Алексей Чернов - Полустанок

Полковник расквитавшись с ботинками пошел в сторону ванной, дабы вымыть руки и лицо. Иван Лукич предвкушал, как сейчас " маханет стопочку белой", закусит как обычно, сальцом, да с черным хлебушком. И будет наслаждаться, прихлебывая в свое удовольствие.

Дверь в ванную открылась. Вошла Галина Семеновна – супруга Захарова. Она поднесла мужу чистое полотенце:

– Там на тумбочке в прихожей, тебе письмо.

Иван Лукич не обращая внимания, продолжал умываться.

– Ты слышишь? – Переспросила Галина Семеновна

– Какое письмо? – Без интереса спросил полковник

– Не знаю, лежало в почтовом ящике. На нем ручкой написано " Полковнику Захарову Ивану Лукичу, лично в руки" – я положила при входе и не трогала. Вдруг там, что то важное.

Захаров выключил воду, взял из рук жены полотенце:

– Ладно, разберемся. Наливай супец!

– Так налито уже – Галина Семеновна вышла из ванной.

Полковник вытерся, повесил полотенце на сушило и вышел в коридор. Он подошел к тумбе, на которой лежал белый конверт. Полковник прочитал, то что было на конверте. " Странно" – подумал Иван Лукич, не марок не адреса. Полковник аккуратно разорвал конверт. Достал свернутый, белый лист, открыл его и начал читать. В ту же секунду, Захаров поймал себя на том, что ноги его подкашиваются, а сердце как будто прошило электрическим током. Он схватился за тумбочку, что бы не упасть. Рядом стояла маленькая табуретка. Полковник с трудом уселся на нее, стал поглаживать рукой в области сердца и продолжил читать:

" Дорогой папа. Как ты наверно понимаешь – это я, твоя дочь. Пожалуйста, молю тебя, не показывай – это письмо маме. Я знаю, ты у меня сильный. Прости меня пожалуйста, я знаю, как вам сейчас тяжело. Почти два года вы думали, что меня уже нету в живых. Но я жива! Слышишь, жива! Со мной все в порядке. Я сейчас не могу тебе всего объяснить, просто знай – твоя дочь жива! Прости меня пожалуйста! Я надеюсь скоро мы увидимся и я все тебе расскажу. Люблю вас…

Твоя дочка Вика. "

Корнилов плавно наступал, на покрытую мхом дорогу. Степа шагал практически след в след. Несмотря на частые дожди, в лесу воды было мало. Обычно наступая на поверхность, покрытую мхом, под ботинком остается водяной след. Сейчас же оставленная во мху " ступня", оставалась сухой. Корнилов переступил через поваленную от старости и почти сгнившую ель.

– А вот и он – Миша наклонился что бы поднять находку.

Кузьменко быстро оказался за плечом следователя:

– Что телефон?

Корнилов достал из кармана прозрачный пакет. Надел его на руку и взял мобильник, лежавший как на мховой подушке. Старая " Нокиа" была отключена. Миша попробовал включить телефон и вот чудо – старая но " верная" техника издала фирменный сигнал.

– Не может быть – поразился Корнилов – вот – это аппарат. Пролежал в лесу хрен знает сколько и работает.

На дисплее загорелось ввести ПИН код.

– Понятно! – Сухо добавил Миша и убрал находку в карман.

– И что теперь? – Кузьмнко стоял у поваленной ели и не решался переступить

Миша повернулся к нему и указал на дорогу в обратном направлении:

– Зарядка почти целая, телефон отключился не по собственной воле.

Они пошли к машине. Степа на этот раз шел впереди и не унимался:

– Получается убийца подкинул телефон к бытовке лесорубов, что бы подставить Грушевича? Но как он надеялся, что мобильник найдут?

Корнилов практически " дыша в спину" Степе, выдал единственное, что пришло на ум и хоть как то объясняло – этот поступок:

– Возможно преступник полагал, что здесь будут служебные собаки. И надо заметить правильно полагал. Любая овчарка, моментально бы отыскала телефон. И тогда, против Грушевича, вообще железобетонные улики. Хотя они и так… – Миша махнул рукой.

Степа резко остановился и повернулся к следователю:

– Получается, тем, что мы не нашли мобильник, мы круто спутали карты. И по факту, лесорубы изначально шли на " подставу". Кто то намеренно хотел подставить кого то из них....

Корнилов уперся рукой в плечо Кузьменко, что бы тот продолжил идти:

– Я рад, что вы обо всем догадались, мой друг. Вы делаете поразительные успехи – иронично подметил Миша. – А теперь пожалуйста, продолжайте идти вперед. У нас с вами очень много дел.

Степа быстро и размашисто зашагал к машине.

ГЛАВА 12

Герман Матвеевич с присущим ему аппетитом, поглощал пирожное . Он смачно причмокивал, облизывая языком сбитые сливки, размазанные по губам. Он сидел на стуле, держа перед собой маленькую тарелочку, на которой и находилось лакомство. Когда открылась дверь, Зонберг лениво повернул шею. Увидев знакомых людей, он продолжил трапезу.

Корнилов достал из кармана мобильник и держа его за прозрачный пакет, как факел перед собой, показал эксперту.

– Мобильничек – фыркнул Герман Матвеевич, не отрываясь от десерта.

Корнилов подошел ближе:

– Вот! – Он крутил пакетом почти перед лицом эксперта.

– Спасибо, у меня уже есть телефон. К тому же модель – слишком устарела – юмора Зонбергу было не занимать....

Миша демонстративно положил находку на стол, рядом с чашкой ароматного чая, которую Герман Матвеевич себе налил, дабы запить лакомство.

Затянулась " немая сцена". Зонберг проглотил остатку пирожного и очень спокойно, как будто ничего не происходит, облизал пальцы. Корнилов стоял, как вкопанный и сверху вниз "пилил" взглядом эксперта. На заднем плане у двери, застыл Степа Кузьменко. Он вообще недолюбливал Германа Матвеевича. Может из за того, что тот делал все довольно медленно. Но Корнилов сразу понял, что Зонберг – эксперт криминалист " от бога". А уж в местных реалиях, так вообще, приходилось на него молиться.

Не выдержав " сварливого взгляда", Герман Матвеевич отставил уже пустую тарелку и вытерев руки, об когда то белый халат, взял принесенную Корниловым находку.

– Ну и? – Деловито спросил эксперт

– В первую очередь отпечатки! – Пояснил Корнилов

Тяжело кряхтя, Герман Матвеевич поднялся со стула и удалился в другую комнату.

Полковник Захаров стоял у окна и внимательно смотрел в одну точку. Вот уже как сутки, не находил он себе места. Письмо, которое кто то кинул в почтовый ящик, перевернуло его жизнь, еще раз. Эти два года, он жил как на " автомате". И постепенно привыкая, быть несчастным. Ему казалось, что той, другой жизни, вовсе не было. И он всегда был таким несчастным. Окружающим, Иван Лукич старался не показывать своего состояния. Все конечно все понимали, но так же старались виду не подавать. А сам собой полковник становился наедине, со своим вечно, сильно бьющимся сердцем.

А теперь рана, которая может хоть на мгновенье стала затягиваться тоненькой пленкой, вновь была потревожена и кровоточила с новой силой. Тяжелейшим испытанием для полковника, было молчать и не показывать виду перед супругой. Улыбаться ей, делать вид, что он очень хочет отведать ее стряпню. Так и было раньше.... Галина Семеновна вероятно спасалась этим. Она всю любовь и заботу посветила своему мужу. Каждый день в семье Захаровых, стол накрывался, как на праздник. Возможно, в этой суете Галина Семеновна забывалась. И ей было легче пережить, страшную трагедию.