Владимир Жуков - Зой рок

Он тут же последовал за Илоной. Смешался в толпе прохожих, не выпуская из поля зрении женщину и в то же время стараясь ничем не выдать себя. Реутов из практики знал, что есть люди, и особенно, женщины, наиболее утонченные натуры, которые интуитивно способны обнаружить за собой слежку. Чаще всего этим даром обладают весьма очаровательные женщины и проститутки, словно магнит притягивающие взгляды мужчин.

На сей раз, его опасения были напрасны. Женщина, окрыленная покупкой, не обращала внимания на прохожих.

Разве, что иногда удостаивала взгляда какую-нибудь экстравагантную девушку с полуобнаженным шоколадного цвета телом в коротких шортах. Она торопилась побыстрее попасть в квартиру, чтобы перед трюмо примерять обнову.

Как и любая нормальная женщина, Илона была неравнодушна к красивым вещам и украшениям. Из-за скромной зарплаты инженера-программиста ЭВМ она не могла себе позволить такое удовольствие. К тому же подрастающая дочь-акселератка, закончившая восьмой класс, требовала расходов: то ей джинсовую куртку и брюки подавай, то кроссовки, на косметику и духи зарится. Мать отправила ее на каникулы в село. «На алименты от бывшего мужа, художника-неудачника, промышляющего оформлением наглядной агитации и рекламы, шибко не разгонишься.

Случайные заработки и случайные алименты, а ведь мечтал о персональных выставках, о славе и загранпоездках, а потом запил,– вспомнила она.– Прожектер-хвастунишка, а я, глупая, столько лет верила, что не сегодня-завтра он станет знаменит, и жизнь будет сказочно богатой и интересной. Даже часто позировала ему в качестве натурщицы в обнаженном виде. Так и не вернул пикантные портреты и рисунки. Не дай Бог, кому-нибудь из знакомых на глаза попадутся. Скажут, что пошлая проститутка, своим телом на жизнь зарабатывает и по профсоюзной линии за аморалку пропесочат».

Тот факт, что существует живопись, на которой она изображена нагишом, несмотря на тезис художника, что подлинное искусство, красота женского тела не ведают стыда, вызывал в сознании Илоны смятение чувств. Она никак не могла избавиться от ощущения беззащитности и уязвимости. Портрет делал ее заложницей чужой воли. Она благодарила судьбу, что живопись бывшего мужа – портреты, пейзажи, натюрморты – из-за его строптивого характера и не признания таланта, не допускают на выставки. Понимала, что это легкомыслие, мечты , но ничего не могла с собой поделать.

В следующий миг ее мысли перекинулись на Дробича: «Хорош Герман, пожадничал, за ним прежде жадность не замечалась. Наверное, правильно люди говорят, что чем человек богаче, тем жаднее. Но я утру ему нос, когда он увидит меня в новом пеньюаре. Может, уже обнаружил пропажу денег и теперь рвет и мечет гром и молнии, а может и не заметил, их у него много. Я сделаю вид, что ничего не знаю. Мало ли где он бродит, мог и потерять деньги».

Эта мысль окончательно успокоила ее. Так размышляя, женщина вскоре подошла к дому. Вошла в подъезд и, резво постукивая каблучками, поднялась на лестничную площадку.

Реутов решил не рисковать, замедлил шаг. Услышал скрежет отпираемого замка. Несколькими прыжками преодолел ступени и успел заметить движение закрываемой двери с табличкой 79.

«Видимо, в квартире кроме нее сейчас никого нет, иначе бы она позвонила, – подумал офицер.– Ведь, держа в руке сумочку и покупку, ей неудобно было возиться с ключом». Его радовало то, что они нащупали еще одну ниточку, которая может вывести на преступников.

От этого зависело, отпустит ли его полковник в отпуск. Майор спустился вниз и на указателе имен квартиросъемщиков прочитал: кв. 79 – Лаврецкая И. С.

– Ирина, Инна? – попытался угадать женское имя, но решил не ломать голову, а узнать в паспортном столе. Реутов отошел от дома в небольшой сквер, держа вход подъезда в поле своего зрения. Оставаясь невидимым из окон и лоджии, достал из «дипломата» портативную радиостанцию. Настроил ее на волну, зная, что Гаранин с нетерпением ждет его сообщений. Сквозь треск и шум услышал отзыв Вячеслава и с удовольствием произнес в микрофон:

– Объект взят под контроль.

– Оставайся пока на месте, наблюдай. Через полчаса тебя сменят,– сказал следователь. – Установим круглосуточное наружное наблюдение. Надо выявить все ее контакты. Если никто не появится, только тогда проведем опрос жильцов. Деньги из кассы, изъял?

– Обменял на казенные, – поправил майор.

– Их надо срочно направить в ЭКО на дактилоскопию. Нам нужны отпечатки пальцев. По тембру голоса чувствовалось, что Гараниным овладел азарт охотника, учуявшего, подобно гончей, близкую дичь.

7

Илона вошла в гостиную, положила сверток на стол. Устало присела на диван. Она немного утомилась от быстрой ходьбы и теперь чувствовала, как учащенно под блузкой бьется сердце. Чтобы дышалось свободно, изловчившись, расстегнула на спине бретельки бюстгальтера. Исчезла скованность, и женщина позавидовала девушкам-кокеткам, предпочитающих обходиться без бюстгальтеров.

Почувствовав голод, она направилась было на кухню, чтобы, как обычно, утолить его бутербродом и чашечкой кофе, но в последний момент пересилила себя. Быстро разделась, вошла в ванную и приняла душ. После уличной жары и суеты, слегка прохладная, словно морская, вода освежила и взбодрила ее. Женщина вытерлась насухо. Проходя в гостиную мимо трюмо, оценивающе оглядела свое смуглое загоревшее тело, отраженное в зеркале.

«А я для своих лет еще неплохо выгляжу,– оглаживая ладонью грудь, мягкий изгибы талии и бедер, подумала она. – Иначе бы Герман давно нашел бы для постели девочку моложе. Может, и завелась у него зазноба, шут его знает? Пропадает, невесть где? С бывшей женой развелся, так и не разделив жилье и имущество. Скрытный стал. Опять же с этими деньгами? Мог бы и сам подарок сделать.

Не слишком надежный спутник для семейной жизни, как перекати-поле. Не хочет жертвовать личной свободой, а каково мне слыть любовницей? Перед дочерью и соседями неудобно, стыд глаза колет. Сожительство все равно, что проституция, ни к чему его не обязывают. Схватил удовольствия, разрядился и гуляй Вася. Надо кончать этот роман, пока дело не зашло далеко. Я еще привлекательна и соблазнительна, мужики часто поедают жадными взглядами. Найду себе состоятельного коммерсанта или банкира и заживу, как у Бога за пазухой, в роскоши не ведая денежных и прочих проблем».

Эта согревающая сердце мысль не первый раз, когда Илона в одиночестве коротала вечера и ночи, навещала ее. Но стоило Дробичу появиться, и решительность покидала женщину, уступая место желанию тепла, ласки и нежности. В такие минуты ей становилось себя по-бабьи жаль‚ хотелось мужского соучастия, ласкового слова и любящего взгляда. Герман, отлично знавший женскую психику, не скупился на ласки. Ощутив невесомость шелка, Лаврецкая примерила пеньюар.