Андрей Воронин - Спецназовец. Сошествие в ад

Но сейчас Бобриков отчетливо понимал, что он должен сделать копии именно сегодня, любой ценой. Не пойдет же он с пустыми руками к фээсбэшнику. Да и что он сможет сказать в свое оправдание? Что не было свободного времени, когда документы все время фактически лежали под рукой, только в кабинете начальника?

Олег нажал кнопку вызова лифта и посмотрел на наручные часы, стрелки которых неутешительно говорили ему о том, что он изрядно опаздывает. Тем временем на площадке перед лифтами нарисовалась красивая девушка, наверное чья-нибудь секретарша, которых тут было немерено.

Бобриков тут же почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой и как стало тревожно на душе. Он готов был убежать куда-нибудь, только бы не стоять с ней рядом. Олег всеми фибрами души хотел построить отношения с противоположным полом, но при появлении очередной красотки неизменно терялся и не мог выдавить из себя ни одного умного слова, ощущая себя полнейшим ничтожеством. Его сковывал такой сильный страх, что хотелось плакать навзрыд. Сколько раз Бобриков убеждал себя в том, что тут нет ничего страшного и он все себе выдумывает, но ситуация повторялась с пугающей регулярностью, и иногда он уже хотел показаться психологу, но не делал этого, боясь выглядеть слабым и тупым.

Лифт, мягко шурша тросами, подъехал через пару минут. Бобриков шагнул в его кабинку вслед за девушкой. Та была одета так, словно после работы, не возвращаясь домой, ехала подрабатывать в ночной клуб стриптизершей.

Вызывающе длинные ногти, выкрашенные красным лаком, желтовато-белые волосы, на которые их владелица наверняка израсходовала не одну упаковку краски, туфли на высоченном каблуке и обильно использованная косметика вкупе с накладными ресницами. Юбка была чуть выше колена, а в расстегнутой на две пуговицы блузке хорошо просматривалась грудь четвертого размера в красном бюстгальтере.

Надо ли говорить, что Бобриков, оказавшись в одном лифте с этой секс-бомбой, почувствовал себя крайне неловко и даже пожалел о том, что не остался на первом этаже подождать следующего лифта. Но двери уже закрылись, и он не мог выскочить.

Кашлянув и глядя куда-то в сторону, Бобриков ватным голосом пациента, который находился на приеме у стоматолога, спросил у блондинки, какой ей нужен этаж. У него даже задрожал голос от волнения.

Доехав до своего этажа, Бобриков пулей вылетел из лифта, настолько он чувствовал себя напряженным и скованным, и поспешил юркнуть в свой кабинет, надеясь, что начальник тоже задерживается.

Поспешно сбросив мокрый плащ, он повесил его на вешалку в шкаф, включил компьютер и уселся за стол, напустив на себя нервно-сосредоточенный вид, как будто решал сложнейшую проблему, с которой раньше никогда не сталкивался.

Интуиция не подвела его, потому что через пару минут секретарша шефа Марина заглянула в его кабинет, который фактически был тамбуром в кабинет начальника, где располагалась еще и приемная.

Бобриков поздоровался с ней и уткнулся в бумаги, думая о том, как бы это ему сделать копии важных документов, которые лежали на подписи у начальника. Он размышлял, под каким бы это предлогом ему выклянчить эти бумаги, в то же время не вызвав никаких подозрений.

Начальник, мужчина с одутловатым лицом, что свидетельствовало о его пристрастии к алкоголю, пускай и дорогому, появился на пороге кабинета только через полчаса.

За время совместной работы Бобриков прекрасно изучил его повадки и мигом определил, что у его шефа накануне была бурная ночь, поэтому ему сейчас не до работы.

– Бобриков, сегодня меня не будет. Если кто-то заявится, скажешь, что я на совете директоров, – бухнул начальник, даже не снимая пальто.

– Я все сделаю, – растерянно пробормотал Олег.

– Сделай, Бобриков, сделай, – кивнул начальник, шмыгая носом. – Еще сегодня ты должен подготовить пару инвестиционных соглашений. Проверь все по цифрам и законодательству. И еще надо сделать парочку переводов. Смотри только, не ошибись в счетах, а то за всю жизнь не расплатишься, – угрожающе произнес начальник и пристально посмотрел на Олега, которому под таким взглядом хотелось съежиться до микроскопических размеров, а затем и вовсе исчезнуть.

– Все будет сделано, – пообещал Бобриков и уткнулся в монитор, запуская корпоративную базу данных.

Весь его большой стол был завален документами. Бобриков уже давно усвоил принцип корпоративной работы и понимал, что чаще всего начальник знает гораздо меньше своих сотрудников, но в силу жизненных обстоятельств именно он оказался на вершине, поэтому его работу должны делать другие.

Бобриков тихо злился на своего шефа, который не обладал лексическим богатством речи и не церемонился в выражениях, оскорбляя Бобрикова за малейшую ошибку. Конечно, Бобрикову очень не нравилось такое унизительное обращение, но он молчал, зная, что за критику шефа может легко вылететь с работы.

Олег, наверно, больше всего на свете боялся потерять свою работу и держался за нее руками и ногами, беспрекословно выполняя все поручения. Ведь если шеф выгонит его с работы, то Бобрикову придется искать новое место, где другой коллектив и другие правила, и фактически все придется начинать с нуля. Он давно усвоил простую истину, что на новом месте работы лучше не будет и что привлекательным это место кажется только со стороны, чаще всего, наоборот, там бывает еще хуже. Тем более в банках. В них частенько на хороших должностях находят себе пристанище дети банкиров. Вначале те отправляют своих отпрысков набираться ума-разума в Швейцарию или в Beликобританию, а потом, когда детишки возвращаются в родные пенаты, берут их к себе на работу и со старта дают им хорошую зарплату. Попробуй подвинь такого сынка, скорее всего, всю жизнь так и проработаешь в банке под его руководством, а если начнешь конкурировать, то вылетишь оттуда как пробка.

Бобриков не раз убеждался, что его начальник не очень-то разбирается в банковском деле и скользит по верхам. В связи с этим он часто задумывался о карьерных перипетиях своего шефа и о мировой несправедливости в целом, когда он, Бобриков, за свой труд заслуживал гораздо большее вознаграждение, но зарабатывал гроши.

Бобриков кропотливо, изо дня в день, собирал досье на своего шефа, подбивал в отчет любые мелочи, которые касались привычек Константина Павловича. И чем вежливее Бобриков ему улыбался, чем любезнее с ним разговаривал, тем большую он чувствовал ненависть.

Сведения о деятельности начальника подразделения банка, в котором работал Бобриков, он регулярно передавал агенту ФСБ, не уставая спрашивать того о том, когда ФСБ, наконец, разберется с его боссом и откроет ему, Бобрикову, путь наверх, к самой вершине. В эмоциональном порыве Олег клялся в своей верности ФСБ и обещал быть стукачом всю свою жизнь, только бы ему помогли в решении карьерных вопросов, а там уже за ним не заржавеет.