Сью Графтон - «Б» – значит безнаказанность

– Ты не была у нас целую неделю, – наконец изрекла она. – Я решила, что ты на меня злишься. Могу поспорить, ты питалась какой-нибудь дрянью, точно? Можешь не отвечать. Не желаю слушать. И не надо передо мной извиняться. Скажи спасибо, что здесь тебя прилично накормят. Вот что ты будешь есть.

Роза еще раз критически заглянула в свой блокнотик и стала читать вслух мой заказ – вид у нее был такой, словно она сама впервые слышит все эти названия.

– Салат из зеленого перца. Фантастика. Превосходно. Сама готовила, поэтому знаю: все сделано так, как надо. Оливковое масло, уксус, щепотка сахара. Про хлеб можешь забыть – у меня его нет. Генри сегодня не принес свежего, так что я ничего не знаю. Может, тоже злится на меня. Почем мне знать, что я такого сделала? Со мной ведь об этом не разговаривают. Потом я подам тебе жаркое из бычьих хвостов в кисло-сладком соусе.

Тут она передумала и хвосты решила вычеркнуть.

– Нет. Это слишком жирное. Тебе вредно. Дамка я тебе лучше щуку, запеченную в сметане, отличная вещь. А коли тарелка будет чистая, угощу вишней в сиропе. Если будешь хорошо себя вести – в чем я сомневаюсь. Вино у нас неплохое, хоть и австрийское. Принесу вместе с приборами.

С этими словами Роза, гордо расправив плечи, удалилась; волосы у нее были цвета сушеных мандариновых корок. Хамство придавало ей даже некоторую пикантность, хотя порой действовало на нервы. Впрочем, если вам непременно хотелось отведать здешней стряпни, с этим приходилось мириться. Иногда к концу дня мне уже невмоготу выслушивать оскорбления, тогда я предпочитаю перекусить прямо за рулем или дома в спокойной обстановке съесть маринованный огурец и бутерброд с арахисовым маслом.

В тот вечер у Розы было немноголюдно, уныло и как-то грязновато. Стены, отделанные деревянными панелями, потемнели от кухонного чада и сигаретного дыма. С освещением тоже было не все в порядке – слишком уж тусклое и какое-то мутное, – отчего лица немногочисленных посетителей приобретали нездоровый землистый оттенок. На экране телевизора, стоящего на стойке бара, как в волшебном фонаре, мелькали немые картинки. Над ним – точно вылепленное из гипса – висело чучело веретенника, покрытое слоем копоти. Стыдно признаться, но мне здесь нравится. Туристов сюда и на аркане не затащишь. К Розе не приходят те, кто ищет знакомства. Никто никогда не похвастает, что "открыл" замечательное место. Заведение "У Розы" не тянет даже на ползвезды, оно пропитано запахом пролитого пива, паприки и сгоревшего жира. Здесь можно спокойно поесть, здесь не требуется притворяться погруженной в чтение, чтобы избежать нежелательного общества. Мужчина трижды подумает, прежде чем рискнет подцепить подружку в такой дыре.

Входная дверь открылась; первым показался старикашка, живущий на противоположной стороне улицы, за ним – Джоуна Робб, полицейский, с которым я разговаривала в участке по поводу исчезновения Элейн Болдт. Я с трудом узнала его в гражданской одежде: джинсы, серый твидовый пиджак и коричневые походные башмаки. Рубашка, наверное, была совсем новая, даже складки, оставшиеся от упаковки, не успели разгладиться, а воротничок был жесткий и тугой. Держался он уверенно, с видом человека, у которого в кобуре под мышкой пистолет. Похоже, Джоуна искал именно меня, потому что решительно направился в мою сторону и сел напротив.

– Привет, – сказала я.

– Слышал, вы сюда заглядываете, – сказал он и посмотрел по сторонам. Брови его поползли вверх, словно он был поражен до крайности. – Интересно, знают ли в департаменте здравоохранения об этой забегаловке?

Я засмеялась.

Роза, появившаяся в этот момент из кухни, увидела за моим столиком мужчину, остановилась как вкопанная и попятилась назад, словно ее тащили на канате.

Робб оглянулся, как будто вдруг что-то потерял.

– Что это с ней? – спросил он. – Она что, догадалась, кто я такой? У нее неприятности с полицией?

– Да нет, проверяет свой макияж, – объяснила я. – Там на внутренней стороне кухонной двери есть зеркало.

Роза снова выплыла из-за двери, на сей раз жеманно поджав губки, подошла к нам и бросила на стол приборы, завернутые в бумажную салфетку.

– Ты не говорила, что собираешься развлечься, – пробормотала она. – Твой приятель желает поесть? Может, для начала что-нибудь прохладительное? Пиво, вино, коктейль?

– Пиво было бы неплохо, – сказал он. – Какое у вас найдется под рукой?

Роза сложила на груди ручки и с интересом посмотрела на меня. Она никогда не общается с незнакомыми людьми напрямую, так что было не избежать маленького спектакля, и мне отводилась роль переводчицы, которая неожиданно получила работу в ООН.

– Мичиганское еще осталось? – спросила я.

– Разумеется. Почему нет?

Я взглянула на Робба – он кивнул.

– Тогда мичиганское, – сказала я и снова обратилась к Роббу: – Что-нибудь поедите? Здесь неплохо готовят.

– С удовольствием. Что порекомендуете?

– Роза, сделай то же самое еще раз. Это не трудно?

– Ну конечно. – Она с плохо скрываемым одобрением во взгляде покосилась на Робба. – Кто бы мог подумать?

В этот момент Розе, наверное, хотелось ткнуть меня локотком в бок. Для меня не были секретом ее вкусы. Ей нравились мужчины весомые (в буквальном смысле), темноволосые и покладистые. Роза удалилась, оставляя нас наедине. Куда девается ее деликатность, когда я захожу с какой-нибудь приятельницей?

– Что привело вас сюда? – спросила я.

– Праздное любопытство. Навел о вас справки, чтобы не говорить о всякой чепухе.

– Следовательно, мы сразу можем приступить... к чему?

– Думаете, я ищу приключений?

– Определенно, – сказала я. – Новая рубашка. Обручального кольца нет. Бьюсь об заклад, жена ушла от вас неделю назад и вы только что побрились. У вас на шее даже одеколон еще не высох.

Джоуна рассмеялся. У него было открытое лицо и прекрасные зубы. Он наклонился вперед и облокотился на стол.

– Знаете, как все было? – сказал он. – Мы познакомились, когда мне было тринадцать, и с тех пор не расставались. Наверное, она стала взрослой, а я так и не смог – по крайней мере с ней. Теперь вот места себе не нахожу. Вообще-то она оставила меня год назад – это только кажется, что прошла всего неделя. С тех пор я не мог даже смотреть на женщин. Вы единственное исключение.

– И куда она делась?

– В Айдахо. Детей забрала с собой. – Он помолчал, затем добавил, точно уже знал следующий вопрос: – У меня две девочки. Десяти и восьми лет. Кортни и Эшли. Я бы дал другие имена. Дайан и Сара, Пэтти и Джилл – что-нибудь в этом роде. Совершенно не понимаю девочек. Даже не знаю, о чем они думают. Я люблю своих детей, но у меня такое ощущение, как будто с момента своего появления на свет они сразу стали членами одного с моей женой привилегированного клуба, в который мне доступа не было – как бы я ни старался.