Паоло Бачигалупи - Водяной нож

Я его даже не знаю.

И все же она мечтала о том, чтобы его руки коснулись ее тела.

Он поднял ее. О боже, какой сильный.

– Не повреди себе что-нибудь, – шепнула она в паузе между поцелуями, но он только рассмеялся. Они упали на матрасы, целуя и лаская друг друга.

Его ладони накрыли ее груди, скользнули по соскам. Он неуверенно потянул вверх ее топ. Да . Люси сняла с себя топ. Ее тело было покрыто синяками, порезами и следами от плетки, но она этого не стыдилась, не боялась, что это увидит Анхель. Она даже гордилась этим.

Посмотри на меня. Смотри, как мне досталось. Смотри, что я пережила.

Они оба покрыты шрамами. Они похожи.

Она увидела, как он с трудом пытается выбраться из своей собственной майки.

– Дай я…

Она сняла с него майку. Руки Анхеля спустились к ее талии, потянули за джинсы, стягивая их с бедер. Она тем временем бешено расстегивала его ремень. Они целовались, лизали, кусали друг друга.

Кожаный ремень скользнул на пол, а с ним и пистолет. Откуда он взялся?.. Эта малозначимая мысль мельком пронеслась в голове Люси, пока она возилась с молнией.

О боже, как она его хотела. Даже намокла. Он еще не прикоснулся к ней, а она уже была влажной. Джинсы прочь!..

Они обнялись. Она провела рукой по его груди. Мускулы. Шрамы. Старые татуировки. Его руки властно гладили ее тело. Он целовал и облизывал ее грудь, шею, подбородок. Она выгибалась, прижимаясь к нему, чтобы чувствовать, как соприкасаются их тела, как смешивается их пот.

Пистолет Анхеля лежал на полу из покрытой шрамами ДСП, в нескольких сантиметрах от его вытянутой руки. Она видела оружие, из которого он застрелил своего друга, человека, оставившего на ней эти синяки, которые сейчас целовал Анхель. Его прикосновения причиняли боль, но и доставляли удовольствие. Они доказывали, что она еще жива.

Люси прижала его голову к своей груди, наслаждаясь болью. Она всю жизнь гналась за смертью, хотя и делала вид, что избегает ее. Как ни отрицай, Люси всегда мечтала оказаться в ее водовороте – и теперь полностью в него погрузилась. Никогда еще она не испытывала такой ужас, никогда еще не чувствовала себя настолько живой.

Она провела руками по мускулистой, покрытой шрамами спине Анхеля. Его язык скользнул по ее животу. Она застонала.

Да.

Ей хотелось, чтобы язык спустился ниже, между ног, чтобы Анхель целовал и лизал ее…

Там.

Люси выгнулась, крепко сжав бедрами его голову. В ответ он стал быстро лизать ее клитор. Она вскрикнула, не заботясь о том, что услышат соседи за тонкими стенами. Она намокла. О боже, какой она была влажной. Она обожала его язык…

Анхель вынырнул на поверхность, скользнул губами вверх по ее телу. Она притянула его к себе, целуя, мечтая ощутить вкус самой себя на его губах, видеть рядом его смуглое лицо, чувствовать прикосновение щетины к щеке.

Твердый член прижался к бедру. Люси ощутила прилив удовольствия при мысли о том, как он ее хочет. Она развела ноги, сжала его ягодицы. Он вошел в нее. У нее перехватило дыхание. Да. Вот так. Да.

Она снова увидела пистолет Анхеля на полу – и не смогла отвести от него взгляд. Опьяненная удовольствием, она чувствовала безумную жажду жизни при виде лежащего на полу рядом с ними инструмента смерти.

Она нуждалась в этом – ходить по тонкой грани между жизнью и смертью. Она всегда была такой. Анне этого не понять, родным этого не понять, но сейчас, пока она трахалась, ей казалось, что искалеченный город, который она считала своим домом, внезапно обрел смысл.

В ушах стоял свист техасских девочек, которые искали клиентов, писк насоса Красного Креста, наполнявшего кувшины очередного беженца, плач младенцев в лачугах, крики победителей в «труполото». Ее окружали люди, которые изо всех сил пытались выжить в ужасном мире.

И на этом зазубренном краю лезвия она была жива.

Люси схватила этого мужчину по имени Анхель, который, она точно знала, ее погубит, и притянула к себе. Задыхаясь, она прижималась к нему, чтобы полностью заполнить себя, и все-таки этого было мало.

Она взяла его за руки и прижала их к своему горлу.

– Держи меня. – Его пальцы сжались. – Да. Вот так.

Ее голос захрипел – пальцы сжали горло еще сильнее.

В Финикс она приехала для того, чтобы увидеть умирающий город, но осталась ради живых. Пытаясь увидеть что-то важное в страданиях жителей. На что похож город, который разваливается на части? Что все это значит?

Ничего.

Ничего это не значит.

Это просто доказательство того, как сильно я хочу жизнь.

Она трахалась в темной зоне, среди людей, живущих на зазубренном лезвии коллапса, и поощряла нож для воды, чтобы он заставлял ее жить еще острее.

Вот так.

Руки, которые лишили жизни бесчисленное множество людей, теперь держали ее. Контролировали ее. Он входил все глубже – понимая, что ей нужно.

– Сильнее, – шепнула она.

Сильнее .

Железные пальцы лишали ее дыхания. Оглушительно бил пульс.

Он – смерть. Он брал ее, как смерть забирает все живое. Он снова вошел в нее, и внезапно она намокла, стала невероятно влажной, задрожала. Ее окружает смерть. Выхода нет.

– Сильнее.

Вот что ей нужно: полностью исчезнуть. Аннигилироваться. Она мечтала об этом. Она мечтала почувствовать себя живой. Знать, что рискнула всем – и все-таки выжила. Пот жег кожу. Анхель заполнял тело. Использовал ее. Она хотела его, так хотела. Она представила себе, как он пронзает ее, стискивая руками ее горло.

– Сильнее.

Она задыхалась. Пальцы давили слишком сильно. Ее дыхание, ее жизнь в его руках. Он мог убить ее, если бы захотел. От нее ничего не осталось. Ее больше нет.

Он отнимал у нее воздух, и она ему позволяла.

Это было доверие. Это была жизнь.

– Сильнее, – шепнула она.

Сильнее.

Ощущение защищенности продлилось у Марии ровно один день – до тех пор, пока к дому Туми не подъехали Эстебано и Като на большом черном пикапе.

Увидев их, Мария бросилась в квартиру и заперла дверь. Но Эстебана, кажется, это не волновало. Он с приятелем просто опустил борт и что-то достал из кузова.

На мостовую с грохотом упал Туми. Висок Туми был в крови, губы рассечены, глаз закрыт. Громилы сковали ему руки наручниками за спиной. В зарешеченное окно Мария видела, как Эстебан и Като подтащили его к двери и швырнули на бетон.

– Привет, Мария! – крикнул Эстебан. – Деньги собрала?

Мария задержала дыхание, пытаясь не издавать ни звука.

– Ну же, девочка! Открой и отдай наличку.

Сиди тихо. Просто сиди тихо, и они уйдут.

– Мы знаем, что ты здесь! – Раздался звук удара, а затем хрип.

– Этот кретин сказал нам, что ты здесь, так что пожалей Мистера Пупусу и выходи.