Катрина Фрай - Аффект

Рей еле заметно поежился.

Они сломали печать на мешке и расстегнули «молнию», явив нам Макса Эванса во всём своём ужасающем состоянии. Потом сфотографировали Макса голым, взяли образец крови, сняли отпечатки пальцев, отщипнули пинцетом кусочки кожи и отстригли ногти для анализа ДНК. Затем ассистент повернул поднос с инструментами так, чтобы тот оказался под рукой Курта.

Вскрытие – страшная штука и всегда застает новичков врасплох: они ожидают увидеть осторожные действия, точные разрезы крошечными скальпелями, а вместо этого видят хлебные ножи, режущие грубо и небрежно, и кожу, которую сдирают словно обертку. Курт за работой похож не на хирурга, а на мясника. Ему не нужно минимизировать длину разрезов и затаив дыхание делать надрез так, чтобы не задеть артерию. Плоть, с которой работает Курт, уже потеряла всякую ценность, и когда он закончит, это тело никому и никогда не понадобится.

Рей пока держался молодцом – не дернулся, когда секатор разрезал грудную клетку Макса. Он вздрогнул только один раз, когда брошенная ассистентом печень с хлюпаньем приземлилась на весы.

Курт действовал ловко и эффективно, диктуя результаты в висящий микрофон и не обращая на нас внимания.

– За шесть, восемь часов до смерти Макс съел кусок хлеба. Никаких видимых симптомов болезней, никаких дефектов, если не считать старого перелома ключицы, – возможно, эти травмы он получил, играя в бейсбол, – комментировал Курт.

– Шрамы здорового человека, – тихо сказала я Рею.

Спустя несколько минут Курт выпрямился.

– А где ты Брайна потеряла?

– Он остался в управлении, майор Броуди дергает нас каждый час, требуя результаты, а где их взять, если только второй труп поступил на осмотр. Курт, я думаю, он держал их всех двое суток в доме, не исключено что пытал и медленно убивал.

– В общем, – довольно произнес он, обращаясь к нам, – я должен заметить, что моё предварительное заключение оказалось правильным. Как ты помнишь Глория, я утверждал, что причиной смерти стала либо эта рана, – он поддел скальпелем разрез в левой части груди Макса, – либо эта. – Тычок в сторону разреза под ключицей. – Фактически каждая из них могла стать фатальной. В первом случае лезвие отскочило от угла грудины, задев легочную вену. Конечно, Макс мог умереть ещё до того, как были нанесены эти порезы, все – таки не стоит забывать, что их спины он кромсал топором. Но, должен признать, что сделаны так называемые эти «крылья» весьма искусно. Я более чем уверен, что обе жертвы и Макс и Оливия находились в это время в сознании.

Он аккуратно завернул лоскут кожи, зажав его между большим и указательным пальцами, и навел скальпель так, чтобы мы с Реем увидели, о чём он говорит.

– При отсутствии других ран и медицинской помощи данное ранение привело бы к смерти приблизительно через двадцать минут. Рана вызвала кровотечение в грудной полости, и жертва умерла бы от потери крови. Однако эта цепочка событий была нарушена.

Он отпустил кожу обратно и потянулся, чтобы подцепить лоскут под ключицей.

– Вот рана, которая стала смертельной. Лезвие вошло между третьим и четвертым ребрами, в области средней ключичной линии, и вызвала сантиметровый разрыв в правом желудочке сердца. Вероятно, кровопотеря была быстрой и обширной. Падение кровяного давления привело бы к потере сознания в течение пятнадцати-двадцати секунд и к смерти примерно двумя минутами позже. Смерть наступила от потери крови. Следуя всему вышесказанному, предположу, что сердца и легкие он удалял медленно, и вероятнее всего жертвы уже были подвешены. Не знаю как это возможно, но все же. Рискну допустить, что преступник, так мог пытать жертву, сначала сделав небольшой надрез под ключицей, потом делая его глубже.

Бросив скальпель на поднос с инструментами, Курт кивнул ассистенту, который, тихонько напевая, вдевал нитку в толстую кривую иглу.

– А род смерти? – спросила я.

Курт вздохнул:

– Насколько я понимаю, сейчас ты считаешь, что в момент смерти в доме мог находился пятый человек.

– Я не исключаю вариант, что убийц могло быть двое ил несколько, это бы значительно упростило им задачу с разделкой трупов.

– Хм… – Курт щелчком стряхнул что-то невидимое со своего халата. – Род смерти определен – это определенно убийство.

– Желательно поторопить твоих ребят с анализами. Если под ногтями обнаружат чью-то ДНК…

– Кевин давай перевернем бедолагу на спину.

Ловко перевернув тело Макса, Курт принялся надиктовывать медицинскими фразами, то что предстало его взору, в диктофон висящий над ним..

– Что сказать, Глория. Сама всё прекрасно видишь. Раны глубокие, нанесены судя по отметинам на теле топором. Он сделал это довольно искусно, рассчитав силу удара так, что внутренние органы не задеты. Легкие и сердце, которые он вынул и достал в качестве трофея абсолютно целые. Это не простая работа, и видимо он гордился собой, в тот момент. Грудная клетка полностью сломана, там должно было быть много крови, но убийца мог ее предварительно спустить, чтобы так не марать руки.

– Господи, боже! Час от часу не легче, – пробормотала я, мотая головой.

– Итак, род смерти определен, – сказал Курт в микрофон, даже не давая себе труда повернуться ко мне, и с усмешкой взглянул на Рея. – Не печальтесь офицер, ведь по вопросу о роде смерти следующей жертвы вряд ли возникнут сомнения. Теперь давайте посмотрим на Оливию.

Оливия Браун выехала из ящика, аккуратно упакованная в пластиковый пакет. Рей дернулся, и я услышала шорох – он быстро почесался, засунув руку в карман. Две ночи назад, её возможно, укрыли простынями и поцеловали, пожелав хороших снов. Если Рей начнет думать об этом, уже к Рождеству у меня будет новый подопечный. Я чуть сдвинулась вбок, слегка толкнув Рея локтем и откашлялась. Курт пронзил меня взглядом, однако Рей понял намек и замер. Кевин расстегнул молнию на пакете.

Я знаю детективов, которые умеют расфокусировать зрение в ходе вскрытия. Курт часто расчленяет мертвых детей, пытаясь обнаружить следы насилия, а в это время следователь напряженно вглядывается в размытое пятно. Но я смотрю. Не мигая. Жертвы не выбирали терпеть им то, что с ними делают, или нет. По сравнению с ними я в привилегированном положении, поэтому нечего ещё и раздумывать о своей нежной и ранимой душе.

С Оливией было хуже, чем с Максом, и не только из-за её молодого возраста, но и из-за того, что тело оказалось более изувеченным. Теперь, я заметила на её лице макияж. Можете считать меня извращенкой, но по-моему, чем хуже раны, тем легче вскрытие. Если труп похож на тушу, которую привезли с бойни, то Y-образный надрез и хруст костей черепа большого впечатления не производят. Тогда на повреждениях можно фокусироваться, они превращают человека в экземпляр, с которым связаны животрепещущие вопросы и улики. Но Оливия была девушкой с нежной кожей, даже в столько безобразном виде, она была красивой, её лицо было милым и кукольным. Маленькие, аккуратные черты лица. Я была готова поклясться, что ещё немного – и она проснется, оживет, надо просто шепнуть ей нужные слова, прикоснуться к нужной точке. А Курт собирался сотворить с ней от нашего имени гораздо более страшное зверство, чем её убийца.