Раймонд Чэндлер - Детектив США. Выпуск 9

На это никто ничего не сказал.

Билл Чесс посмотрел на свой литой загорелый кулак, злобно размахнулся и изо всей силы ударил себе в лицо.

— Ты, паскудный сукин сын, — выдохнул он хриплым шепотом.

Из его носа потекла кровь. Он стоял, а кровь стекала на его губу, в уголки рта, на кончик подбородка. Первая капля лениво упала на рубашку.

— Придется мне, Билл, свезти тебя вниз для допроса. Сам понимаешь. Мы же тебя не обвиняем ни в чем, но там, внизу, с тобой захотят поговорить.

— Переодеться можно? — тяжело выговорил Билл.

— Само собой. Сходи с ним, Энди. И посмотри, не найдется ли чего, чтобы завернуть вот это.

Они ушли по тропке вдоль берега. Доктор кашлянул, посмотрел на гладь озера и вздохнул.

— Давай отправим тело в моем санитарном автомобиле, а, Джим?

Пэттон покачал головой.

— Нет, док. Округ у нас бедный. Я думаю, ее можно свезти вниз дешевле, чем в твоей карете.

Доктор ушел, сердито бросив через плечо:

— Может, ты захочешь устроить похороны за мой счет? Так ты скажи, не стесняйся.

— Ну это уже не разговор, — вздохнул Пэттон.

Гостиница «Голова индейца» в Пума-Пойнте представляла собой коричневое здание, расположенное на углу против нового танцевального зала. Я припарковал машину перед гостиницей и воспользовался ее туалетом, чтобы умыть лицо и руки и вычесать из волос сосновые иголки, прежде чем пройти в примыкающую к холлу закусочную. Помещение было битком набито особями мужского пола в блейзерах и винных парах, а также особями женского пола в раскатах пронзительного смеха, ярко-красных ногтях и грязи на костяшках пальцев. Менеджер этого заведения, второсортный «крутой парень» при жилетке без пиджака и жеваной сигаре бдительно слонялся между столиками. Возле кассы какой-то блондин, сражаясь с небольшим приемником, пытался поймать последние известия с фронта, но приемник был насыщен атмосферными помехами не меньше, чем мое картофельное пюре — водой. В дальнем углу зала пятичленный оркестр народных инструментов, обряженный в плохо сшитые белые пиджаки и пурпурные рубашки, пытался пробиться сквозь шум ссоры у бара, посылая фальшивые улыбки в густой сигаретный туман и гул пьяных голосов. Лето, этот ласковый сезон, было в полном разгаре в Пума-Пойнте.

Я торопливо проглотил нечто под названием «дежурное меню», выпил и даже сумел удержать в желудке напиток, который они выдавали за бренди, и вышел на главную улицу. Солнце еще светило вовсю, но уже загорелись первые неоновые вывески, и вечер закачался, закружил свою карусель под жизнерадостную перекличку автомобильных гудков, детских криков, стука шаров в кегельбанах, веселых щелчков мелкокалиберок в тирах, взбесившихся музыкальных автоматов — и все это под резкие лающие раскаты быстроходных катеров на озере, спешащих с таким видом, будто они состязаются наперегонки со смертью.

Худощавая, серьезного вида молодая шатенка в темных брюках сидела в моем «крайслере», курила и разговаривала со стилягой-ковбоем, расположившимся на подножке автомобиля. Я обошел машину и сел за руль. Ковбой поплелся прочь, подтягивая на ходу свои джинсы. Девушка осталась в «крайслере».

— Меня зовут Берди Кеппел, — жизнерадостно сказала она. — Днем я работаю косметологом, а вечером — в нашей газете «Знамя Пума-Пойнта». Простите, что я села в вашу машину.

— Ради Бога, — сказал я. — Вы хотите просто посидеть или желаете, чтобы я отвез вас куда-нибудь?

— Вы можете проехать немного вниз по этой дороге, там будет спокойнее, мистер Марлоу. Если вы, конечно, будете так любезны и согласитесь побеседовать со мной.

— Неплохой виноград растет у вас здесь в горах, — сказал я и включил двигатель. Я проехал вниз мимо почтового отделения, до угла, где сине-белая стрелка с надписью «ТЕЛЕФОН» указывала на узкий проезд к озеру. Я свернул в него, проехал мимо телефонной конторы — то есть бревенчатого коттеджа с крошечным огороженным газоном перед ним, — миновал еще один маленький коттедж и остановился перед огромным дубом, раскинувшим свои ветви над дорогой и еще на добрые пятьдесят футов в сторону от нее.

— Так нормально, мисс Кеппел?

— Миссис. Но вы называйте меня просто Берди. Меня все так зовут. Здесь замечательно. Рада познакомиться с вами, мистер Марлоу. Я вижу, вы приехали из Голливуда, этого грешного города.

Она протянула крепкую смуглую руку, и я пожал ее. Хватка у нее была железной, как и полагается человеку, который ежедневно в поте лица своего обрабатывает жирных клиенток.

— Я разговаривала с доктором Холлисом о бедной Мьюриэл Чесс, — сказала она. — И подумала, что вы можете сообщить мне какие-нибудь подробности. Как я поняла, это вы обнаружили тело.

— В действительности его обнаружил Билл Чесс. Я просто оказался рядом с ним в тот момент. Вы разговаривали с Джимом Пэттоном?

— Нет еще. Он поехал вниз, в Сан-Бернардино. К тому же, вряд ли Джим станет со мной откровенничать.

— Ему предстоят перевыборы, — сказал я. — А вы как-никак представительница прессы.

— Джим плохой политик, мистер Марлоу, да и меня трудно принимать всерьез как представительницу прессы. Наша газетенка — в сущности, любительская затея.

— Итак, что вы хотите узнать? — я предложил ей сигарету и зажег для нее спичку.

— Может, просто расскажете, как все это произошло?

— Я приехал сюда с рекомендательным письмом от Дерека Кингсли, чтобы ознакомиться с его земельными владениями. Билл Чесс показал мне участок, разговорился со мной, сказал, что жена ушла от него, и показал записку, которую она оставила. У меня была с собой бутылка, и он живо ее уговорил. Настроение у него было отвратительное. Спиртное помогло ему расслабиться, но он чувствовал себя одиноко и жаждал излить кому-нибудь душу. Вот так это и получилось. Я видел его впервые. Возвращаясь кружным путем, мы дошли до самого конца озера, вышли на пирс, и тут Билл заметил руку, выглядывавшую из-под затопленного причала. Так было найдено тело покойной Мьюриэл Чесс. Вот, пожалуй, и все.

— Со слов дока Холлиса я поняла, что она долго пробыла в воде. Сильно разложилась и все такое.

— Да. Возможно, она там пробыла целый месяц — с того самого дня, как ушла от Билла. По крайней мере, он так полагал. У нас нет оснований думать иначе. Такие записки пишут самоубийцы.

— Никаких сомнений у вас не возникло, мистер Марлоу?

Я покосился на нее. Задумчивые темные глаза глядели на меня из-под распушившихся каштановых волос. Медленно, постепенно начинало смеркаться — всего лишь изменение в качестве света, не больше.

— Я думаю, у полиции всегда возникают сомнения в таких случаях, — сказал я.

— А ваше мнение?

— Мое мнение немногого стоит.

— Ну а все-таки…