Картер Браун - Роковая птичка

– Какой ты любишь бифштекс? – мягко спросил я. – С кровью? Средней, хорошей прожаренности? Или хочешь прямо в глаз?

Она опять уронила голову на руки, и ее плечи затряслись.

– О, прости меня, Дэнни! Прости! Боже, я не знаю, что со мной!

– Забудь, – сказал я, – бифштекс будет готов через десять минут.

– Я хочу умереть, – прошептала она, – наверно, это легче, чем жить и постоянно мучиться, как ты думаешь?

– Вся беда в том, что, когда человек наконец узнает правду, слишком поздно что-либо изменить.

– Ты чертовски умеешь утешить, Бойд!

– Почему бы нам сегодня не предпринять что-нибудь необычное? Например, послать все к черту и погулять где-нибудь на свежем воздухе?

– Зоопарк в парке Таронга! – Она вдруг оживилась, глаза заблестели. – Я не была там с тех пор, как училась в школе. Туда ходит паром из Круглой бухты. Не помню, когда я в последний раз ела из пакетика арахис!

– Только не забудь надеть что-нибудь под платье, – серьезно сказал я, – нельзя подавать дурной пример слонам.

Мы вернулись в пентхаус только в шесть вечера. Марсия немедленно помчалась под душ, я последовал ее примеру. Потом занял свое насиженное место бармена в ожидании, когда появится мой клиент. Дверь спальни открылась, и клиент явился.

На ней был наряд, напомнивший мне арабские сказки «Тысячи и одной ночи», во всяком случае именно в таком одеянии я воображал знойных восточных красавиц, читая эту книгу. Нагрудник из серебряного, переливавшегося зеленым и голубым джерси держался на завязке вокруг шеи и не доходил до талии. Обнаженный живот, ниже приспущенные широкие «шальвары», волосы забраны в прическу, поразившую меня при нашей первой встрече на Гавайях – волны волос набегали на виски, а сзади вся масса роскошных бронзовых локонов приподнята и забрана в хвост, спускавшийся до спины. Высокая грудь приподнимала тонкую ткань, не стеснявшую ее свободы. Золотые сандалии на ногах и огромная серьга в одном ухе из крошечных медных и серебряных колокольчиков, издававших при движении легкий мелодичный звон.

– Мисс Буржесс, – торжественно произнес я, когда она приблизилась к бару, – вы сегодня не только красивы, но потрясающе прекрасны!

Щеки ее слабо порозовели.

– Спасибо, Дэнни. Я решила немного сменить обстановку после зоопарка, земляных орехов и черствых булочек.

– Мы должны отпраздновать твое появление специальным коктейлем.

– Опять «Стингер»? – Она весело расхохоталась и чуть не свалилась со стула.

– Как насчет «Дайкири»? За него я ручаюсь.

Положив локти на стойку, она внимательно следила за моими несложными манипуляциями, пока я готовил коктейли.

– Нектар! – одобрила она, сделав первый глоток.

– Работа бармена – мое второе призвание.

– Что бы ты хотел сегодня на ужин, Дэнни? В какой ресторан мы отправимся?

– Я уже обо всем позаботился. Еду доставят в восемь. Вместе с французским шампанским. И если ты к тому времени не почувствуешь волчий аппетит, я больше никогда не стану с тобой разговаривать.

– Мы ждем к ужину важных гостей?

– Только ты и я.

Ужин явно удался. Мы ели при свечах, стоявших на столе в тяжелом серебряном канделябре, заботливо доставленном поставщиком продуктов; что касается шампанского, мы пришли к мнению, что оно сделано из самых лучших сортов винограда Франции, собранного в урожайный год. За ужином мы много смеялись, припоминая забавные сценки, увиденные в зоопарке, нам было хорошо вместе.

Где-то около полуночи Марсия нагнулась ко мне и легонько поцеловала в губы.

– Спасибо за чудесный день, Дэнни. Я знаю, он больше никогда не повторится!

– Все было прекрасно, и в этом твоя заслуга, моя дорогая крошка.

Она хихикнула.

– Нет, это все ты, мой сладкий котеночек. – Потом ласково спросила: – Так ты уверен, что можешь отличить обыкновенный стакан для шерри от старинного?

– А ты знаешь, чем отличается костюм от старых брюк и поношенного пиджака? – отозвался я в том же тоне.

– Я иду спать, Дэнни. Спокойной ночи.

– А почему ты уверена, что пойдешь спать одна? – как бы продолжая веселую игру, спросил я с легкостью.

– Потому что я устала – свежий воздух и звери утомили меня. Я не привыкла к такому времяпровождению.

– Если тебя смущает кондиционер, я его выключу.

– Извини, Дэнни, это не поможет, – она вымученно улыбнулась, – я ужасно хочу спать.

Она быстро ушла в спальню и плотно прикрыла дверь. Оставалась надежда, что ей станет лень поворачивать ключ в замке. Сегодня утром, пока она спала, я собрал все ключи, которые смог разыскать в пентхаусе, и спрятал в одном из ящиков комода. Как-то незаметно для себя я опять очутился за стойкой бара и передо мной опять был стакан с виски. Легко Полю Лэйтону рассуждать о таком щекотливом деле. Ведь он уподобился генералу, составившему план нападения. Но ясно, что не генералу придется выполнять задание: он возложит его на плечи солдат, которых и пошлет на штурм.

Сколько прошло времени с тех пор, как Марсия ушла из гостиной? Я медленно цедил виски, оттягивая момент, когда придется вставать и действовать по плану доктора, отводя искушение вновь наполнить стакан. Во-первых, я не хотел пьянеть; во-вторых, боялся оказаться в смешном положении, ворвавшись, как неопытный насильник, и застать ее в момент, когда она раздевается или чистит зубы. Но тянуть тоже было опасно – она могла крепко уснуть. Я мысленно бросил монету – решка, – жду еще пять минут. Монета закрутилась на ребре.

И вдруг я решился – быстро опрокинул в себя остатки виски и громко стукнул стаканом о стойку. Потом глубоко вздохнул и решительно направился к двери спальни.

Она лежала посередине постели, натянув на себя покрывало, положив голову на высокую подушку и сложив руки на груди. Пока я медленно снимал с себя одежду, Марсия с отсутствующим видом следила за мной кобальтовыми, пронзительно-синими глазами.

– Я знала, что ты придешь, Дэнни, – тихо произнесла она, – все бесполезно. Ничего не выйдет, я знаю.

– Откуда ты знаешь, ведь ты даже не пыталась?

– Я чувствую это.

Во мне закипело раздражение в ответ на ее тупое упрямство, ничем не обоснованное.

– Все было прекрасно позавчера ночью, ты забыла?

– Один раз. Но никогда больше не повторится, я знаю. Так же, как этот замечательный день. Он уже в прошлом и никогда не вернется, Дэнни. Можно попытаться повторить его в точности, но волшебства уже не будет. Зато попытки вернуть прекрасные моменты неизбежно принесут горькое разочарование. Никогда ничего не повторяется в жизни.

– Знаешь что? Ты мне напомнила волшебницу из школьного спектакля, я тогда учился в пятом классе. Когда она сняла костюм и грим, оказалось, что ей сорок пять лет и у нее трое детей. А не двадцать четыре, как казалось со сцены.