Картер Браун - Роковая птичка

Майк медленно повернул свое застывшее лицо ко мне, в грифельно-серых глазках не отразилось никаких эмоций.

– Почему?

– Разве вы не понимаете, зачем она это сделала?

– Нет.

– Она давно подозревала, что с ней не все в порядке. Хотела выяснить и остановить. И наняла меня поймать саму себя! – Я перевел дыхание. – В ту же ночь, когда мы познакомились, она призналась, что не помнит, как погиб Кевин, хотя находилась рядом. Провал памяти. С моей помощью хотела выяснить, что с ней происходит на самом деле, одновременно страшась правды.

– Я понимаю тебя, Дэнни, – мягко сказала Соня, – Марсия была необыкновенно храброй личностью, нам трудно себе даже представить насколько.

– Она ведь сказала тебе, Майк, что я подставная утка – просто частный детектив, так?

Он кивнул:

– Да, я никому не звонил в Нью-Йорк.

– Но она ничего не сказала доктору Лэйтону – своему психоаналитику! Очевидно, не хотела вносить в его теорию сомнения, боялась, что ее собственные выводы могут сбить его с возможно верного пути. Она была очень умна и обладала сильной волей.

– Какое теперь это имеет значение? – мрачно отозвался Буржесс.

– Для некоторых из нас имеет. Ведь ты, Майк, пошел путем наименьшего сопротивления – выстроил вокруг нее стену, отгораживая от действительности, стараясь, чтобы никто не проник внутрь из постороннего мира. Ты, со своей амбициозностью и жаждой респектабельности! Нелегальный игорный бизнес в прошлом был помехой для столь желанной респектабельности. Но сумасшествие дочери еще больше. Ты играл роль «дорогого папочки», забывая, что она давно взрослая. Надеялся так и держать ее всю жизнь под своей опекой и непрерывным контролем, думая, что все обойдется и никто не заметит болезни. Ты даже поселил ее школьную подружку неподалеку от пентхауса, чтобы та имела возможность все время наблюдать и контролировать твою дочь. Нашел Марсии первого и второго жениха из собственного окружения. И держал в запасе на всякий случай Джонни Фэйерхэма, если что-то вдруг пойдет не так…

– Заткнись, Бойд, – прорычал он, – я не обязан выслушивать твой бред!

Буржесс в бешенстве вскочил, отшвырнул стул ногой и вышел из кабинета доктора Лэйтона.

– Вы практически обвинили его, вернее, сделали ответственным за смерть двух молодых людей – женихов Марсии, – укоризненно заметил Поль Лэйтон.

– Мне полагается быть сейчас с ним, – уныло сказал Джонни Фэйерхэм, – правая рука босса должен быть рядом, когда босс расстроен. После того что я слышал здесь в течение последних двух часов, я, скорей всего, пошлю его подальше вместе с должностью управляющего.

– Можно задать вам вопрос? – не сдержал я любопытства. – Вы искренне любили Марсию все это время?

Он стал медленно наливаться краской.

– Нет, – наконец прозвучал ответ, – это была игра, которую приказал вести большой босс. И поэтому сейчас я чувствую себя… отвратительней просто некуда!

– Нам всем плохо сейчас, – медленно сказал Поль Лэйтон, – потому что мы все проиграли. Вчера я слишком много выпил и дал один совет Дэнни по поводу Марсии – совет непрофессиональный. Я не имел права этого делать. Впрочем, я искренне надеялся, что, если Дэнни поступит так, как я ему советовал, это поможет наконец освободить сознание Марсии. Дэнни последовал этому совету. Я не мог уснуть сегодня ночью, чувствуя ответственность за все происходящее, зная, что, если ошибся, должен буду нести бремя вины всю жизнь. – Он пожал плечами. – Совет не помог, все было напрасно. Я лечил симптом, а не саму болезнь.

– Что явилось причиной заболевания, доктор? – спросила Соня.

– Сумасшедшая мать вела все время ненормальные разговоры с ребенком. Она действовала на его подсознание, разрушая то, что является защитой нашего мозга в течение всей жизни. Убедила девочку, что во всем мире осталось только два нормальных человека – она и ее дочь. Ребенок поверил, что мать ведьма и поэтому обладает властью над другими. И в зрелом возрасте Марсия, очевидно, сохранила убеждение, что весь мир ненормален, поэтому мы напрасно тратили время, стараясь ей помочь.

Доктор снял очки в тяжелой оправе, положил на стол и устало протер глаза.

– Бедная Марсия, – прошептал он, – с детства из уст матери непрерывно звучало волшебное слово – завещание. Чтобы враги не смогли получить деньги, пока Марсия не достигнет двадцати пяти лет, мать решила их ввести в заблуждение, включив в текст завещания парочку условий: Марсия должна быть объявлена нормальной до того, как она получит наследство! Должна выйти замуж до того, как ей исполнится двадцать пять! Но дочь помнила предупреждения матери и знала, что ей ни в коем случае нельзя выходить замуж! Иначе она сойдет с ума, станет такой же, как все! Врожденная сила характера и рациональный ум не помогли Марсии. Ей оказалось не под силу (да и кто мог бы выдержать?) нести тяжелое бремя знания, что приближается день твоего собственного Армагеддона!

У меня было сильное желание поскорее забыть все, что было связано с Марсией Буржесс. Поскорее забыть и никогда не вспоминать. Это касалось встречи на Гавайях, нескольких дней в Сиднее, включая пентхаусы и зоопарки. У меня оставались почти нетронутыми две тысячи долларов, эти деньги дала мне Марсия. Я не имел предубеждений по этому поводу, потому что честно их отработал, выполняя для Марсии то, о чем она просила меня. Но память о прекрасной Марсии теперь навсегда останется со мной. Я восхищался не только ее необыкновенной красотой, но и мужеством. Пожалуй, она была самой мужественной из всех людей, когда-либо встреченных мною в жизни. К тому же со временем все более закрадывалось подозрение, что я влюбился в Марсию, и довольно сильно.

Но жизнь продолжалась, и надо было жить для живых, не помню, кто высказал эту блестящую мысль. Нью-Йорк в феврале с его морозами и снегом, может быть, и нравился кому-то, но только не мне. Это было не для Дэнни Бойда. Некто нашептал мне, что в паре миль к северу от Сиднея у некоего друга есть маленький домик, расположенный в безлюдном месте и прямо на берегу моря. В последний момент друг передумал ехать туда, и мы можем провести на побережье пару недель. Я не мог бы точно назвать время, когда «я» превратился вдруг в «мы». Наверное, мне просто в очередной раз повезло.

– Знаешь что, Дэнни, – через плечо бросила Соня, которая шла впереди по каменистой кромке вдоль пляжа, потому что я всегда настаивал на этом, когда она надевала свое оранжевое бикини.

– Конечно, знаю. Но я хотел сказать тебе об этом, когда мы вернемся обратно с пляжа домой.

– У тебя распущенное воображение!

– Это мне тоже известно.

– Я подумала, – настойчиво продолжала она, – если в нашей бухточке никого нет, кроме нас, то мы можем не стесняться и загорать голышом, правда?