Грегори МакДональд - Флетч & Co

Глотнул пива.

Посмотрел на луну, поднимающуюся над рекой.

— Хэй, Скайлар. Как поживаешь?

От неожиданности он вздрогнул. А вот голос, низкий баритон, делящий фразу на отдельные слова, ему понравился.

Скайлар оглядел темноту.

— Кто это?

Что-то белое поднялось над одной из скамей. Скайлар присмотрелся: рука. А человек лежал на спине.

— Алекс Броудбент, — представился низкий голос. — К вашим услугам.

— Вроде бы вам положено быть на верхней террасе.

— Почему?

— Вы же только что прибыли.

— Отнюдь.

— Откуда вы меня знаете?

— Джинни. Она рассказала мне.

— Вы — мужчина?

— Определенно. Несомненно. Безусловно. Категорично. И счастлив этим. Почему ты спрашиваешь?

— Сэр. Я не ставлю под сомнение ваше мужское начало. Ваш голос…

— Да. Ex cathedra. [275] Как «с кафедры» (лат.). Мне говорили. Полагаю, некоторых он раздражает. Я держу паузу. Люди обвиняют меня в том, что я стараюсь достичь драматического эффекта. Другие сердятся, будто я читаю им нотации. Ларчик же… — вспыхнула, зажигаясь, сигарета, — …открывается просто. Я — астматик, старающийся дышать.

— И вы курите?

— Врачи в детстве прописали мне сигареты. Я уверен, что табак спас мне жизнь. Как мне сказали, повысил порог чувствительности к аллергии. И теперь мне говорят, что я все равно когда-нибудь задохнусь, буду я курить или нет. Вот я и продолжаю курить. Тебе нравится в Новой Англии?

— Я приехал сюда учиться.

— Найтсбридж. Труба. Композиция.

— Музыка, которую я слышал прошлой ночью, доносилась из вашего дома? Она совсем другая.

— Другая. Да. Концерт для струнных инструментов, который сочиняет один из моих гостей. Тебе понравилось?

— Я расслышал не все.

— Приходи как-нибудь в мое скромное обиталище, Скайлар. Ты будешь желанным гостем.

— Почему?

— Потому что я верю, ты пытаешься что-то делать со звуком. Временем. Я прав?

— Полагаю, что да.

— Я предпочитаю таких людей тем, кто пытается что-то делать с банкнотами и монетами, популярностью и властью.

— Джинни говорит мне, что вы очень влиятельный человек.

— В каком смысле?

— Вы пишете. Говорите.

— Я влиятельный не потому, что пишу или говорю. Если у меня и есть какое-то влияние, то лишь потому, что я слушаю.

— Тогда почему вы не с вашими друзьями, не на приеме?

— Они работают, пусть это и немного раздражает твою тетю Лейси. Люди искусства и богачи нужны друг другу. Искусство не существует в вакууме. И не развивается в бесклассовом обществе. Люди искусства нуждаются в богачах, которые, без ущерба для себя, могут их поддержать. А богачи нуждаются в людях искусства, чтобы те показали им, как надо жить в данном времени и пространстве. И только вместе они создают то, что называется культурой. — Кончик сигареты стал ярче. — А сейчас я бы послушал тебя. Пока ты мне ничего не рассказал.

— Что бы вы хотели знать?

— Где ты спрятал эти камешки?

Скайлар промолчал.

Алекс рассмеялся.

— Исходя из твоего диалекта, сейчас ты не знаешь, смеяться тебе, плакать или доставать револьвер. Все сказано. Молчание красноречиво.

— Пожалуй, я поднимусь к гостям, — после паузы сказал Скайлар. — Вы не голодны?

— Скайлар! — Сигарета куда-то исчезла. — Я, возможно, тебе понадоблюсь. Обращайся ко мне без малейшего колебания. Договорились?

— …Договорились.

— Выскочил из засады и ударил, спрятался и снова ударил, а потом добил оставшегося. — Своей сильной рукой посол обнимал Скайлара за плечо. Лицо его блестело от пота, глаза остекленели. Пахло от посла хорошим бурбоном. — Мой мальчик! Молодой человек, который понимает в дипломатии больше, чем две трети моих коллег в ООН!

После обеда струнный квартет заменил джаз-оркестр из шести человек.

Оркестр взял второй перерыв за вечер.

Скайлар и Терри Эйнсли постоянно танцевали — с энтузиазмом, радостно, не жалея сил.

Большая часть гостей танцевали больше от скуки. Среди них встречались хорошие танцоры, особенно те, что постарше, но преобладали такие, которые, по мнению Скайлара, выполняли повинность, механически переставляя ноги.

Некоторые наблюдали за Скайларом и Терри с завистью, интересом, восхищением. Другие смотрели на них с плохо скрываемым презрением.

Кружась в танце, Скайлар два или три раза выхватил из толпы Джонеси, не отрывающую от него глаз. Лицо ее напоминало маску.

— Может, прекратим? — спросил Скайлар Терри, когда они танцевали.

— Прекратим что? Получать удовольствие?

— Некоторые могут подумать, что мы выпендриваемся. — Он мотнул головой в сторону зрителей.

— Черт с ними, — ответила Терри. — Это они ведут себя глупо. Здесь танцы, а не собрание акционеров.

Все еще прижимая Скайлара к себе, посол другой рукой прихватил Терри и тоже полуобнял ее.

— Прекрасные молодые люди! За таких, как вы, старшее поколение и сражалось во всех этих войнах! Пожалуйста, пожалуйста, цените это! Любите друг друга!

По другую сторону от посла Скайлар видел только один карий глаз Терри, теплый и счастливый.

— Да, сэр! — ответил Скайлар.

После того как стихла музыка, на террасе гости получили возможность говорить, не повышая голоса.

— Пошли! — Скайлар взял Терри за руку.

Она подчинилась.

— Куда мы идем?

— У меня есть идея.

Пришли они в комнату Джона.

Скайлар закрепил на талии ремень Джона. Затем сцепил вместе все ремни Джона. Последний просунул под тот, что надел на себя, и затянул.

Впервые после прибытия в «Пэкстон лендинг» достал из футляра трубу.

— Я собираюсь сыграть для посла. А потом мы их повеселим.

Скайлар объяснил Терри, что он от нее хочет.

Она смеялась.

— Ты сошел с ума?

— Мы же должны развлекать гостей, не так ли?

— Я не знаю, Скайлар…

— Можешь не сомневаться. Вежливость того требует.

Пока джаз-оркестр отдыхал, многие направились к столам-барам, чтобы наполнить стаканы.

На террасе люди стояли группками, от двух до шести человек, говорили о бизнесе, политике, искусстве.

Одни продавали себя или свои честолюбивые замыслы другим.

Другие слушали настороженно, не собираясь покупать, во всяком случае, немедленно.

Веселья на приеме было не больше, чем на любом сборище людей, где каждого заботят собственные интересы.

Внезапно над головами гостей прозвучал удивительно чистый звук трубы. Мелодию эту никто из них не слышал раньше, она говорила о глубине чувств, празднике радости, вечности настоящей любви.

Разговоры смолкли. Люди повернулись. Подняли головы.

Скайлар сидел на парапете балкона второго этажа, опустив голову, словно что-то нашептывал своей трубе.

Толпа замерла, а Скайлар, не открывая глаз, поднял голову, крутанул ею, окатив звуком стоящих внизу людей.