Иван Козлов - Болевой синдром

— Где бумажник?

Вася в ответ только усиленно заморгал глазами, взял газеты, затряс ими над столом.

— Бумажник не игла, соображай!

— Тут же еще один был, который мы у этого, с бородой, увели! Там три тыщи долларов… — Вася чуть не плакал.

Старший лейтенант выплюнул под ноги сигарету.

— Ну, мать же твою… На перроне его искать бесполезно, он, конечно, уже уехал. Выждали, называется, на свои головы.

— Три тысячи долларов! — повторил сержант.

— Деньги не главное. — Старший лейтенант закурил новую сигарету, сел за стол. — Он раскусил нас, усек? Хорошо, если он «чеченец», а если нет?

— «Чеченец», — неуверенно сказал сержант. — Он же нашего безногого на чем поймал? На молитве. Там пленных заставляли молитву учить, а наш, на костылях-то, этого и не знал. Потому и схлопотал. Нет, будь это из отдела внутренней безопасности, он бы не пил и драку в переходе не устраивал. Да и без руки. Калеки же у нас не служат.

Старший лейтенант чуть приободрился:

— Тут есть логика. Хотя… Как его фамилия?

Он полез в мусорную корзину, вынул оттуда скомканный лист, расправил его:

— Зырянов Евгений Иванович. Надо запомнить на всякий случай.

В чужом кошельке, помимо долларов, лежали аккуратно свернутые документы и красивая визитка на имя Лаврентьева Игоря Викторовича, генерального директора фирмы «Грань» из Новокузнецка. Домашний адрес, телефон — все чин по чину. На обороте карандашом выведены еще семь цифр, тоже, похоже, телефон.

Может, нынешний, московский?

Женька набрал эти цифры из телефона-автомата. Трубку сняла женщина:

— Слушаю!

— Мне нужен Игорь Викторович.

Минутное замешательство, потом — естественный в таких случаях вопрос:

— А кто говорит?

— Человек говорит, — раздраженно ответил Женька. Но потом понял, что раздражаться, в принципе, нечего, что на ее месте он бы, наверное, тоже поинтересовался этим же, и нечего строить тайну на пустом месте. — Я нашел кошелек, а в нем этот телефон.

— Игорь, — крикнула женщина в сторону, неплотно прикрыв ладошкой трубку. Голос ее теперь звучал глухо, но отчетливо. — Документы твои нашлись.

Тотчас трубку взял мужчина, спросил не слишком дружелюбно:

— Что вам угодно?

— Я нашел ваш кошелек.

— Понимаю. Сколько вы хотите от меня?

Женька все-таки вспылил:

— Да ничего я не хочу! Скажите адрес, я привезу кошелек и отдам вам его.

— Нет, это исключено. Я подъеду к вам сам. Вы где находитесь, как выглядите?

— Я выгляжу хуже, чем раньше.

Мужчина помолчал, переваривая услышанное, но так ничего и не понял:

— В каком смысле?

— Вам нужна особая примета? У меня нет руки. Кисти руки. А стою я у памятника Лермонтову, метро «Красные ворота».

В разговоре последовала опять пауза, потом Лаврентьев спросил:

— Если вам мало тех долларов… в кошельке… то скажите, сколько мне взять с собой?

— Я могу тебя и на хрен послать, — перешел с незнакомцем на «ты» Женька. — Ничего мне от тебя не нужно, сообразил? Если нет, то найдешь свою ксиву в мусорном ящике, он тут поблизости стоит.

— Я выезжаю.

Лаврентьев обладал легкой походкой, был по-спортивному подтянут, смотрелся в свои, наверное, пятьдесят. Появился он из толпы, покидающей чрево троллейбуса на конечной остановке, но Женька не был уверен, что хозяин кошелька приехал на общественном транспорте. Не так ухоженный Лаврентьев выглядел, чтобы толкаться в салонах троллейбусов.

Женька протянул ему кошелек. Тот не спешил брать его, не сводя настороженных серых глаз с однорукого парня.

— И что вы ждете от меня в порядке вознаграждения?

Женька уже не злился, ему просто стало смешно.

— Не ломай комедию, Игорь Викторович. Бери кошелек и — до свидания. Впрочем, можешь сказать спасибо.

— Так не бывает, — Лаврентьев осторожно провел рукой по своей аккуратной бородке, видимо, рассуждая, с какой стороны следует ждать подвоха. — Кошельки не затем вытаскивают, чтоб потом возвращать их владельцу.

— А вы уверены, что у вас его вытащили?

— Да. В метро. Там с утра была толчея. «Ага, значит, в общественном транспорте он все же путешествует, тут я фраернулся», — подумал Женька.

Лаврентьев словно прочел эту его мысль:

— Я ночью пил водку с друзьями, за руль сесть не рискнул, вот и спустился в вашу подземку.

— А в милицию как попали?

Лаврентьев криво улыбнулся:

— Ну ясненько. Если ты даже это знаешь… — Он расставил ноги пошире, словно готовясь принять удар. — Кончаем базар. Что тебе от меня надо?

Женька шумно вздохнул, бросил кошелек на стоящую рядом скамейку и пошел к переходу, в сторону метро. На зеленый свет дорогу проскочить не успел, стал у обочины. Минуты через две его тронул за плечо Лаврентьев:

— Так не бывает, но все же… Ты уходишь просто так?

— А как мне надо уходить?

— В бумажнике все на месте.

— Я им, видно, очень быстро подвернулся, не успели твои деньги поделить.

— Деньги — ерунда. Но там у меня еще лежали бланки договоров… Им — это кому? Кому ты быстро подвернулся?

Женька не стал уточнять:

— Ничего не пропало — и слава Богу.

Загорелся зеленый, он пошел было через дорогу, но Лаврентьев чуть попридержал его за локоть:

— Погоди, я подвезу тебя, куда надо. У меня машина, — он кивнул за спину. — И потом, мне же еще надо спасибо сказать, я не могу в долгу оставаться. Куда едем? Женька вытащил паспорт, открыл его там, где лежал обрывок конверта с адресом:

— Улица Паромная, в каком-то Братеево. Там у меня командир живет.

— Так ты военный? — повеселел Лаврентьев. — Теперь хоть что-то понятно. Я поначалу думал, или дурак, или бандит. А оказалось, из золотой середины между ними. Не обижаешься, нет?

— На что обижаться-то?

— Где служишь?

— Уже нигде.

Лаврентьев скользнул цепким взглядом по пустому рукаву куртки:

— Прости… Из Чечни, что ли?

— Ага.

Подошли к серой «Ауди», Лаврентьев вытащил ключи:

— Торгаши там — сплошные жулики, с ними дела нельзя проворачивать.

— Я не с торгашами дело имел.

— Да это я так, к слову. Садись. Где ездить предпочитаешь, впереди, сзади?

Женька пожал плечами:

— За баранкой бы предпочел, но теперь… Теперь по телевизору гонки смотреть буду. «Формулу». Если у командира, конечно, телевизор есть. Слушай, Игорь Викторович, а не боишься, что после ночной пьянки милиция опять прицепится, а? Бумажник ведь у тебя менты увели. А я — у них. Свой и твой заодно.

— Ты даешь! А бояться — не боюсь. У меня дома таблеточки такие есть… Я их уже принял… Вот что, заскочим мы по пути в один магазин, если ты не больно торопишься…

Женька остался в салоне машины, Лаврентьев вошел в магазин сам, долго там не задержался, вышел в сопровождении парня, несущего картонную коробку. Она еле уместилась в салоне на заднем сиденье.