Такэси Сиота - Голос греха

После этого Хорита рассказал, что человека, о котором он расспрашивал повара, звали Икусима Хидэки. Тот родился в Киото и был сэмпаем дяди Тацуо и Хориты в секции дзюдо. Икусима был старше Хориты на десять лет, Тацуо — на восемь, и в детстве они его очень любили.

— Поначалу Икусима возглавлял отдел полиции префектуры Сига, [80] Сига — префектура в регионе Кансай. Административный центр — город Оцу. занимающийся организованной преступностью, и, если я не ошибаюсь, сблизился с якудза, за что был уволен. Точно не знаю, чем он занимался после этого, но слышал от Мицуо, что он продолжал общаться с Тацуо-саном.

Похоже, Хорита с самого начала считал, что если Тацуо имел отношение к этому делу, то вероятность того, что Икусима тоже был причастен к нему, весьма высока. К тому же он говорил, что жёсткость, которую демонстрировали преступники в деле «Гин-Ман», и то, как блестяще они выбрали момент для своего ухода, указывают на то, что работали профессионалы. Тосия ухватился за обещание Хориты попробовать найти причастных и на протяжении полумесяца, продолжая держать всё в секрете от семьи, ждал от него информации.

«Завтра приду снимать мерки». Во время телефонного разговора накануне вечером имя Икусимы не прозвучало, но поскольку Хорита сообщил о своём намерении, даже не спросив, удобно ли это Тосии, тот догадался, что в деле появились какие-то подвижки.

Послышался шум, и сразу же распахнулась задняя дверь. На него налетела выскочившая из мастерской дочь Сиори.

— Папа, а у Сии-тян есть грибочки! — В руках она держала небольшую сумочку размером с ладонь.

— У тебя есть грибочки? Здорово.

Тосия стал гладить дочь по волосам, но Сиори резко замотала головой.

— Папа, тебе нельзя работать.

— Что? Это почему ещё?

— А, хватит. Хватит работать. Нельзя!

Два года и пять месяцев. С каждым днём она говорит всё лучше. Только недавно не могла отличить слова «катагурума» и «катацумури», [81] Катагурума — «посадить себе на плечи», катацумури — «улитка». Слова похожи, поэтому девочка путала их. а сейчас уже вполне научилась строить фразы… Тосия присел на корточки и обнял дочь, которая пристально смотрела на него своими большими глазами. Сегодня утром его мать Маюми наговорила колкостей по поводу занятий Сиори, из-за чего отношения между свекровью и невесткой стали ещё более натянутыми, чем обычно. Сиори, несомненно, почувствовала это и убежала от напряжённой и пребывающей в плохом настроении мамы.

С того дня, как мать выписалась из больницы, куда попала из-за обострения язвы желудка, она чувствовала себя прекрасно и настойчиво отвергала попытки обращаться с ней как с человеком, оправляющимся от болезни. Казалось даже, что она стала ещё более самоуверенной, чем до того, как попала в больницу, и жена Ами, не церемонясь, приняла вызов.

— Отпусти.

Сиори резко высыпала из сумки на пол все пять маленьких игрушечных грибов, сделанных из винила и при нажатии на шляпку издававших звук. Дочь получала новый гриб каждый раз после посещения педиатра. Она собрала их и стала расставлять на полке, расположенной с внутренней стороны стойки и невидимой снаружи. Сиори вообще обожала грибы; недавно ходила по дому с пакетом опят, купленных совсем недавно. Она сама не понимала, почему ей понравились именно опята, — просто постоянно таскала их с собой.

— Чай-чай, дай чай.

— Хочешь чаю?

Сиори кивнула, Тосия поднялся и заглянул в мастерскую, дверь в которую так и осталась открытой. Ему бросилась в глаза подставка под утюг, и он вспомнил про сильно искривлённый кусок ткани. Задумался на секунду… но Сиори в одно мгновение влетела в комнату и схватила стакан с чаем, стоявший на картонной коробке.

Этот чай старый…

— Сиори! — закричал Тосия.

Дочка, вздрогнув, остановилась. Подбежав, он вырвал стакан у неё из рук. Сиори разразилась громким плачем, и Тосия, положив руки ей на плечи, стал уговаривать: «Нельзя пить этот чай, животик заболит». Успокоившись, что она не успела глотнуть его, он взглянул на заварочный пакетик.

И тут в его голове всплыли события давних времён. Опустевшие полки супермаркетов. Преступники, раскладывавшие на них сладости с синильной кислотой, подвергали опасности жизнь огромного количества детей. Неужели к этому имел отношение его отец?.. Тосию внезапно сковало чувство страха. Почему те тетрадь и кассета лежали в ящике телефонного столика? С одной стороны, он молил о том, чтобы отец не был связан с этим делом, — но в то же время начал смиряться с тем, что это вряд ли возможно.

— Что случилось? — спустившись по лестнице, спросила Ами.

Сиори бросилась к матери и прижалась к ней.

— Она чуть не выпила старый чай. — Тосия показал на пакетик.

Ами, побледнев, взяла Сиори на руки. Воцарилось неприятное молчание.

— Прошу прощения, — раздался со стороны магазина спасительный голос Хориты. Ами с Сиори на руках пошла к лестнице. Тосия выбросил пакетик в мусорное ведро, переключился — и, улыбнувшись, вышел в магазин.

— Добро пожаловать. Я ждал вас.

Он предложил гостю стул рядом с антикварным столом. Хорита протянул ему бумажный пакет.

— Это запечённые сладости. Маюми-тян их любит.

Тосия, поблагодарив, сел напротив. Материал пиджака Хориты — фирмы «Холланд энд Шерри». [82] Британский бренд «Холланд энд Шерри» появился в 1836 г. Производит качественные роскошные ткани из кашемира, шёлкового бархата, натурального льна и первосортной шерсти. Рубашка, по всей видимости, тоже сшита на заказ. Всё это очень ему шло.

— Я подумал, что не шил у тебя костюм, с тех пор как умер Мицуо…

— Да. Поэтому мне очень приятно, что вы сделали заказ.

Костюм для Хориты был первой работой Тосии после того, как тот решил поручить мастерской изготовление бумажных выкроек и смётывание, — и именно потому, что это был близкий человек, он волновался. Они обсудили все детали, касающиеся дизайна: количество и расположение пуговиц, плотность ворота, карманы. В процессе разговора Тосия понял, что Хорита подразумевал под словом «небрежность».

После двадцатиминутного обсуждения они приступили к снятию мерок. Хорита снял пиджак и встал перед зеркалом. Тело у него было мускулистое: сразу видно, что занимался дзюдо. Хотя Тосия и знал его размеры, но прошло время, поэтому он решил ещё раз тщательно снять мерки. Ловко обмерил сантиметром тело в восемнадцати местах. Главное в пиджаке — обхват груди и плеч. Затем измерил глубину проймы. Главное в брюках — обхват бёдер. Если талию можно отрегулировать, то, ошибившись с ягодицами, переделать уже не получится. С точки зрения комфорта в носке и внешнего вида, измерение бёдер крайне важно.

— Растолстел я, правда? — смутившись, сказал Хорита, но Тосия помотал головой.