Сью Графтон - «Б» – значит безнаказанность

– А ты как думал, черт побери!

– Но то, что сделали вы, тоже противозаконно, – заявил он.

Я уже догадалась, что имею дело с одним из тех смышленых мальчиков, которые привыкли с видом праведников спорить со взрослыми по любому поводу.

– Чушь, – сказала я. – Очнись, Майк. Я не собираюсь обсуждать с тобой калифорнийские законы. Ты промышляешь наркотиками, и полиции плевать, чем я тут занималась. Может, просто проходила мимо и увидела, как ты сам ломаешь замок. Можешь забыть про свой бизнес, малыш.

Он плутовато прищурил глазки, видимо, решив сбавить обороты.

– Постойте минуточку. К чему такая спешка? Давайте все обсудим.

– Ну конечно. Почему бы и нет?

Я видела его насквозь; мне показалось, даже вижу, как шевелится его серое вещество в отчаянной попытке родить свежую мысль.

– Вас ведь интересуют обстоятельства гибели тети Марти? За этим вы пришли?

Тетя Марти. Как мило. Я улыбнулась:

– Не совсем, но уже тепло.

Он нервно оглянулся, затем потупился и принялся рассматривать мысы "змеиных" сапог.

– Я к тому, что у меня... вроде как имеется кое-какая информация.

– Что за информация?

– Фараонам я этого не говорил. Так что мы могли бы договориться. – Майк сунул руки в карманы и поднял голову. В эту минуту он являл собой саму невинность: румянец исчез, взгляд был настолько чистым – если не сказать целомудренным, – что я не колеблясь поручила бы его заботам собственного первенца, если бы таковой у меня имелся. Его улыбка окончательно обезоружила меня. Я подумала, что было бы интересно узнать, сколько он заработал, толкая "дурь" школьным приятелям. И еще подумала, что будет жаль, если в конце концов он заработает пулю в висок, скажем, за то, что облапошит какого-нибудь мерзавца, который окажется выше его рангом в их проклятой иерархии. Однако мне было интересно, что он имеет сообщить, и малый это знал. Приходилось идти на маленькую сделку с совестью, но это не составляло большого труда. В такие минуты мне казалось, что я чертовски давно занимаюсь подобным ремеслом.

– Договориться о чем? – спросила я.

– Просто дайте мне какое-то время, чтобы навести здесь порядок. Не рассказывайте пока никому, что вы видели. Я все равно собирался завязывать, потому что у фараонов в нашей школе, похоже, есть осведомители. Я подумывал лечь на дно, пока все не утихнет.

Вот, значит, как. А я-то наивно полагала, что теперь он образумится. Оказывается, им двигали соображения голой целесообразности. Что ж, по крайней мере откровенно... пусть и не до конца.

Мы смотрели друг на друга, и я чувствовала: что-то во мне изменилось. Я понимала, что могу накричать на него, могу затопать ногами, могу наконец пригрозить. Понимала, что можно пуститься в лицемерные рассуждения о добродетели – и все это ни к чему не приведет. Он не хуже меня знал что к чему. В конце концов мы оба только выиграем, если честно договоримся.

– Ладно, – сказала я. – По рукам.

– Давайте поговорим в другом месте, – предложил Майк. – Здесь холодно – мозги мерзнут.

Как ни странно, он начинал мне нравиться.

Майк впереди на мотоцикле, я за ним на машине поехали на Стейт-стрит в "Часовой механизм", своего рода молодежный клуб. Такие часто мелькают на видеоклипах: вытянутый, узкий зальчик с высоким потолком и серыми стенами с освещением из розовых и лиловых неоновых трубок. Будто и впрямь попадаешь в чрево абстрактных, футуристических часов. С потолка свешиваются несуразные мобили, которые, точно огромные жуки, лениво шевелятся в облаке табачного дыма. У входа четыре маленьких столика, а слева кабинки со стоячими местами, в которых, если поставить на полки стаканы с газировкой, удобно целоваться. В прикрепленном к стене меню главным образом фигурируют закуски, вроде всевозможных салатов и тостов с чесночным соусом. Заплатив семьдесят пять центов, можно занять место за столиком. Если ты достиг совершеннолетия и можешь это доказать, тебе предложат на выбор два сорта пива или дешевое шабли. Близилась полночь; в заведении, кроме нас, было еще двое. Хозяин, который, видимо, знал Майка, окинул меня оценивающим взглядом. Я старалась держаться так, чтобы было видно: Майк мне не ухажер. Я порой не прочь приударить за каким-нибудь старичком, но семнадцатилетний – это не по мне. К тому же я не очень отчетливо представляла, как вести себя с малолетним торговцем наркотиками. Ну, к примеру, кто платит за выпивку? Мне вовсе не хотелось нечаянно оскорбить его чувство собственного достоинства.

– Вы что будете? – спросил он, направляясь к стойке.

– Пожалуй, шабли, – ответила я. Майк уже достал бумажник, из чего я заключила, что платить будет он. Торговля "травкой" и "колесами" приносит, должно, быть, никак не меньше тридцати "косых" в год. Хозяин глянул в мою сторону. Я на всякий случай помахала своим удостоверением, давая понять, что он, если ему не лень топать ко мне через весь зал, может проверить мой возраст.

Майк вернулся, держа в руках пластмассовый стаканчик белого вина и газировку. Он сел и покосился по сторонам, проверяя, нет ли поблизости агентов из управления по борьбе с наркотиками. Парень вдруг показался мне странно повзрослевшим, и я почувствовала себя неловко, ощутив несоответствие, которое являл собой этот мальчишка с внешностью бойскаута и манерами стажера-мафиози. Майк сидел, поставив локти на стол, и беспокойно вертел в руках пакетик с сахаром; мне показалось, что обращается он именно к нему.

– Короче, история такая, – произнес он. – И то, что я вам скажу, сущая правда. Я ведь до того, как погибла тетя Марти и дядя Леонард переехал, ничего у них не прятал. Это уже когда полицейские свалили, мне пришло в голову, что сарайчик может пригодиться, и я кое-что туда перевез. Одним словом, я был там, когда ее убили...

– Она тебя видела?

– Да нет. Сейчас расскажу. Понимаете, я ведь знал, что по вторникам они ходят в ресторан, ну и решил, что никого не будет дома. Видите ли, если я вдруг оказывался на мели, то иногда заглядывал к ним, брал какую-нибудь мелочь. У них вечно деньги валялись – не много, но нормально. Или иногда прихватишь что-нибудь, что можно потом сбагрить. Ни о чем таком, думаю, они и не догадывались. В общем, в тот день я приехал в полной уверенности, что дома никого, но когда подошел, дверь была открыта...

– Открыта настежь?

Майк досадливо покачал головой:

– Да нет. Я просто повернул ручку. Она была не на замке. Я только заглянул и сразу понял, что здесь что-то неладно...

Мне стало не по себе.

Майк откашлялся и подозрительно оглянулся:

– Понимаете, кажется, этот тип был еще там. В подвале горел свет и кто-то громыхал, а в прихожей что-то лежало, накрытое ковром, небольшим таким ковриком. И тут я увидел, что из-под него торчит рука... окровавленная. Мама дорогая! Тогда-то я и дал тягу.