Сью Графтон - «О» - значит омут

— Вы все это решили, сидя в машине напротив нашего дома?

— Не совсем. Я занимался слежкой не больше недели, когда она меня заметила. Мне казалось, я был осторожен, но Вирджиния была умницей. Она должна была знать, что ее мать не замышляет ничего хорошего. Однажды она подошла к машине, жестом велела опустить стекло и пригласила меня в дом. Она сказала, что если я собираюсь шпионить за ней, то могу, с тем же успехом, делать это с близкого расстояния, да еще получить бесплатную чашку кофе. После этого она знала, что я следую за ней, но не делала никаких уступок. Она делала точно то же, что и всегда. Что я думал о ней и что докладывал, не имело отношения друг к другу..

— Что-то я здесь пропустила. Бабушка была старой даже тогда. Что заставляло ее думать, что у нее есть шанс получить опеку?

— Это другое дело. Она думала, что сможет убрать с дороги вашу тетю Джин. Если она это сделает, то кому еще поручат опекунство?

— Моя мать была старшей из пяти сестер. Тетя Джин была следующей, а после нее были еще Сара, Мора и Сюзанна. Наверное, любая из них была бы предпочтительней.

— Они финансово зависели от старших Кинси. Все девушки удачно вышли замуж, но у их мужей не было таких денег, как у ваших дедушки и бабушки. Как я слышал, Сара и Мора не одобряли вашей матери, и никто из них не хотел идти против миссис Кинси, зная, что она хочет заполучить вас.

— Но каким способом она хотела добиться цели? Какие у нее были рычаги давления? Я до сих пор не понимаю.

— Я, наверное, сказал достаточно.

— Да ладно.

— Вы когда-нибудь сдаетесь?

— Спросить никогда не помешает. Я думаю, что вы расскажете мне так много или так мало, насколько захотите.

Он откусил от булочки и некоторое время жевал, потом отхлебнул кофе.

— Ваша бабушка думала, что Вирджиния была лесбиянкой.

Я уставилась на него в изумлении.

— Вы шутите.

— Вы спрашивали о рычагах. Вот они. В те дни такие обвинения были разрушительными, даже без доказательств. Вот почему я не давал ей письменных отчетов. Я не хотел, чтобы у миссис Кинси было что-нибудь против Вирджинии.

— Тетя Джин была геем?

— Это не то, что я сказал. Я сказал, что ничего не записывал, в любом случае.

— Как ей вообще пришло в голову такое?

— Понятия не имею. Когда она пришла ко мне в офис, она сказала, чего хочет, а именно — получить «вещи» на свою дочь. Такое выражение она использовала. Она сказала, что никакой судья не разрешит опеку человеку с таким «изгибом». Я сказал, что не буду подгонять свои находки к ее целям. Она сказала, что была бы счастлива нанять кого-нибудь другого, кто дал бы ей то, за что она платит. Я ответил, что мне плевать, кого она наймет.

Если ей не нужна правда, я на нее работать не буду.

— Она разрешала так разговаривать с собой?

— Она обиделась, но, думаю, что ей понравилось. Едва ли кто-нибудь спорил с ней в те дни.

— Они до сих пор не спорят. Продолжайте.

— Она рассердилась, но, в конце концов, согласилась. Она была деспотом, но через какую-то черту не решалась переходить. Вирджиния до сих пор была Кинси. Если ваша бабушка была права, то обнародовать склонности Вирджинии стало бы позором для всей семьи.

— Вы говорите, что, если бы она оказалась права, то не стала бы использовать информацию?

— Только не публично. Я боялся, что она предпримет что-нибудь тайно. Она была нечестной и хитрой, и я не хотел ее вооружать.

— Так что вы сказали ей, что тетя Вирджиния не была лесбиянкой?

— Она и не была.

— Честно?

— Почему нет? По мне, идея была просто смешной. Никогда не было ни крупицы доказательства, что Вирджиния Кинси была кем-то иным, кроме как бескомпромиссной гетеросексуалкой. Она предпочитала быть одной, но это не является отклонением. Таких людей много. Я один из них.

— Я тоже. Не понимаю, почему вообще бабушка подняла такой вопрос.

— Наверное, это была самая ужасная вещь, которая пришла ей в голову, поэтому ей захотелось, чтобы это было правдой.

— Я не могу поверить, что такая старомодная и порядочная дама вообще знала о таких вещах.

— Не обманывайте себя. Даже у викторианских женщин были «особенные» подружки.

Когда две одинокие женщины поселялись вместе, брови взлетали вверх. Это называлось «бостонским супружеством».

— Тетя Джин знала, что задумала бабушка?

— Думаю, что да.

— Я не знаю, что со всем этим делать. Годами я жалела себя, потому что думала, что бабушке нет до меня дела. Теперь выходит, что было такое большое дело, что она шантажировала собственную дочь, чтобы добиться своего.

— Так оно и было. Хорошо, что она проиграла.

— Да, но посмотрите, чего это стоило. Бедная тетя Джин. Я понятия не имела, через что она прошла. Она добилась, чтобы никакой шепот об этом не достиг моих ушей.

Годами я не знала, что у меня есть родственники, кроме нее. Я услышала о них только после ее смерти.

— Женщина, состоявшая из противоречий. Прямолинейная и таинственная одновременно.

Я оглядела его, размышляя, не пропустила ли чего-нибудь.

— Я не хочу, чтобы вы искажали правду. Я приму ее в любом случае.

— Почему такие подозрения? У вас, наверное, «проблемы с доверием», как говорят в народе.

Я засмеялась.

— Может быть. А у вас?

— Нужно быть дураком, чтобы доверять большинству людей. Я думаю, что я умнее.

Я посмотрела на часы.

— Ой. У меня встреча в Белисии, так что нужно ехать. Спасибо за разговор. Мои уста запечатаны.

Хэйл скомкал бумажный пакет и выбросил в урну.

— Если будут еще вопросы, не стесняйтесь звонить.

Только будучи снова в дороге, я поняла, что он так и не ответил на мой вопрос, солгал ли он.

Адрес мастерской, который дал мне Шон Дэнсер в Белисии, оказался и его домашним адресом. Сам городок был маленьким, раскинувшимся паутиной между шоссе и пляжем.

Основным источником дохода был туризм, приезжих привлекало расположение и продукция местных производителей которые изготовляли все, от хлеба и сыра, до уникальных вин.

Я насчитала семь художественных галерей на главной улице, где были еще магазины, торгующие ювелирными изделиями, мебелью ручной работы, текстилем и другими уникальными вещами. Бесконечные маленькие гостиницы заполняли узкие улицы, вместе с ресторанчиками, кафе и бистро, достаточными, чтобы обслуживать, как местных жителей, так и многочисленных приезжих. В это время года цены были разумными, и я видела несколько табличек «Мест нет».

Шон Дэнсер жил в одноэтажном каркасном доме, выкрашенном в серый цвет, с намеком на викторианский стиль в его крутых скатах черепичной крыши и резной отделке.

Я постучалась в переднюю дверь и подождала положенные несколько минут, не зная, дома ли кто-нибудь. Дверь открыла молодая женщина, кторой едва ли исполнилось двадцать.