Владимир Жуков - Шкатулка с жемчугом

Продумали все детали операции, заняли исходные позиции. Бойцы из группы захвата, облаченные в бронежилеты, затаились вблизи входных дверей комнаты для свиданий, Белозерцев и Щеглов спрятались в смежной комнате. Дежурный по КПП через установленный над входной дверью репродуктор известил: Приглашаются граждане Жаклин и Ястребов на свидание с осужденным Слепневым.

От бродивших у ворот колонии в ожидании людей отделились двое: один высокого роста, крепкого телосложения с суровым лицом, второй – среднего роста, но плотно сбитый.

– Оружие, острые предметы! – потребовал дежурный.

–Что вы, товарищ лейтенант, – высокий добродушно поднял руки вверх, предоставив себя для обыска.– Оружием мы не балуемся. Закон уважаем, а милицию почитаем.

Тщательно обыскав их, офицер не обнаружил ничего подозрительного и разрешил войти в комнату для свиданий.

В этот момент с противоположной двери в помещение, разделенное перегородкой с экраном из стеклопластика конвоир ввел Слепнева.

– Жак! – радостно воскликнул Слепнев и запнулся, увидев, как за его спиной появились двое крепких мужиков. Слепнев метнул в их сторону настороженный взгляд, но Жаку было достаточно, чтобы все понять. В тот момент, когда один из спецназовцев в прыжке пытался совершить захват сзади, он сделал резкий выпад в сторону.

В его руке блеснуло лезвие ножа, который он в чехле утаил на рычаге руки. С ходу ударил в грудь, еще находящегося в прыжке сотрудника. Но лезвие, пробив ткань, заскрежетало по стальным пластинам бронежилета, ушло по касательной в сторону.

– У-у, устроили засаду! – взвыл Жак, вырвавшись из комнаты в соседнее помещение. Он оказался в мышеловке. Его напарника второй спецназовец с помощью Белозерцева и Щеглова скрутили на месте.

– Сдавайся, сопротивление бессмысленно! – предупредил главаря (в этом никто не сомневался) майор. – Даем пять минут на размышление.

– Вот влип, как последний лох, – бормотал Жак. – Аркашка, сдал, заманил. И кого? Меня, интеллектуала… Все – крышка, но меня голыми руками не возьмешь. Он до боли в кистях сжимал нож, затравленным зверем смотрел на дверь.

В этот момент раздался звон разбитого стекла, и через оконце под самым потолком влетел баллончик с газом. – «Черемуха», – определил Жак, чувствуя, как на глаза заволакивают обильные слезы.

Набычившись, он пошел прямо на дверь .Она неожиданно отворилась. Выбив из руки нож, на Жака с двух сторон навалились крепкие ребята. И через несколько секунд стальные наручники защелкнулись на его запястьях. Тогда он окончательно понял, что его оригинальная идея потерпела фиаско.

CВИДЕТЕЛЬ ОБВИНЕНИЯ

1

Последний сеанс художественного фильма «Легенда о Нарайяме» прошел при полупустом зале. То ли многие зрители уже раньше увидели этот японский кино-шедевр, повествующий с предельной откровенностью о нравах, царивших в Х1Х-м веке, то ли из-за участившихся криминальных разборок опасались в поздний час оказаться в ночном городе.

Максим и Кристина, находясь под впечатлением от эротических сцен (он сознательно пригласил ее на этот фильм) в числе нескольких молодых пар вышли из кинозала. В лицо повеяло, хотя и не поздней – стоял сухой, в позолоте листвы, октябрь, – но ощутимо прохладной осенью. Озябнув даже в своем пушистом мохеровом свитере, Кристина доверчиво прижалась к Максиму – рослому парню двадцати трех лет от роду. Он почувствовал на своем лице ее теплое дыхание, ласковый небесно-голубой взгляд милых глаз и участливо спросил:

– Замерзла? Может, заглянем в бар, выпьем по чашечке кофе?

– Согласна, – Кристина кивнула головой, золотистые нити волос заструились в свете призм сверкающих рекламных огней расплодившихся ресторанов, баров, казино, салонов красоты с интим услугами и других увеселительных заведений. Парень бережно обнял девушку за тонкую талию, ощутив ладонью сквозь свитер тепло ее гибкого тела.

Уже два месяца он настойчиво обхаживал Кристину. Она была сдержанна в ситуациях, когда другие на ее месте безоглядно отдались бы во власть страстей. Владела чувствами и не позволяла Максиму преступать грань приличия.

Такое поведение и раздражало, и радовало его. “Ты не современная девушка, – иногда упрекал он ее. – Избавься от комплексов и предрассудков, ведь каждый миг жизни неповторим, а мы обкрадываем себя. Оглянись вокруг, сейчас другие нравы”.

“Не торопись, дорогой, – улыбалась она. – Мы должны убедиться в искренности своих чувств, чтобы потом не испытать горького разочарования и пустоты. Обжечься очень легко. Не будем причинять друг другу боли. Потерпи, родной”.

Ему припомнился этот недавний диалог. Отношения чуть не кончились размолвкой, но он во время опомнился, представив себя без Кристины, без ее васильковых, проникающих в душу глаз, без пылких губ и мягких золотистых волос, без таинства любви, которое она упорно оберегает. Он отлично понимал, что в любви, как, впрочем, и в жизни, ценится то, что дается человеку трудно. Все легкодоступное – девушки, роскошь и прочее – мимолетно.

Занятый размышлениями, Максим взглянул на взгрустнувшую спутницу и спросил первое, что пришло на ум:

– Тебе понравился кинофильм? Мне приятели советовали еще посмотреть фильм «Империя чувств». Тоже японского производства, там потрясающие сцены любви.

– Дикие нравы, – ответила она, женским чутьем понимая, куда он клонит. – Но режиссерская работа великолепна, хотя избыток насилия и секса. А искусство должно жить по законам красоты и гармонии, а не низменных инстинктов, чувств и пошлости.

– Кристина, ты не по годам мудра, – привлек он ее к себе. – Но согласись, какова жизнь таково и кино… сплошной детектив. Это классика японского кинематографа.

– Кино, театр, книги должны воспитывать добрые чувства, а не культ силы и пороки,– возразила девушка. – Иначе мы все одичаем и превратимся в варваров и насильников, наркоманов и путан… В таком мире все будет продаваться и покупаться.

– Давай оставим этот светский разговор, – предложил Максим. – Все равно мы бессильны что-либо изменить. Одному Богу ведомо, куда несет нас рок событий.

– Возьми на память, – Кристина достала из сумочки цветную фотографию.

– Ты бесподобна, – он прочитал надпись на обороте и улыбнулся, – Спасибо, родная. Я буду хранить ее у сердца.

И спрятал фотографию во внутренний карман. Они прошли по тротуару и повернули в проулок. Над полуоткрытой дверью подвального помещения светилось красным “Бар”, зеленым – “Людмила”. Максим вспомнил, что год назад здесь размещался спортивный клуб с тренажерами и другими спортивными снарядами для наращивания мышц. Но на аукционе его купил толстосум и превратил в ночной бар, названный именем то ли жены, то ли любовницы.