Джеймс Чейз - Ложное обвинение. Кое-что по случаю. Безжалостный. Никогда не доверяй женщине

— Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет о вашем положении? Оно уже не так безопасно, как вы себе представляете.

Но Кэлворт продолжал улыбаться.

— Не пугайте меня, Род.

— Вы считаете, что я вас запугиваю?

— Конечно, — сказал Кэлворт, а про себя подумал: "Копни, копни немного поглубже…" — Я для вас олицетворение расписки. Не будет меня — не будет и расписки.

— Вы в этом уверены?..

Таинственная улыбка промелькнула на губах Рода.

— Абсолютно.

Про себя он подумал: "Сделай глубокий вдох и ныряй без оглядки в глубину".

— Пока она у меня, я могу ни о чем не беспокоиться. Я скажу вам даже больше: я решил с ней не расставаться.

— Эта ваша формула уже устарела. Предположим, я скажу вам, что эта расписка… — Он не договорил, и губы его скривились снова.

— Договаривайте… Что значит "она уже устарела"?

Род ничего не ответил.

Кэлворт пошел ва-банк. Блефовать, так уж до конца,' и он выпалил:

— Гастингс мне все рассказал.

Род резко повернулся к нему:

— Что он вам рассказал?

— Все! Я знаю, как дорога вам эта расписка. Я все знаю о Ван дер Богле и о картинах де Гроота. Если бы у меня ее не было, если бы я ее продал…

Глаза Рода превратились в щелки, дыхание стало прерывистым.

— Но она у меня, и я с ней не расстанусь, — докончил Кэлворт.

Род облегченно вздохнул.

— Да, я знаю, что она у вас. Но теперь она уже не имеет такого большого значения для нас.

— Старые приемчики торгашей, играете на понижение, стараясь сбить цену.

— Нет, — сказал Род. — Откровенно говоря, я бы купил ее по первоначальной цене, но только теперь, потому что к концу следующей недели…

Он опять умолк и даже улыбнулся.

"Итак, он не знает", — подумал Кэлворт. Скрывая удовлетворение, он быстро сказал:

— Не верю вам! Она нужна вам сейчас, и через неделю, и через месяц. Без нее у вас огонь под ногами. >

Он замолчал и улыбнулся.

Род покачал головой.

— К концу следующей недели она будет не нужна, а может быть, даже и раньше… Я дам вам знать, когда она будет не нужна…

Улыбка его стала еще зловещей.

— Через Плейера, — добавил он.

Кэлворт взглянул на забинтованную руку Рода.

— Как ваша рана?

— Плейер спит и видит вас во сне. Он очень не любит вас. У него, я бы сказал, прямо-таки патологическая ненависть… Чем вы ему так насолили?

Кэлворт прямо взглянул в глаза Рода:

— Ван дер Богля он, по-видимому, также ненавидел? Это, видимо, у него профессиональное?

Глаза Рода сверкнули, но тут же блеск их угас, и он спокойно добавил:

— Он даже не знал Ван дер Богля лично, но вот вы просто приводите его в бешенство.

— Не могу понять, — сказал Кэлворт. — Я ведь очень милый парень. Жаль, что вы меня не знаете ближе.

— Помните то, что я вам сказал.

— Благодарю вас, Род. Я буду держаться от него подальше. Нет ничего хуже, как играть с плохими мальчиками. Вы тоже имейте это в виду.

Кэлворт с серьезным видом двинулся по коридору в конец галереи. Он заметил темное облачко, пробежавшее по лицу Рода, и подумал, что задел какую-то скрытую струнку… Может быть, Род сам боялся Плейера? Нет, конечно, не открыто, но где-то в глубине души…

Ему вдруг стало ясно, что не Род, не Бостон, именно Плейер — главная фигура в их компании. Возможно, это влияние было результатом его зловещего, садистского характера, решительных, бескомпромиссных поступков, склонности к убийству. Все это держало двух первых в руках этого бандита и убийцы. Они были его нанимателями и одновременно заложниками.

Люси сидела на обитом плюшем стуле в большом зале, внимательно слушая Фрэнка Лазаруса, который объяснял ей смысл одной из своих картин. Внимание его равномерно распределялось между девушкой и полотном.

Когда Кэлворт вошел, рука художника остановилась, и он застыл, как бы пораженный мгновенным параличом.

— Продолжайте, Лазарус, — сказал Кэлворт. — Не обращайте на меня внимания.

Он подсел к Люси.

Лазарус взглянул на него своими совиными глазами.

— Вы же ничего не поймете из того, что я говорил.

Лазарус отошел от картины, и Кэлворт увидел, что на ней изображен желчный пузырь, насаженный на частокол изгороди. Работа была выполнена гуашью и называлась: "Минотавр в межсезонье".

Не обращая внимания на склонившегося над своей мазней Лазаруса, Кэлворт тихо спросил:

— Отец нашелся?

Она отрицательно покачала головой.

— Перестаньте шептаться, — сказал Лазарус. — Я продолжаю. Как я уже говорил, если вы, подобно мне, видите отсутствие воздуха, непрозрачность на полотне — это не импрессионизм, а чистейшей воды метафизика. Но вы не слушаете!

Люси посмотрела на него.

— Я слушаю, Фрэнк.

— Внутреннее, непередаваемое значение живописи присуще восприятию каждого художника сугубо индивидуально.

— Вы пробовали звонить в госпиталь? — спросил Кэлворт.

Она продолжала смотреть на Лазаруса.

— Да, но в палате Гастингса нет телефона, хотя они и обещали передать ему о моем звонке, как только немного поубавится дел. Они еще не звонили.

— Вы опять не слушаете, — как ребенок, заканючил капризно Лазарус.

— Извините, не слушаем, — сказал Кэлворт. — Люди, ему кто-нибудь звонил вчера вечером или сегодня утром?

* Она покачала головой.

— Не знаю, во всяком случае, не сегодня утром. Кэлворт дотронулся до руки девушки, лежавшей на стуле, и сжал ее. Ее пальцы вернули пожатие быстрым, нервным движением. — художник — тонкий, чувствительный сосуд, — продолжал Лазарус. — Я знаю это, потому что сам художник.Поймите это, и вам ненужны будут никакие объяснения.

— Мы не слушаем, — сказал опять Кэлворт. Ноготки Люси немного вдавились в его ладонь.

— Я и сам это вижу, — сказал Лазарус.

Кэлворт взглянул на свою руку, которая плотно тлелась с рукой Люси.

Когда Кэлворт вышел из "Бостон гэлери", он остановился на оживленной улице, в самом центре ее, как корабль, о который ударялись, разбивались и отталкивались волны пешеходов, обтекающие его то справа, то: лева.

"Где в большом городе искать свою жену? Нельзя обойти все отели, обзвонить всех известных друзей —старых и новых. Посетить все турецкие бани?"

Он даже рассмеялся, представив себе Грейс в турецкой бане, а недоумевающие прохожие шарахались от него в стороны, одни с улыбками, другие с нескрываемым беспокойством.

Бесцельно, как пустой неуправляемый корабль, двинулся он в людском потоке и поплыл с ним. Вот телефон-мая будка. Надо позвонить… Но куда? Где искать ее?

В любом парикмахерском салоне — черт знает, как он называется и где находится?

Или в том баре на Мэдисон-авеню, куда она раньше иногда заходила на чашку кофе с сандвичами, или в каком-нибудь салоне выставки мод?.. Бэнни Фэрис! Он стал перебирать страницы телефонного справочника города… Конечно же, нужно постараться найти этого Фэриса… Грейс с ним либо где-то около него. Но еще не добравшись до буквы Ф, его рука вдруг остановилась. Какой смысл в его поисках, если он даже не знал полного имени этого Бэнни. В лаконичном манхэттенском телефонном справочнике не может быть уменьшительного имени "Бэнни".