Валерий Черных - Последний штрих

Генерала приводило в бешенство набившее оскомину определение «лихие девяностые». Лихие! Да, тогда казалось – вот она, беспредельная свобода… Свобода? Нет, нет! Вседозволенность! Предчувствие, что наконец этот обрыдлый мир всеобщего равенства исчезнет. Он не мог, да и не пытался припомнить, когда началось отторжение, когда в нём зародилось ощущение, что он не часть этого огромного советского рая, если даже воспоминания о счастливом детстве превратились в унылую тягомотину. Хотя, пожалуй, это началось намного раньше, чем перестала существовать система, заставлявшая его маршировать в одном строю ровно по линеечке, прочерченной для всех граждан страны. А он никогда не считал себя «всеми», не считал, что ему по пути с этими «всеми».

Всё менялось на глазах, рушилось, превращаясь в мусор и пыль, а из-под этих обломков выползали новые хозяева жизни. Они не хотели довольствоваться малым – они хотели всё. Всё и сейчас. Как озверевшие мародёры они бросились разбирать по кирпичику пошатнувшееся здание советской экономики, добивая огромных, хорошо настроенных гигантов, обрекая на нищету обученный и сплоченный персонал, подбиравшийся десятилетиями: инженеров, конструкторов, слесарей, токарей высочайшей квалификации. Всё разваливалось, люди вместе со своими предприятиями влачили жалкое существование, но верхам, озабоченным борьбой за власть, было глубоко наплевать, кто и за чей счет выживет. Повторилось, как на заре двадцатого века: «до основанья, а затем…». Только никто не мог предсказать, что будет «затем», да и не собирался предсказывать. На помощь новоявленным мародёрам в страну ринулись зарубежные мошенники, искатели приключений, разведчики всех мастей и стран – с предложениями всего чего угодно. Обладая зачастую огромными материальными ресурсами, они выстраивали отношения в правительственных кругах, обрастали связями, добивались нужных постановлений и указов отнюдь не в интересах страны, а с единственной целью – завладеть каким-нибудь имуществом или вывезти из России хоть что-то, имеющее ценность. Руководители принимали их предложения, видя в этом шанс для сохранения предприятий и коллективов. Лакомым куском для зарубежных дельцов было советское оружие – самая ликвидная ценность, не имеющая сроков годности, востребованная на мировом рынке. Сотрудники некогда всесильного КГБ беспомощно взирали на эту вакханалию. Да и что они могли сделать, если в это самое время разделялось, а по сути, раздиралось на части их родное ведомство. Орган, пугающий своим существованием новую, ещё не до конца сформировавшуюся власть, практически уничтожали. Тогда у многих сотрудников сдавали нервы, они начали пачками увольняться – кто в поисках лучшей жизни, кто под давлением обстоятельств или руководства. Грязнова тоже трясло не по-детски, но он, в отличие от многих, удержался на плаву, разразившаяся буря обошла стороной.

Он несколько лет курировал НИИ, являвшийся флагманом советской оборонки, поэтому именно на него вышел человек и предложил на первый взгляд выгодный контракт – с просто астрономической цифрой, готовой обрушиться на российский ВПК. Забыв о долге и осторожности, Грязнов словно в омут окунулся в работу с заокеанскими партнёрами, тем более что их шустрый представитель имел на руках постановление правительства с одобрением проекта, которое открывало поистине безграничные возможности созданному совместному предприятию. Как и под какие посулы был получен этот документ, Грязнов не понимал и сейчас, только на самом деле никто не собирался выполнять условия сделки, вся деятельность совместного предприятия свелась к банальной контрабанде военной техники и вооружения. Но самым болезненным для Грязнова был тот факт, что он допустил иностранных партнёров к сверхсекретным новейшим разработкам, которые те благополучно украли и перепродали конкурентам российского военпрома. И если вся деятельность по торговле оружием была согласована с вышестоящим руководством, то передавать секретные материалы иностранным партнёрам его никто не уполномочивал – это была его личная инициатива, его прокол. Тогда его просто купили и, как он впоследствии понял, довольно задешево купили. Впоследствии – да! Но в те годы эти копейки казались ему огромным состоянием, ступенькой наверх, ступенькой в элиту. Эх, кто же мог предвидеть, что со временем всё устаканится и его контора, претерпев реорганизацию, как феникс возродится из пепла; что он займет в ней достойное место, позволившее стать не просто богатым, но и весьма влиятельным. Конечно, в 90-х он ничего этого не знал, только трясся от неопределённости и пытался урвать хоть что-нибудь, как ему казалось – напоследок. К счастью, всё обошлось: эту историю вместе со множеством подобных историй не стали раздувать и благополучно похоронили в братской могиле – огромной яме, оставшейся после разграбления постсоветского наследства. Однако бывший партнёр не собирался ничего забывать и спустя некоторое время напомнил о себе.

Тогда многие сотрудники ФСБ и полиции были уже серьезно коррумпированы – это стало вполне обыденным явлением. Они включались в различные криминальные бизнес-схемы, открывали предприятия на родственников, отжимали действующий бизнес у конкурентов и не только, возбуждали уголовные дела по сфабрикованным обвинениям и именно этим были заняты в свое служебное время. По сути, те, кто должен был бороться с преступностью, сами являлись преступниками, а заниматься своими непосредственными обязанностями им было некогда. Так что появление старого «товарища» хоть и оказалось неожиданным, но отнюдь не напугало Грязнова. Высокопоставленного офицера ФСБ напрягало лишь то, что этот человек знал достаточно, чтобы держать его на коротком поводке.

Шло время, русские транспортные самолёты без опознавательных знаков бороздили воздушное пространство половины мира, доставляя контрабандное оружие. Деньги текли рекой, однако в трусливой душе Грязнова накапливался гнев, становившийся просто нестерпимым – мерзкое, выворачивающее наизнанку чувство. Звериное чутье подсказывало ему, что дальнейшее сотрудничество с партнёром может закончиться плачевно. Где бы он ни был, что бы ни делал, эти мысли постоянной занозой зудели в голове и причиняли нечеловеческие мучения. Надо валить этого урода, валить всех! Всех, кто его окружает, со всем их дерьмом!

Осуществить это стоило ему неимоверных усилий. Тогда он еще не мог в одиночку принимать такие решения – необходимо было согласовывать с руководством, уговорить, найти объяснение необходимости ликвидации, разработать конкретные операции. Удалось. Крови было много. Ликвидация всех бизнес-партнёров прошла по намеченному плану: один утонул во время прогулки на яхте, второго нашли где-то в Испании с десятком ножевых ран, третьего вместе с семьёй расстреляли на собственной вилле под Парижем. Только в ходе этой последней операции произошёл сбой. Грязнов так и не получил финансовых документов, ради которых, в частности, и было устроено кровавое шоу. А теперь, по прошествии стольких лет, ускользнувший от его сотрудника человек начал сливать информацию в прессу. В принципе, Грязнов был почти уверен, что нынешний обладатель папки с бумагами не рискнёт обнародовать информацию о его участии в давних делишках. В конце концов, для этого человека молчание являлось некой страховкой от мести всесильного генерала. Однако, когда Грязнов поделился своими мыслями с Ракитиным, тот немедля предложил план по изъятию документов.