Владимир Жуков - Шкатулка с жемчугом

Но все попытки уйти от ответственности оказались для Эдуарда тщетными. Показаний потерпевших и свидетелей, актов судмедэкспертиз, вещдоков и других улик, собранных следователем управления внутренних дел Керчи лейтенантом милиции М. Е. Денисовым, было достаточно для определения степени вины матерого рэкетира.

Керченский городской суд под председательством Андрея Кухарского приговорил Эдуарда. Даренко за вымогательство и мошенничество к девяти годам лишения свободы, с конфискацией лично принадлежащего имущества и отбыванием наказания в ИТК усиленного режима. С него решено взыскать в пользу потерпевших: Марченко – 296000 и Седых – 50000 рублей. Бесславно завершились деяния бандитов, возомнивших себя вершителями судеб.

ДУШЕГУБ

Чрезмерная доверчивость к незнакомым людям, наивно-романтическая сентиментальность и беспечность, нередко стоят их обладателям не только потери имущества, денег, но здоровья и даже жизни. Тридцатилетний уроженец поселка Новый Свет (оказывается, есть такой не только в Крыму, где завод знаменитых шампанских вин под Судаком, но и в Донецкой области) Иван Филипчук не в ладах был с законом.

За хищение госимущества Керченским городским судом был приговорен к трем годам лишения свободы, из которых отбыл лишь половину. получив условное освобождение. Возвратился в Керчь, где его никто не ждал. Ни семьи, ни крыши над головой, ни работы и денег. Илья не испытывал желания «мозолить руки». Почти год перебивался на подножном корму, постепенно осваивая образ жизни бомжей.

Приютил злодея

Однажды, а было это в начале декабря, Иван познакомился с пенсионером Николаем Егоровичем, который в одиночестве проживал в одной из квартир на улице Гайдара на пенсию, да и сестра иногда подбрасывала деньжат. В общем, средств на скромную жизнь хватало. Любил приложиться к горлышку, но, будучи под мухой, вел себя спокойно, без склонностей к агрессии и конфликтам.

– Хорошо тебе, Николай Егорыч, живешь как у Бога за пазухой. Сам один в свое удовольствие, бабки нет, никто тебя не пилит, когда захотел, тогда выпил и закусил, – позавидовал Филипчук и тут же поплакался в жилетку. – А у меня ни хаты, ни крыши над головой и до пенсии еще пахать, как медному котелку, того и гляди, с голодухи помру, на улице где-нибудь в подворотне или подвале замерзну. Зароют, как собаку, ни могилы, ни креста, некому будет оплакать и цветы положить.

До глубины души разжалобило пенсионера это признание. Не стал допытываться, кто он и откуда, почему так горько сложилась судьба, а Иван и не собирался откровенничать насчет судимости и жизни в колонии на казенных харчах. Отлично осознавал, что подобная информация насторожила бы старика и тогда пришлось бы поискать место для ночлега где-нибудь в подвале, потеснив страдающих от холода, голода и вшей других бомжей.

– Не тужи шибко, Ваня, – ободряюще произнес Николай Егорович. – Переночуешь у меня, а там поглядим, утро вечера мудренее. Люди должны помогать друг другу в беде. Этим человек и отличается от животных…

– Спасибо тебе, батя, я знал, что ты поможешь, век не забуду твою доброту, – чуть было не прослезился бывший уголовник. – По такому случаю и выпить не грех.

Чтобы отметить знакомство и для сугрева взяли с собой спиртное и отправились на квартиру гостеприимного хозяина.

– О-о, да ты, Егорыч, неплохо устроился,– оглядев интерьер квартиры, заметил гость. – И мебель, и телевизор, и ковер, как в лучших домах Парижа.

– Откуда тебе знать, как живут в Париже? – ухмыльнулся пенсионер. – Бывал там, что ли?

– Нет, в других местах довелось побывать… – и вовремя запнулся, чуть не проговорившись. – А насчет Парижа так принято говорить для выражения восторга. Уютно здесь у тебя, по-домашнему, не то, что в подвалах среди крыс и бомжей.

– Вот и располагайся поудобнее, чувствуй себя, как дома, а я приготовлю какую-нибудь закусь, – засуетился на кухне старик. И вскоре стол с нехитрой закуской был накрыт. Налили в стаканы, выпили за знакомство и вечную дружбу. Закусили те, что Бог послал. Осушили еще по одному.

– Живешь ты в тепле и достатке, а я как последняя падла, бедствую, – с раздражением заявил охмелевший собутыльник. – Никакой справедливости. Одному все, а другому дырка от бублика или кукиш.

– Я всю жизнь работал, и то пенсия, кот наплакал – 117 гривен,– возразил пенсионер. – Своим горбом имущество нажил, не воровал, не грабил, все честным трудом…

– Это, значит, я грабил? На что ты, дед, намекаешь, а? – обозлился бывший зек и ловко завалил пенсионера на пол.

– Уймись, что ты делаешь, не бери грех на душу! – слабым голосом попытался урезонить его Николай, подкошенный градусом, но в Иване уже проснулся зверь. Он связал старика по рукам и ногам бельевой веревкой. А затем пальцами обеих рук сдавил горло , да так усердно, что произошел перелом правого рожка подъязычной кости, в результате чего пенсионер скончался. Отплатил старику за приют и угощение жестокой смертью. Вот уж, действительно, не суждено человеку знать, чем обернется для него его же добродетель.

Не пропадать же добру

Глухой декабрьской ночью Филипчук выволок из квартиры труп (свидетелей операции не оказалось) и спрятал его в колодец теплотрассы, надежно прикрыв сверху люком. Возвратился в квартиру и почувствовал себя хозяином и жилплощади, и имущества.

– Негоже добру пропадать, – окинул он помутневшим взглядом интерьер. – Надо побыстрее его оприходовать сплавить кому-нибудь по дешевке, пока соседи не пронюхали и ментов на меня не натравили. Живо управлюсь и рвану когти, а то повяжут. Лафа – баба капризная и изменчивая.

Вскоре Иван прошелся по центральному колхозному рынку и повстречал ранее знакомую женщину Ирину, тепло поприветствовал.

– Тебе товар нужен? – поинтересовался он у нее.

– Смотря какой? – ответила Ирина.

– Разная домашняя всячина, телевизор, журнальный столик, ковер, посуда, – небрежно сообщил Филипчук.

– Ты что же, решил от имущества избавиться? – удивилась женщина.

– А на кой оно мне, если жрать нечего, живу впроголодь, – посетовал он. – Готов на раскладушке спать, только бы с голоду не помереть. Выручу деньги и поживу всласть, сколько той жизни осталось. Поможешь, не поскуплюсь, щедро отблагодарю.

– Ладно уж, обойдусь без благодарностей, – махнула она рукой и познакомила его с Алие.

– Бери, почти даром отдаю, – настойчиво предлагал он телевизор «Рекорд», журнальный столик, ковер, посуду…

Цена женщину вполне устроила, но она все же, поинтересовалась:

– Почему такая спешка?

– Срочно уезжаю, здесь жить невозможно, ни подходящей работы, ни перспектив.

Не мешкая, воспользовавшись тем, что в подъезде никого не было, Иван быстро доставил товар покупательнице, и оба остались довольны сделкой. Шелестящие купюры подняли настроение, и Филипчук предложил: