Григорий Шепелев - Ночь Ватерлоо

Света:Ой, как будто закоренелые москвичи никогда не пляшут в три часа ночи! И что ты так разоралась? Мы – не в Америке! Здесь такого пока что и близко нет. А ты с таким жаром произносила свою расистскую речь, что если бы отпилила себе вместо ногтя палец, то вряд ли бы и заметила!

Рита: (отхлебнув кофе) Дура! Тьфу на тебя! Отпилить мне палец – это примерно то же, что балерине отпилить ногу.

Света:Да ладно! Даже мизинчик?

Рита:Карман, особенно брючный – это минное поле. Пальцы – сапёры, работающие попарно. Пять пальчиков – это десять равных по силе и темпу пар.

Света:Пять пальчиков – десять пар?

Рита: (подняв руку и соединяя пальцы) Первый и второй, первый и третий, первый и четвёртый, первый и пятый. Второй и третий, второй и четвёртый, второй и пятый. Третий и четвёртый, третий и пятый. Четвёртый и пятый. А без мизинца получится лишь шесть пар! Существенная потеря темпа. Битком набитый автобус от остановки до остановки не обшмонаешь.

Света:Тьфу на тебя! Клептоманка!

Рита:Да, не без этого! Что поделаешь – знаешь, сколько мне было, когда меня начали колоть галоперидолом? Пятнадцать лет.

Света:А знаешь, сколько мне было, когда меня усадили за фортепьяно? Восемь!

Рита:Мать твою драть! Какая трагедия! Какой ужас! Можно сойти с ума! Её в восемь лет отдали на фортепьяно!

Света:Когда Россини узнал о существовании коллекции самых изощрённых орудий пыток всех времён и народов, он поинтересовался, есть ли в этой коллекции фортепьяно. Ему ответили – нет. Россини сказал: «Значит, тот, кто составил эту коллекцию, никогда не учился музыки!»

Рита:Если бы я ему показала свою коллекцию, он бы про фортепьяно не вспомнил!

Света:Да что ты гонишь? Нет у тебя никакой коллекции, кроме старых тетрадок с пафосными стихами!

Рита: (уронив пилочку) С пафосными?

Света:А что?

Рита:А то, что ничего худшего ты сказать про них не могла! Если бы ты сказала, что они глупые – это бы означало, что ты их просто не поняла, а пафос бросается в глаза каждому! Я его ненавижу сильнее всего на свете! Я с ним борюсь, как с чудовищем!

Света:Но ты вся иногда состоишь из пафоса!

Рита: (встав) Ты нарочно так говоришь, чтоб меня взбесить!

Света:Ладно, не ори! Действительно, я слегка перегнула палку. Скажи мне лучше – а ты банальности так же воспринимаешь, как пафос? Многие их почему-то сильно не любят.

Рита:Смотря какие банальности! Если не совсем идиотские, то спокойно к ним отношусь. Надо избегать не банальностей, а бездарности! Банальность может быть гениально подана, а бездарность останется пустотой, при всей её искромётности.

Света:Приведи пример великой банальности.

Рита:Из Высоцкого: «Я не люблю себя, когда я трушу! Досадно мне, когда невинных бьют! Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более – когда в неё плюют! » Вот. Что может быть банальнее этого! Но какова сила художественной подачи!

Свету бьёт током. Она визжит и падает на пол. Рита молчит. Её парализовало ужасом и смятением. Моментально придя в себя, Света поднимается на ноги и преследует Риту, которая незамедлительно покидает комнату. Слышны крики, топот, звуки ударов. Рита стремительно возвращается. Разъярённая Света вбегает следом за ней. В её руке – швабра. Слёту бросившись на диван, Рита целиком заворачивается в одеяло. Света, приблизившись, начинает бить её шваброй. Рита визжит.

Света: (нанося ей удары) Вот тебе, тварь, чувствительные банальности! Вот тебе глубина художественной подачи, сволочь такая! Вот расовая теория! Вот тебе твоё солнце Аустерлица и Бородинский утренний холодок! А вот – урок физики!

Входит женщина-психиатр с маленьким саквояжем в руке. Останавливается посреди комнаты. Наблюдает.

Света: (колотя шваброй по одеялу, из-под которого раздаётся вой) Вот тебе ночные пожары! Москву решила спалить? Конечно, тогда все сразу поймут, что Наполеон – это ты!

Психиатр:Простите, могу я принять участие в разговоре?

Света оборачивается, замирает. Рита выглядывает из-под одеяла, затем откидывает его и садится.

Света: (убрав швабру под диван) «Скорая» пока не нужна!

Психиатр:Что правда, то правда – простая «Скорая помощь» вам, действительно, не поможет. Её поэтому здесь и нет. Я – работник Скорой психиатрической помощи.

Ставит саквояж на стул, поворачивается к столику. Рита быстро встаёт. Света обречённо закатывает глаза.

Психиатр: (перебирая книги, лежащие на столике) Наполеон! Жизнеописание! Характерная симптоматика. Мандельштам! Цветаева! Ещё хлеще.

Поворачивается к саквояжу.

Света:Как вы здесь оказались?

Психиатр: (отщёлкивая замки саквояжа) Нам позвонил участковый. Ваша входная дверь была приоткрыта.

Света:Но я запирала дверь!

Психиатр: (открыв саквояж) Вы в этом уверены?

Света:Абсолютно! Я повернула ключик два раза! Я точно помню, и никакой ошибки тут быть не может!

Психиатр: (вынув из саквояжа набранный шприц и сняв колпачок с иглы) Ну, тогда ложитесь, сударыня! Поживее.

Света:В смысле? Куда?

Психиатр:На диван.

Света:Как?

Психиатр:На живот.

Света:Зачем?

Психиатр:Я сделаю вам укол.

Света:Какой?

Психиатр:Тот, который вам нужен.

Света:В какое место?

Психиатр:В то самое.

Света:Ой! А в руку нельзя?

Психиатр:Нельзя. Барышня, ложитесь! Не вынуждайте меня к насилию над больной.

Света:Но я – не больная! Вы не имеете права! Вы, вообще, не имели права сюда входить!

Психиатр:Нет, это вы не имеете права здесь проживать. Полиция это установила. А я, как врач, констатирую: вы психически нездоровы. И представляете очень большую опасность для окружающих. Я обязана принять меры. Так что, ложитесь!

Света:А если я откажусь?

Психиатр: Тогда мне придется вызвать сюда усиленную бригаду, и вы будете госпитализированы.

Света:О, шок!

Задрав кимоно, ложится ничком на диван и спускает трусики.

Рита:Погодите! Она действительно запирала дверь! Абсолютно точно! Я это своими ушами слышала!

Психиатр:Вы уверены?

Рита:Не совсем.

Психиатр: Да нет уж, ложитесь! Я ваши хитрости знаю.

Достает второй шприц. Рита, чуть помедлив, вздыхает, расстёгивает штаны, ложится рядом со Светой и оголяет место укола. Психиатр неторопливо подходит.