Валерий Черных - Последний штрих

Расплывшееся по экрану домофона лицо охранника доложило, что к нему прибыл гость. Грязнов приказал пропустить, повернул ручку замка на входной двери и приоткрыл её. Через минуту в прихожей появился Ракитин, стащил пальто, повесил его на крюк вешалки и проследовал за хозяином, который уже скрылся в глубине квартиры. Сенатор плеснул коньяк в бокалы, стоящие на низком столике перед диваном, устроился в своем кресле, пригубил янтарную жидкость и молча вопросительно воззрился на гостя. Тот плавно опустился на подушку кожаного дивана, взял в руку бокал, понюхал, смочил губы и, выдержав короткую паузу, выдавил:

– Всё хорошо, всё по плану.

– По плану? – вкрадчиво уточнил хозяин, и тут же грозно рявкнул: – Ты так считаешь? Стрельба из дробовика, труп на стоянке – это твой план?!

– Ерунда. Главное, что мы его взяли и…

– Взяли его не вы, а полиция, – нервно перебил Грязнов.

Ракитин хмуро зыркнул на генерала, напрягся, недовольно скривил рот и поставил бокал на столик. Сенатор, не отрывая взгляда от лица гостя, мысленно чертыхнулся. Он пытался держать себя в руках, но из него просто пёрло раздражение и недовольство действиями полковника. Накопившаяся за часы ожидания ярость давила изнутри, требуя выхода, однако сейчас Грязнов зависел от сидящего перед ним человека, поэтому последним усилием воли он натянул на лицо маску радушия и криво улыбнулся.

– Ладно, ладно, забыли. Как думаешь разруливать ситуацию?

– Как обычно. Завтра утром мы вывезем его с дачи. По дороге он попытается бежать, ну и…

Ракитин выразительно покрутил в воздухе указательным пальцем, изобразив затягивающуюся петлю и цокнул языком. Лицо генерала удивлённо вытянулось.

– Ты что, ликвидировать его собираешься?

Теперь удивлённо вытаращился полковник.

– Нет, конечно. Но для всех он должен умереть. С утра подберем в морге труп, усадим в машину, на которой он якобы попытается сбежать, и сожжём всё это к чертям. А нашего «друга» перевезём на квартиру и начнём с ним работать. Всё, как обычно, и пусть полиция расследует это дело.

– Хлопотно, – покачал головой хозяин квартиры. – Топорно и бестолково, но должно сработать.

– Без вариантов.

– А почему с утра? Где твои сейчас?

– Домой едут.

– Или в баре сидят, – процедил сквозь зубы генерал.

Ракитин укоризненно скривился и покачал головой.

– Не сидят. Они правила знают. Пока не закончена операция – никакой выпивки.

– Тогда тормози их и пусть к утру всё приготовят. Он должен исчезнуть как можно скорее, пока кто-нибудь не заинтересовался его личностью. И дело о побеге возьми на контроль, чтобы без сюрпризов. С прокуратурой я сам разберусь, с этой стороны проблем не будет.

Ракитин непроизвольно набрал в лёгкие воздух, собираясь тяжело вздохнуть, но сдержался. Коротко и неслышно выдохнул, достал телефон. Он старался говорить и выглядеть спокойно, хотя внутри закипала злость на генерала. Какого хрена нужно сейчас его людям трястись в морг, таскаться полночи с трупом, и завтра, не выспавшись, проворачивать серьёзную операцию? Однако Ракитин не стал спорить и отдал указания: без лишних подробностей, разъяснений. Всё и так было обговорено заранее, его подручные чётко знали, что и как делать. Отключив телефон, он устало откинулся на спинку дивана. Раздражение не проходило, а только нарастало, упрямо стремясь вырваться наружу, и причина была вовсе не в неуместных указаниях Грязнова. В последнее время оно возникало практически каждый раз при общении с генералом.

Ракитин никак не мог преодолеть полковничий барьер, барьер своей нынешней должности, и возненавидел своего босса, считая, что в этом виноват именно он. Положение Ракитина в конторе напрямую зависело от Грязнова: приблизив к себе, тот поднял его на почти недосягаемую высоту. Но со временем полковник привык к своему положению, этого стало казаться недостаточно. Все последние годы он стремился прорваться выше по служебной лестнице, но всякий раз упирался в потолок, и со временем убедился, что этот потолок организовал именно Грязнов, который, по-видимому, боялся потерять своё влияние на полковника и всячески сдерживал его карьерный рост. Ракитин сознавал, что сейчас он может двигаться только по горизонтали, ни о каком движении вверх и речи нет. Мальчик на побегушках у отставного генерала – вот его высшее достижение. Это ужасно бесило, но в данный момент выхода он не видел и пока тихо сидел в засаде, накапливая злость и силы. В событиях последних месяцев полковник наконец увидел возможность сбросить с себя опостылевшее ярмо, мало того – набросить удавку на шею самого генерала. Как же, очень нужно рвать жилы и устраивать весь этот балаган ради спокойствия Грязнова! Нет, его задача – получить компромат на своего благодетеля, а там уж он развернётся… Самому Ракитину не очень-то хотелось ворошить прошлое и вытаскивать на свет скелеты, похороненные давным-давно, но в сложившихся обстоятельствах он не видел иного выхода. Конечно, учитывая личность Велихова и его подготовку, существовала некоторая опасность, однако в случае успеха Ракитин предвидел такие дивиденды, что решил – игра стоит свеч. Много лет назад, сразу после неудачи в Париже, он вплотную занимался поисками Велихова и Полунина – второго члена группы. Отработал все их возможные связи в России, родственников, друзей. Однако время шло, а исчезнувшие сразу после акции сотрудники нигде не объявлялись. Через год наблюдение с их семей сняли и всё было тихо, пока недавно один из разыскиваемых не напомнил о своем существовании.

Генерал вновь приложился к бокалу, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. Несмотря на годы совместной работы и неоднократные доказательства преданности со стороны полковника, Грязнов всё равно относился к нему с подозрением. Без повода – просто не доверял, потому что не доверял никому. По мнению генерала, Ракитин был отъявленным мерзавцем, способным на любую подлость, но именно это качество он и ценил в нём.

Юра Ракитин, коренной москвич в пятом поколении, родился в обыкновенной советской семье учителей английского языка. Крепкий, шустрый, довольно сообразительный мальчишка стал центром мира для родителей, а его воспитание – единственным смыслом их жизни. Оба были уверенны в исключительности и неординарности своего чада и планомерно навязывали ему роль образцового мальчика. Он должен был быть исключительно вежливым, демонстрировать свои таланты и выделяться среди других детей. Родители строили честолюбивые планы на будущее сына и с затаенной озабоченностью наблюдали за каждым проявлением в его жизни. С таким отношением Юра мог превратиться в избалованного семейного деспота, несамостоятельного и переоценивающего себя, но вмешался случай. Родителям выпала почти неслыханная по тем временам удача – работа за границей. Они и не помышляли оставлять сына, однако воспротивилась бабушка: ни о каком отъезде внука в дикую, по её мнению, Монголию, она и слышать не хотела. В итоге маленький Ракитин остался в Москве, переехал в просторную квартиру родителей отца, и вектор его воспитания круто поменялся на противоположный – никакой исключительности! При этом старики поощряли инициативу, любое увлечение внука, старясь без нажима направлять его устремления в правильное русло. В результате через семь лет, когда родители вернулись в Союз, нерастраченная любовь к сыну уже не могла его испортить. Впрочем, советская школа тоже не преуспела в этом, и вырос Юра обычным парнем: в меру симпатичным, в меру добрым, в меру воспитанным. Среди сверстников он ничем особо не выделялся, разве что знанием английского, который в его семье использовали почти наравне с родным, и он волей-неволей прекрасно овладел языком. Его аттестат об окончании школы выглядел достойно, но уровень знаний не подходил для элитных вузов с высоким конкурсом. Впрочем, Юре было всё равно где учиться, лишь бы не загреметь в армию, поэтому, когда родители предложили идти в иняз, он не стал сопротивляться и поступил туда довольно легко.