Линкольн Чайлд - Злая река

— Инструменты.

Рамо положил на тележку хирургические инструменты и покатил ее к столику. Кроссли натянула маску и выбрала маленький пинцет.

— Прошу прощения, — раздался у нее за спиной голос, гладкий, как атлас.

Она повернулась и увидела бледного человека.

— Да?

— Я бы хотел наблюдать, если вы не возражаете.

Она понятия не имела, что он здесь делает. Этот человек не был похож ни на представителя правоохранительных органов, ни на медицинского работника.

— Простите, а вы кто, собственно? — спросила она.

Рука нырнула в карман и появилась с кожаным бумажником, который тут же раскрылся, предъявляя золотой с синим жетон, а над ним удостоверение.

— А, ФБР, — сказала Кроссли.

Кем бы ни был этот человек, он, вероятно — почти наверняка, — стоял на одну ступеньку выше остальных на иерархической лестнице. От него явно исходила властная аура.

— Специальный агент Пендергаст, — сказал человек, слегка кивнув.

Акцент определялся безошибочно и отличался от всех других южных акцентов, и Кроссли быстро узнала его по своему детству: этот изысканный южный говор высшего класса из Нового Орлеана был свойствен только старейшим семьям. Пендергаст… фамилия тоже была ей смутно знакома и не вызывала приятных ассоциаций.

— Старший медицинский эксперт Мойра Кроссли, — торопливо представилась она. — Пожалуйста, наблюдайте. Но только наденьте халат и не мешайте.

— Безусловно.

Она перенесла свое внимание на обрубок ноги на столе и при работающей камере начала общее обследование. Первым следовало описание. Кроссли осмотрела конец кости и отметила, что отделение конечности было крайне жестоким, осуществлялось тупым инструментом с тяжелым лезвием, после которого остались отметины и осколки. По-видимому, несколько таких ударов — не меньше шести, судя по отметинам на большой и малой берцовых костях, — отделили часть ноги от остального тела приблизительно в двух дюймах над голеностопным суставом. Морские организмы пожрали плоть над суставом, оставив только кость. Но ниже этого плоть, защищенная кроссовкой, сохранилась. Она сильно распухла и вылезала наружу. Колонии крохотных морских организмов все еще цеплялись к сырой плоти — черви, амфиподы, личинки раков, морская вошь. Плоть была поедена, и Кроссли видела отверстия, в которые пролезли существа покрупнее.

— Пол, принеси мне контейнер с этанолом для образцов.

Пол приволок контейнер, и она с помощью пинцета осторожно извлекла столько образцов, сколько смогла найти, и опустила их в раствор для последующего обследования.

— Позвольте задать вопрос, — раздался бесстрастный голос у нее за спиной.

Кроссли почувствовала укол раздражения.

— Да?

— С какой стороны наносились удары?

«Хороший вопрос». Она еще раз осмотрела обрубок:

— Удары наносились сверху, по правой передней стороне ноги, беспорядочно, под углом приблизительно от сорока до семидесяти градусов к горизонтали.

— Спасибо.

Начальник полиции Перельман тоже надел халат и подошел, чтобы наблюдать за осмотром. Кроссли порадовалась этому. Ей нравилось работать с ним, и она надеялась, что он будет полезен — сдержит чумной налет других следователей, не говоря уже о прессе.

Кроссли продолжила общее обследование по протоколу. Когда оно было закончено, пришло время снимать кроссовку, анатомировать обрубок и отбирать образцы для токсикологического и гистологического анализов.

— Можно еще вопрос? — раздался медовый голос.

— Что?

— Есть ли способ определить, подвергалась ли предварительно плоть замораживанию?

Этот вопрос удивил Кроссли. Подобный тест не приходил ей в голову, но, поразмыслив, она решила, что его, вероятно, следует сделать.

— Да, этот тест можно провести, и я сделаю такой запрос в гистологическую лабораторию. — Она повернулась к Полу. — Ножницы.

Пол подал ей ножницы, и она принялась срезать кроссовку.

— Прошу прощения, — снова вмешался голос, — но, если позволите, я бы хотел получить эту обувь как вещественное доказательство, когда вы закончите.

— Нет.

Она продолжила работать ножницами. Плоть из кроссовки ниже лодыжки расширялась, как перенадутый воздушный шарик.

Щелкали ножницы. Серая и розовая плоть опасно разбухала. Кожа двигалась, как живая.

Щелкали ножницы…

И тут, словно взрыв какой-то гнили, изнутри выпрыгнуло существо. Это была миксина, самый дьявольский из кошмаров. Из-за неожиданного сброса давления струя миксиновой слизи брызнула на грудь и лицо Пола, на его бороду. Техник пронзительно вскрикнул и отпрыгнул назад, закрывая лицо ладонями, а миксина упала на пол, извиваясь и разбрызгивая слизь из своих желез, и поползла к центру комнаты.

— О господи, нет! — вскрикнула Кроссли, когда Пол, ослепленный, врезался в длинную каталку, на которой стояли обрубки.

Каталка перевернулась и с грохотом рухнула на пол. Обрубки разлетелись по полу, из них повыскакивали новые твари — миксины, крабы, угри, они извивались, корчились, издавали резкие звуки, ползали по плиточному полу среди струек морской воды, пережеванной плоти и совершенно невыносимого смрада. Началась жуткая кутерьма, когда люди отпрянули назад, спасаясь от волны слизи, поскальзываясь и падая.

Кроссли в смятении смотрела на то, как организованная ею умная и профессиональная работа превращается в комедийный фарс группы «Три балбеса».

Она повернулась к агенту Пендергасту, который стоял в стороне от суматохи, обозревая происходящее с веселым выражением на лице. Он тоже повернулся к ней и заметил слизь миксины, стекающую по ее халату.

— «Во всех явлениях природы, — растягивая слова, проговорил Пендергаст, — есть нечто чудесное».

— Вы называете это чудесным? — спросила Кроссли.

— Аристотелю бы понравилось, — заметил Перельман, еле сдерживая смех.

— Что ж, — сказала Кроссли в страшном раздражении, — мне тут придется вычищать всю эту грязь. Поскольку анатомирование практически закончилось, я прошу вас двоих покинуть мою лабораторию.

Когда они двинулись к выходу, она добавила:

— Кстати, агент Пендергаст, вы можете взять эту чертову кроссовку.

К бесконечному облегчению начальника полиции Перельмана, оперативная группа расположилась в просторном отделении полиции в Форт-Майерсе на Уидман-уэй, а не в его крохотных кабинетах за публичной библиотекой острова Санибел. Ему едва удалось втиснуться на парковку на своем «эксплорере». Он и два его лейтенанта, Таун и Моррис, вышли из машины. Перельман любил сам сидеть за рулем, когда была такая возможность, он ненавидел положенных ему по штату водителей и даже настаивал на том, чтобы возить своих подчиненных.