Катрина Фрай - Аффект

Позаимствовав у санитара мобильный, я набрала оба номера Брайна, но не получила желаемого ответа. Потом санитар связался по рации с дежурной. Женщина сказала, что «скорая» была направлена к нему домой врачи осмотрели и обработали поверхностные раны Брайна, который отказался ехать в больницу, желая остаться дома. Поэтому они сделали ему снотворное и антибиотики, после чего он лег спать. Я не стала звонить Гейбу, хотя рука уже набрала его номер, если он сейчас узнает в каком я состоянии, то поднимет весь город на уши.

Я сама вызвала по той же рации патрульную машину, стоявшую у дома Брайна, и велела находившимся там двум полицейским оставаться на месте до моего приезда и как можно скорее застеклить окно.

В тот момент, как я покончила с инструкциями, второй полицейский автомобиль, следовавший за нами, дал сигнал сирены и остановился.

Из нее выбрался позеленевший молодой полицейский и поспешил к нам, держа что-то завернутое в окровавленную тряпку.

– Детектив Берч! – обратился он ко мне.

– Что там у вас?

– Его рука, сэр. Может быть, можно ещё пришить. Только нескольких пальцев недостает. Наверно, колеса размозжили. Мы их так и не отыскали.

Подавив желание объяснить, что, когда я покончу с Ником Паркером, рука ему уже не сильно понадобится, я мрачно буркнула:

– Правильное решение, офицер.

Ника Паркера вывезли из операционной вскоре после полуночи. Больница не сумела связаться с единственным местным хирургом-ортопедом, несколько раз с успехом пришивавшим члены, а находившийся в больнице главный хирург, который только что закончил штопать мотоциклиста, признал кисть чересчур поврежденной.

Я заметила на кисти кусок пластыря и попросила оставить ее в холодильнике для криминалистов. Убедившись, что Паркер находится в отдельной палате на четвертом этаже с крошечным оконцем и без пожарной лестницы, и к нему приставлена целая рота полицейских для круглосуточной охраны, я наконец-то облегченно вздохнула.

И вот, уже не ощущая усталости, а напротив, бодрая и взволнованная, я поехала к Брайну. Левая щиколотка болела при каждом нажатии на педаль. Я с радостью увидела пустую патрульную машину на улице и застекленное окно, и хромая к парадному, услышала гудение пылесоса.

Брайн открыл мне сам с пластырем на лбу, с подбитым и распухшим глазом и перебинтованной левой рукой.

Теперь мы сидели на диване и пили кофе, пылесос стоял на полу рядом с нами.

Брайн слабо улыбнулся мне:

– Детка, милая, ты не сильно ранена?

Я сообразила, что до сих пор запачкана кровью Паркера.

– Нет, все в порядке. Надо только переодеться.

– Патрульные на улице не выпускали меня из дома, по твоему приказу. Как только меня заштопали, я хотел поехать к тебе на помощь.

– Это я дала им такой приказ. Знала, что ты готов сорваться как цепной пёс.

Мы вместе ухмыльнулись. Брайн обнял меня, поцеловал в лоб, крепко прижал к себе, крепко-крепко, не желая больше отпускать.

– Боже, как я испугался за тебя, когда услышал твой голос внизу, – шепнул он. – Как я боялся, что может случиться что-нибудь… Я не мог тебе помочь Глория, это сукин сын напал совсем внезапно, связал меня и избил. – А теперь скажи главное, ты его взяла?

– Почти полностью.

***

Через три дня Ник Паркер смотрел на меня угрюмо и злобно со своей койки в маленькой палате. Правое предплечье было туго забинтовано. На левой кисти красовалась оранжевая, больничная, именная бирка. Бледное лицо было всё в синяках, кровоподтеках и царапинах.

Брайн, стоял позади меня, два полицейских сидели снаружи в коридоре.

– Ник Паркер? – спросила я.

– Детективы, вы уже догадываетесь, что я не Ник Паркер, зачем лишний раз устраивать это маскарад. Нет, я не Ник Паркер, запишите себе где-нибудь уже, если вы не можете запомнить – ответил с недвижимой гримасой он.

– Назовите ваше полное имя?

– Даниэль Паркер-Райт.

Я записала в блокноте.

– Даниэль Паркер-Райт, я детектив уголовной полиции Глория Берч, это детектив Брайн Уэйн. На основании обнаружившихся свидетельств я арестовываю вас по подозрению в девяти убийствах, а именно; Макс и Элизабет Эванс, Оливия Браун, Пол и Сара Уокер, Джессика Харис, Роберт и Абигейл Линос, Аврора Грин. Вы можете хранить молчание, иначе все сказанное вами может быть использовано против вас в суде. Понятно?

Даниэль с невеселой улыбкой приподнял левую руку:

– Будет непросто надеть на меня наручники, не правда ли, детектив Берч?

Опешивший от подобной дерзости, я парировала:

– Верное замечание. Зато теперь будет легко отличить вас от вашего брата Ника Паркера. Вы разрушили столько жизней Даниэль, но возможно, именно этого вы и добивались. Час назад ваш так называемый биологический отец Бен Паркер подал в отставку.

– Весь мир всегда мог отличить меня от брата, – с горечью заметил Даниэль. – Чего конкретно вам надо?

– Вы готовы с нами побеседовать или хотите сначала вызвать адвоката? – уточнил Брайн.

Даниэль улыбнулся:

– «Удивления достойны поступка творца, переполнены горечью наши сердца, мы уходим из этого мира, не зная, ни начала, ни смысла его, ни конца». Отличные слова великого мудреца Омара Хаяма. В этих сороках заключена вся человеческая сущность, не так ли? Я с удовольствием с вами поговорю, детективы. Почему бы и нет. Все время на свете в моем распоряжении. Сколько вам его уделить?

– Сколько можете себе позволить, – ехидно заметила я. – Напоминаю, так как вы не в состоянии присутствовать на полноценном допросе, мы допросим вас здесь, поэтому уведомляю вас, что ведется видео наблюдение.

Даниэль покачал головой:

– Нет, детектив, по-моему, вам этого не надо. Поверьте, вам вовсе не нужно то время, которое у меня в запасе.

Я, хромая на правую ногу, подошла к стоявшему у койки стулу, и уселась теперь находясь совсем близко к нему.

– Что вы имели в виду, сказав, будто весь мир мог отличить вас от брата?

Даниэль послал мне ту же кривую холодную усмешку, с какой вчера утром спускался ко мне по лестнице в доме Брайна.

– Он родился с золотой ложкой во рту, а я… знаете с чем? С пластмассовой дыхательной трубкой в горле.

– Каким образом это позволяет отличать вас друг от друга?

– У Ника, с самого начала было все. Крепкое здоровье, состоятельные и благополучные родители, обучение в частной школе. А у меня? Недоразвитые легкие, первые месяцы жизни прошли в инкубаторе, в этой самой чертовой больнице. Ирония судьбы, да? У меня всю жизнь слабая грудь. И поганые родители! Понимаете, о чем я говорю?

– Не понимаю, – сказала я. – Мне они показались довольно приятными людьми.

Даниэль твердо взглянул на меня:

– Вот как? А что вы о них знаете?

– Я сегодня с ними встречалась.