. Месье Бернардель и Салливан — это двое, месье и мадам Делакру, уже четверо, принцесса Барагрэйв, в девичестве Мабель Гровеснор, и ее сестра, мисс Айлин Гровеснор, дамы для месье Бернарделя и Салливана, то есть шестеро. Остаются два места. По дипломатическому протоколу их должны занять месье и мадам Жирар, потому что во французском правительстве месье Жирар занимает должность, соответствующую нашему генеральному прокурору.

— Черт побери! — воскликнул я.

Глаза старика блеснули.

— Грубовато, мистер Хаскелл, но я согласен — черт побери!

— Тогда вы должны посадить Жираров куда-то еще.

— Именно здесь на сцену выходите вы, мистер Хаскелл.

— Я?

— Мое участие в этом деле, Хаскелл, обусловлено моей давней дружбой с месье Делакру. Секретарь французского посольства попросил, чтобы я помог рассадить гостей. Среди них преобладают американцы, и я без лишней скромности заверил секретаря, что для меня это не составит труда. Но главный стол — прерогатива секретаря, Жана Лакоста. Он ярый приверженец дипломатического протокола. Он, конечно, осведомлен…

— О том, что Салливана обвиняли в убийстве отца мадам Жирар? Что Бернардель спас Салливана? Что Жирар был прокурором на этом процессе и что он и его жена публично назвали алиби Салливана фальшивкой и заявили, что еще докажут свою правоту?

— Вижу, вы подготовились основательно. — Мюррей Кардью сухо улыбнулся. — Интересное получается сочетание, не так ли?

— Да разве они могут сидеть за одним столом? — воскликнул я. — Месье Бернардель не может этого не понимать. Раз присутствие Жираров неизбежно, он должен был принять меры, чтобы встретиться с Салливаном позже и в другом месте.

— Надо отметить, что месье Бернардель выразил свое желание относительно Салливана до того, как узнал о присутствии на приеме Жираров. Однако, когда ему сказали об этом, он отказался что-либо менять, полагая, что любое другое решение расценили бы однозначно: Салливан лишился его доверия и поддержки.

— А Жирары? Уж они-то наверняка предпочтут не оказаться за одним столом с Салливаном.

— Господин Жирар, как и наш юный друг из посольства, твердый сторонник общепринятых правил поведения в обществе. Он не хотел бы сидеть за этим столом, но просьба о смене места будет истолкована не иначе, как слабость с его стороны. Абсурдная точка зрения, но приходится ее учитывать.

— Значит, особого веселья не получится?

— Совершенно верно. Не вечер, а мучение для всех, кто будет сидеть за главным столом.

— Ну, если никто не хочет уступить…

— Тогда, — прервал меня Мюррей Кардью, — мы не станем принимать во внимание их требования.

— Но как?

— Поправьте меня, мистер Хаскелл, если я в чем-то ошибусь. Программа вечера остается без изменений. Для начала на столах расставят карточки с фамилиями гостей.

— Да, сэр.

— После торжественной встречи месье Бернарделя, за несколько минут до того как гости войдут в колонный зал и рассядутся за столы, им раздадут листы, на которых указано, кто где сидит. Они найдут свой стол и, войдя в колонный зал, сразу направятся к нему. Я прав?

— Да, сэр.

— О карточках с фамилиями гостей и этих листах должен заботиться отель, не так ли?

— Да, сэр. Это входит в мои обязанности.

Мюррей Кардью кивнул, улыбнулся.

— Заполняя посадочные листы, мистер Хаскелл, вы определите Жираров за стол номер шесть вместо первого стола. А на их место, за стол номер один, мы посадим английского автогонщика Джеффри Сэйвилла и его жену.

— Но этот Лакост, секретарь посольства, обнаружит подмену, как только увидит листы.

— Вот это ляжет на вас, Хаскелл. Он не должен увидеть посадочных листов. Вам придется не справиться с вашими обязанностями.

— Простите, сэр?

— Попросту говоря, вы дадите маху. Эти посадочные листы появятся в самый последний момент. Когда Лакост захочет их увидеть, вы сошлетесь на задержку. Ему не останется ничего другого, как проверить столы. Он убедится, что все карточки с фамилиями гостей расставлены в полном соответствии с его указаниями. Но как только он покинет колонный зал, вы, Хаскелл, или кто-то еще, кому вы это поручите, переставите карточки, чтобы они уже не входили в противоречие с посадочными листами, которые появятся словно по мановению волшебной палочки. Карточки Сэйвилла и его жены перекочуют на первый стол, Жираров — на шестой. Когда все рассядутся и месье Лакост поймет, что произошло, он не поднимет скандала. Это было бы невежливо по отношению к виновнику торжества. Но, несомненно, потребует вашего немедленного увольнения.

— Хорошенькое дело! — воскликнул я.

Улыбка Мюррея Кардью стала шире.

— Я думаю, вы можете не беспокоиться за свое место, Хаскелл, так как идея исходит от Пьера Шамбрэна, вашего непосредственного начальника.

Ох уж этот мистер Мюррей Кардью! Что же касается господина, который подписывал мой еженедельный чек, то хитростью он мог потягаться с самим Макиавелли.

Официально мой рабочий день закончился. До того как посту пить на работу в отель, я не сидел в конторе ни одной лишней минуты. Под влиянием Шамбрэна мой образ жизни изменился хотя он не настаивал на этом. Я сдал квартиру и переехал в отель. Теперь, после одного или двух коктейлей в конце рабочего дня, я поднимался к себе в номер, переодевался к обеду и проводил вечер, кружа по отелю. Многочисленные бары, ночной клуб «Синяя комната», банкетные залы, — я напоминал шерифа небольшого городка на Диком Западе, проверяющего, все ли спокойно на вверенной ему территории.

Это и был мой город, со своими мэром, полицией, общественными службами, частными, выкупленными владельцами квартирами, номерами для приезжающих на короткий срок, ночными клубами, кафе, ресторанами, магазинами, телефонной станцией и сложными человеческими отношениями.

Мой город. Так я думал об отеле, ощущая себя его частичкой и болея душой за его репутацию. Полагаю, те же чувства испытывал и Шамбрэн, благодаря чему все службы отеля работали в едином ритме, словно хорошо отлаженный часовой механизм. Остальные любили «Бомонт» не меньше моего. Джерри Додд, ведающий вопросами безопасности, Эттербюри, старший дневной портье. Карл Нэверс, старший ночной портье, — каждый из них мог с одного взгляда отличить богатого человека от шарлатана; Бармены, официанты, такие, как Новотны, или Кардоза, или Дел Греко, в чьем ведении находился бар «Трапеция», Амато, организатор банкетов, Джонни Тэкер, дневной бригадир оравы посыльных, Джонни Мегтио, командующий ими по ночам. В любое время дня и ночи Пьер Шамбрэн мог нажать кнопку в своем кабинете и получить ответ на интересующий вопрос, прежде чем слова успевали слететь с его губ. Разумеется, он точно знал, кого надо спрашивать.