Харлан Кобен - Скованные одной цепью

— Имеется кое-что насчет татуировки Гэбриела Уайра, мистер Болитар.

— Я весь внимание.

Сегодня Верзила Синди была вся в розовом, а макияжа на щеках хватило бы, чтобы покрасить небольшой фургон.

— Согласно проведенному Ма Геллан тщательному исследованию, у Гэбриела Уайра была одна татуировка. Но не на правом бедре, а на левом. Это может показаться странным, так что слушайте меня внимательно.

— Я и слушаю.

— Татуировка имела форму сердца. Сама по себе она не стиралась. Но имена, которые вписывал туда Гэбриел Уайр, менялись.

— Боюсь, я не совсем понимаю.

— Вы ведь видели фотографии Уайра?

— Ну да.

— Он был звездой рока с неотразимой внешностью, и имелась у него некоторая слабость.

— А именно?

— Он питал пристрастие к несовершеннолетним девушкам.

— Педофил, что ли?

— Не сказала бы. Его избранницы были вполне развитыми девицами. Только совсем юными. Шестнадцать, семнадцать лет.

Как Алиста Сноу, например. Или, если подумать, то и Сьюзи Ти, какой она была в те давние годы.

— Так что, — продолжала Верзила Синди, — при всей своей звездной привлекательности, Гэбриелу Уайру нередко требовалось убедить девушку, что она что-то для него значит.

— А при чем здесь татуировка?

— При том, что сердце было красное.

— Ну и что?

— А внутри — пустота. Просто красный цвет. Гэбриел Уайр берет иглу и вписывает имя очередной подружки. А потом уверяет, будто и всю наколку специально для нее сделал.

— Ого!

— Вот-вот.

— Прямо дьявольщина какая-то.

— Вы и представить себе не можете, — вздохнула Верзила Синди, — на что только не идут мужчины, лишь бы уложить в постель нас, горячих, с пылу с жару.

Майрон пытался переварить услышанное.

— Ну, и как все это выглядело?

— По-разному. Если Гэбриелу не терпелось побыстрее довести дело до конца, он в первый же вечер вел девушку в салон, где делают татуировки. Там проводил ее в свободную комнату и просил немного подождать. После чего накалывал имя. А иногда проделывал эту операцию перед вторым свиданием.

— Типа «я настолько без ума от тебя, что, видишь, даже имя наколол»?

— Вот именно.

Майрон покачал головой.

— Признайтесь, в этом есть нечто гениальное.

— Скорее болезненное.

— Что ж, не без этого, — согласилась Верзила Синди. — Гэбриел Уайр мог иметь кого угодно, даже из молоденьких. Вот я и спрашиваю себя: зачем ему вся эта морока? Почему бы просто не взять очередную?

— И каков же ответ?

— Думаю, подобно многим мужчинам ему надо было, чтобы девчонка запала на него по-настоящему. Он любит молоденьких. И по-моему, у него были некоторые задержки с развитием. Он застрял на той стадии, когда парню надо разбить девушке сердце. Как в школе.

— Может быть.

— Это всего лишь предположения, — вздохнула Верзила Синди.

— Ладно, все это интересно, но что тут общего с другой татуировкой — той, что была и у Сьюзи?

— По форме это напоминает какой-то оригинальный узор, — сказала Верзила Синди. — Из чего Ма Геллан делает вывод, что Сьюзи и Гэбриел были любовниками. У Сьюзи была татуировка, и Гэбриел — чтобы произвести впечатление — тоже себе такую сделал.

— Выходит, временную?

— Наверное не скажешь, но она точно связана с его прошлым, или, во всяком случае, есть большая вероятность этого.

На пороге появилась Эсперанса. Майрон посмотрел на нее.

— Мысли?

— Ничего, кроме очевидного. Сьюзи и Гэбриел были любовниками. Кто-то вывесил их общую татуировку, присовокупив сообщение об отцовстве.

— Китти призналась, что это ее рук дело, — сказал Майрон.

— Может, сообщение уже потом появилось.

— Как это?

Зазвонил телефон. Верзила Синди вернулась на свое место и придала голосу привычную слащавость.

— «Эм-Би пред». — Дослушав, она покачала головой и ткнула себя в грудь, давая понять Майрону и Эсперансе, что сама справится.

— Пошли посмотрим распечатку телефонных звонков Сьюзи. — Эсперанса кивком предложила Майрону последовать за ней в кабинет.

В телефильмах, наверное, ради поддержания сюжетной интриги дело представляется таким образом, что распечатка телефонных звонков занимает дни, а то и недели. На самом деле для этого требуются минуты. А в данном случае даже меньше. Подобно многим клиентам «Эм-Би пред» Сьюзи осуществляла все свои платежи через агентство. А это значит, в его распоряжении имелись номер ее телефона, адрес, пин-коды, номер социального страхования. Поэтому Эсперанса сделала распечатку мгновенно, как будто звонили с ее собственного телефона.

— Последний звонок — на сотовый Лекса, но он не ответил. Возможно, летел в это время домой. Но в тот же день, только раньше, Лекс сам ей звонил. Сразу после этого — то есть утром того дня, когда она умерла — Сьюзи позвонила по одноразовому мобильнику: адрес абонента по нему не отследишь. Я думаю, полиция сочтет, что это был ее поставщик наркотиков, с которым она договаривалась о встрече.

— Но ты считаешь иначе?

— Номер, — покачала головой Эсперанса, — совпадает с тем, что старина Краш дал тебе, чтобы добраться до Китти.

— Ничего себе.

— Так-то вот, — сказала Эсперанса. — И вполне возможно, именно таким способом Сьюзи и добыла наркотики.

— У Китти?

— Ну да.

— Не верится, — покачал головой Майрон.

— Не верится — во что?

— Да во все не верится. Ты видела здесь Сьюзи. Она была беременна. Она была счастлива.

Эсперанса откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на Майрона.

— Помнишь, как Сьюзи выиграла Открытое первенство Америки?

— Конечно. Но какое это имеет отношение?..

— Она сорвала банк. Она целиком сосредоточилась на теннисе, и р-раз — взяла один из главных призов. Не часто мне приходилось видеть, чтобы кто-то так стремился добиться своего. До сих пор вижу этот ее победный кросс справа и выражение чистой радости, с какой она подбросила ракетку, повернулась и выбросила руку в твою сторону.

— В нашу сторону, — поправил Майрон.

— Вот только не надо, пожалуйста, этих щедрых жестов. Ты был ее агентом и другом, но слепым же ты не был. А теперь попробуй вспомнить, что случилось потом.

— Ну как что? — наморщил лоб Майрон. — Пирушка. Сьюзи принесла с собой кубок. Все мы пили из него.

— А потом?

Майрон кивнул, поняв, к чему клонит Эсперанса.

— У нее произошел срыв.

— Вот именно.

Через четыре дня после самой большой победы во всей своей карьере — после того как она появилась в программах «Сегодня», «Вечерние посиделки с Дэвидом Литтерманом» и куче других популярных телепередач, — Майрон в два часа дня застал Сьюзи плачущей в постели. Говорят, нет ничего горше осуществленной мечты. Сьюзи думала, что победа на турнире Большого шлема в одночасье сделает ее счастливой. Думала, что завтрак на следующее утро станет вкуснее, солнце будет ласкать кожу нежнее, что, посмотревшись в зеркало, она увидит девушку, более привлекательную и смышленую, более заслуживающую любви.