Владислав Писанов - Любовь с приправами

– Очень важно зафиксировать: кто, где находился в момент выстрела, – проинструктировал я его и направился в комнату для особо важных персон, откуда, предположительно, прогремел выстрел.

Откинув довольно тяжёлый занавес из сетей, я остолбенел. Посреди просторного обеденного стола спокойно лежал настоящий старинный… мушкет. Такой, какой я видел только на картинках и в исторических фильмах. Но это явно был мушкет: длинный гранёный ствол из толстого металла, хищная стальная дужка кремниевого ударного механизма, деревянный приклад, потемневший от времени.

Кто-то присвистнул у меня над ухом и тут же раздался голос нашего эксперта Свиридова:

– Экзотика, однако! Похоже, мушкет 17 века, калибр, наверное, не меньше 25-го…. А я-то думаю: чего это убитому голову в клочья разнесло? А тут вона что!

Он привычно начал наносить на диковинное оружие свой чёрный порошок, тут же смахивая его кисточкой.

– Опаньки, есть отпечаточки! – радостно сообщил он.

– Ладно, тащи его к себе в лабораторию, исследуй дотошно, – отозвался я. – Ну, и, конечно, у всех присутствующих надо взять отпечатки пальцев.

– Ес, сэр! – улыбнулся неугомонный Свиридов.

Я тем временем вернулся в зал к своему столику. Точнее, к тому, что заказала для нас Туличка. Она невозмутимо попивала своё пиво, словно в зрительном зале, наблюдая за работой оперативников, за поведением гостей ресторана.

– Представляешь, орудие убийства – мушкет 17-го века! – негромко сказал я ей, наклонившись почти к самому уху. Конечно, запах её цветочных духов, близость нежной кожи поманили чмокнуть в милую щёчку, но… пришлось сдержаться.

Она улыбнулась. Она постучала ноготком по листу бумаги, лежащему перед ней.

– Что это?

– Список сотрудников твой «мажордом» принёс. Вот, погляди.

Я проследил за указанием алого ноготка. Чёрным по белому было отпечатано: «Антон Николаевич Писани – повар».

– Допрошу его лично,– утвердительно кивнул я.

Подозвав метрдотеля, указал на эту фамилию: «Он говорит по-русски? Давно у вас работает»?

– Да, работает у нас уже лет пять. Он – русский. «Итальянский повар» мы пишем в рекламе для привлечения клиентов, – степенно пояснил тот.

– Пригласите его, пожалуйста, в кабинет, – попросил я, потом уточнил: – В вашу вип-комнату.

– Извини, дорогая, – привстав, извинился я, – пойду, допрошу этого Писани.

Она благосклонно улыбнулась в ответ.

– Метрдотель! – обратилась она к стоящему ещё возле нашего столика мужчине. – Как вас зовут?

– Фёдор Иванович, мадам, – галантно отозвался тот.

– Фёдор Иванович, кухня, конечно, закрыта, но нельзя ли вас попросить об ещё одном бокале пива? Жаль оставлять такую вкусную селёдочку….

– Да, конечно. Я передам официанту, он принесёт.

– И, всё-таки, принесите мне счёт…. На память.

– Будет исполнено.

Она осталась наблюдать за развивающейся сценой расследования.

Фаэтон, поскрипывая, легко бежал по старой булыжной дороге. После изнурительной корабельной качки, его пошатывания казались даже милыми. Приятный тёплый ветерок овевал седые кудри пассажира: крепкого, сановитого вида мужчины в изящном европейском костюме и с тяжёлой серебряной тростью в руках.

Он любовался зелёными пейзажами Тоскани, стройными кипарисами и кряжистыми оливами, что росли вдоль дороги. Цветущие виноградники и небесно-синие лавандовые поляны источали непередаваемый аромат, подогретый щедрым итальянским солнцем.

Николо Писани планировал из порта Леворно сперва отправиться в свой родной город, откуда пошёл их дворянский род – в Пису. Хотелось навестить могилы предков, дяди Андреа, увидеть свой старый дом, вновь увидеть дорогую сердцу Писанскую башню, которая стала наклонной не из-за ошибки строителей, а по замыслу архитектора. Кому, как не роду Писани знать об этом…. Ведь главным архитектором был Бонанно Писани, далёкий предок славного семейства. Правда, сейчас из близкой родни там никого уже не осталось: кто переехал в Венецию, кто – на Сицилию…, а его вон занесло в заснеженный Санкт-Петербург.

Именно дела иностранного департамента российской столицы привели его в родные пенаты. Поручение было от Казначейства Её Императорского Величества к российскому поверенному в делах великого герцога Тосканского во Флоренции. А из-за штормов корабль проболтало в море на трое суток дольше, потому Пису он решил отложить на потом, когда все дела будут сделаны. Тем более, у него было и приятное поручение от князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, почившего почти четыре года назад – навестить его дочку и внучек, передать подарки и некую сумму денег. А её муж, генерал-майор Николай Хитрово как раз и служил поверенным в делах герцога. Но исполнение поручения так вот затягивалось….

Хотя пара лошадок легко несёт его открытый фаэтон, но расстояние всё же приличное, около 100 километров. Потому Николай Антонович решил разбить их на три перехода. Самый длинный – из Леворно до Понтедеры, потом из Понтедеры до Эмоли, и уже из Эмоли – во Флоренцию.

В лучшей гостинице Понтадеры с ним случился неприятный инцидент. Мужчина одновременно нахмурился и улыбнулся своим мыслям. Конечно, жаль того оборванца, который влез к нему в окно тёмной и душной ночью, хотел поживиться имуществом и деньгами проезжего. Видимо, днём ещё приглядел, что постоялец немолод, вот и решился.

На его беду, Николай Антонович, несмотря на усталость, не мог заснуть. И тут вдруг в окно вскочил этот парень с большим кривым ножом в руке. «Ты что делаешь? Вон отсюда!» – крикнул ему Николо. Но тут же спохватился и повторил по-итальянски: «Che stai facendo? Fuori di qui!».

От неожиданности или от глупости тот вдруг застыл, а потом решительно бросился на гостя. Николо, сидя в кровати, парировал его выпад ударом трости, наверняка, сломавшим руку нападавшего. Но тот, коротко взвыв, бросился к постели и другой рукой вцепился в горло гостя, придавил его железной хваткой. Более полувека на дипломатической работе воспитали в русском итальянце не менее железное хладнокровие. Претерпевая боль удушения, он всё же нажал заученным жестом тайную кнопочку на рукояти трости и в его руке оказался длинный стальной стилет. Удар под левую лопатку пришёлся прямо в сердце. Оборванец рухнул и умер мгновенно.

Разбирательство с карабинерами было недолгим. Синьор Писани освободил Италию от одного из бандитов, честь ему и хвала.

Зато в Эмоли порадовали исключительным блюдом. Нет, сперва-то он заказал обычный луковый суп, которым ещё римские солдаты восстанавливали свои силы, но потом местный повар (которому возница рассказал историю, как синьор расправился со страшным разбойником) принёс своё фирменное блюдо.