Раймонд Чэндлер - Детектив США. Выпуск 9

— Ну почему же: еще его зовут Мак-Джи Фиалка — это потому, что он жует пастилки от кашля, которые пахнут фиалками. Это крупный мужчина с мягкими серебристыми волосами и прелестным маленьким ртом, созданным, чтобы целовать младенцев. В последний раз его видели в шикарном синем костюме, широконосых коричневых туфлях и серой фетровой шляпе, причем он курил опиум из короткой вересковой трубки.

— Ваши манеры мне не нравятся, — голосом мистера Кингсли можно было колоть маньчжурские орехи.

— Ничего страшного, — сказал я. — Я ведь ими не торгую.

Он отшатнулся, как будто я сунул ему под нос тухлую макрель. Затем повернулся ко мне спиной и бросил через плечо:

— Я уделю вам ровно три минуты, один Бог знает почему.

Он промчался по ковру мимо стола мисс Фромсетт, рванул дверь на себя и дал ей захлопнуться прямо перед моим носом. И это тоже понравилось мисс Фромсетт, но мне почудилось, что теперь в ее взгляде прячется легкая лукавая улыбка.

В кабинете мистера Кингсли имелось все, что полагается приличному кабинету. Вытянутое в длину помещение со спокойным приглушенным светом и кондиционированным воздухом. Окна закрыты, серые жалюзи приспущены для защиты от июльского зноя. Серые портьеры — в тон серому напольному ковру. В углу большой сейф, черный с серебром, и точно в таких же тонах выдержан низкий ряд низких ящиков регистратуры. На стене гигантская колорированная фотография старого хрыча с крючковатым носом, бакенбардами и стоячим воротником. Кадык, торчавший меж уголков воротника, выглядел потверже иного подбородка. На пластинке под фотографией стояло: «Мистер Мэтью Гиллерлейн, 1860–1934».

Дерек Кингсли энергично прошагал к своему начальственному столу (стоимостью этак долларов в восемьсот) и водрузил свой зад на высокое кожаное кресло. Из сигарницы красного дерева с медью он выудил для себя «панателу», обрезал ее и прикурил от пузатой медной настольной зажигалки. Все это он проделал обстоятельно, не жалея своего времени. Мое время в счет не шло. Завершив сей обряд, он откинулся на спинку кресла, выпустил облачко дыма и сказал:

— Я человек деловой, и дурака валять не собираюсь. На вашей визитке написано, что у вас есть патент детектива. Предъявите мне какие-нибудь доказательства.

Я достал бумажник и предъявил ему кой-какие доказательства. Он взглянул на них и швырнул их мне назад через стол. Целлулоидная корочка с фотостатной копией патента упала на пол. Мистер Кингсли и не подумал извиниться.

— Никакого Мак-Джи я не знаю, — сказал он. — Я знаю шерифа Питерсена. Я просил назвать мне надежного человека для одного дела. Полагаю, вы и есть тот самый человек.

— Мак-Джи служит в Голливудском отделении конторы Питерсена, — сказал я. — Это можно проверить.

— Не обязательно. Думаю, вы можете подойти, только не советую дерзить мне. И запомните: если я нанимаю человека, это мой человек. Он точно выполняет мои указания и держит язык за зубами. Иначе он тут же вылетает у меня пулей. С этим все ясно? Надеюсь, мое обращение не кажется вам слишком крутым?

— Давайте-ка оставим этот вопрос открытым, — сказал я.

Он нахмурился и резко спросил:

— Какая у вас ставка?

— Двадцать пять долларов в день плюс издержки. Восемь центов за милю на счетчике моего автомобиля.

— Чушь, — сказал он, — цена совершенно несуразная. Пятнадцать долларов в день, и баста. Это более чем достаточно. Пробег автомобиля оплачу, но в разумных пределах, с учетом нынешней ситуации. И никаких увеселительных поездок за мой счет.

Я выпустил серое облачко сигаретного дыма и развеял его рукой, но ничего не сказал. Похоже, он слегка удивился тому, что я ничего не сказал.

Он перегнулся через стол и ткнул в мою сторону сигарой:

— Я вас еще не нанял, — сказал он, — но если я это сделаю, мое поручение будет сугубо конфиденциальным. Никаких обсуждений с вашими дружками из полиции. Понятно?

— Собственно, какую работу вы хотите поручить мне, мистер Кингсли?

— А какая вам разница? Вы ведь занимаетесь всеми видами детективной работы.

Он смотрел на меня прищурившись, стиснув челюсти. Его серые глаза были непроницаемы.

— Начнем с того, что я не занимаюсь бракоразводными делами, — сказал я. — А с людей незнакомых беру сотню долларов задатка.

— Так-так, — сказал он вдруг негромким голосом. — Так-так.

— Теперь насчет того, не слишком ли вы круты со мной, — продолжил я. — Большинство клиентов для начала плачется мне в жилетку или пытается взять меня за глотку, чтобы показать, кто здесь хозяин. Но обычно мы расстаемся друзьями — если они остаются в живых.

— Так-так, — повторил он все тем же негромким голосом, не сводя с меня взгляда. — И много ли клиентов вы теряете? — спросил он.

— Не очень, если они ведут себя со мной как следует.

— Возьмите сигару, — предложил он.

Я взял сигару и сунул ее в карман.

— Я хочу, чтобы вы нашли мою жену, — сказал он. — Она исчезла месяц тому назад.

— Ладно, — сказал я. — Я найду вашу жену.

Он похлопал по столу обеими ладонями, все еще глядя на меня в упор.

— Да, я думаю, вы в самом деле ее найдете. — Он усмехнулся. — Вот уже четыре года меня не осаживали на такой манер.

Я промолчал.

— Ах, черт побери, — сказал он, — это по мне. Вот это по мне. — Он провел рукой по своей темной густой шевелюре. — Она уехала и не появлялась вот уже целый месяц. Уехала с нашей дачи, это в горах, неподалеку от Пума-Пойнта. Вы знаете, где Пума-Пойнт?

Я сказал, что знаю, где Пума-Пойнт.

— Дача у нас в трех милях от этого городишки, — сказал он, — на частном озере. Малое Оленье озеро. Подъезд к озеру — тоже частное владение. Я владею участком еще с двумя другими людьми, мы втроем возвели на озере плотину, чтобы улучшить собственность — поднять стоимость участка. Он большой, но незастроенный, и, разумеется, до его развития дело теперь дойдет не скоро. Значит, дачи там у двух моих друзей и у меня; еще один человек, его зовут Билл Чесс, живет там с женой в отдельном домике, бесплатно, и присматривает за участком. Он на пенсии, инвалид войны. Вот и все, что там есть. Моя жена уехала туда в середине мая, возвращалась дважды на уик-энд, двенадцатого июня должна была приехать на вечеринку к друзьям, но так и не появилась. С тех пор я ее не видел.

И что же вы предприняли? — спросил я его.

Ничего. Ничегошеньки. Я даже не ездил туда, на дачу.

Он замолчал, ожидая, что я спрошу: «Почему?»

— Почему? — спросил я.

Он отодвинулся вместе с креслом, чтобы открыть запертый ящик стола, достал сложенный лист бумаги и протянул мне. Я развернул его — это был телеграфный бланк. Телеграмма была отправлена из Эль-Пасо 14 июня в 9.19 утра, адресована Дереку Кингсли, Беверли-Хиллз, Карсон-Драйв, 965, и гласила: