Ричард Пратер - Странствующие трупы

Меня терзала не только эта передача. Как только я вторично оказался в этом помещении (в первый раз я, естественно, даже не заметил его, что совершенно понятно), меня мучил Никки Домейно. Прежде всего, он не был убит. Во-вторых, что было, пожалуй, даже хуже, он не был ранен. Меня угнетала мысль о том, что раз хорошие люди умирают молодыми, то Никки может дожить до глубокой старости. А я этого не хотел. Мне безумно хотелось его хотя бы ударить.

Надо же случиться такому, что все эти дни я не имел возможности даже дотронуться до него. Разве это справедливо?

Он был одет в ультрамодный светлый костюм, белоснежную рубашку с шикарным галстуком. Меня не удивило, если бы даже его пижамы были шикарными и имели воротнички до самых ушей. Глядя на него, можно было подумать, что он отлучался куда-то или катался на яхте.

Боже мой, как мне хотелось "съездить" ему по самодовольной физиономии, но у меня не было предлога. Борьба была окончена.

Неужели я не найду повод?

Полиция выводила парней из дома по одному. Двое полицейских в форме подталкивали Никки к выходу. На нем не было наручников, но копы держали его за руки. Во всяком случае, у него не было счастливого вида. Нет, его физиономию перекосило от гнева и расстройства. Я заметил, что губы у него подрагивали. Спеси поубавилось.

Мне стало чуточку легче.

Когда эта троица проходила мимо меня, Никки повернулся и попытался что-то выкрикнуть, но копы заломили ему руки за спину, и ему уже было не до речей.

– Все о'кей, – сказал я им, – пускай себе говорит. Разве у нас не свобода слова?

Они ослабили хватку.

– Ублюдок! Мерзкий предатель! Подонок! Тебе...

В сердце у меня запели соловьи. Отступив на шаг, я размахнулся и "врезал" ему в морду. Он сам дал мне повод. Удар был не только сильный, но и звонкий. Роулинс, стоявший слева от меня, повернулся ко мне и к упавшему Никки.

– Что случилось? Почему ты ударил его?

– Должен же кто-то учить его вежливости, – буркнул я в ответ.

Все во мне ликовало. Мне казалось, что я впервые нанес такой великолепный удар. Я его не убил. Наверное, пользы тоже не принес. Или все же немного? Во всяком случае, у него больше не было такого блистательного вида.

Роулинс все еще стоял рядом, когда к нам подбежал Сэм.

– Ну, а теперь-то что, черт возьми? – загремел он. – Ты успокоишься когда-нибудь?

– Не волнуйся, Сэм. Не принимай все так близко к сердцу. Все кончилось, не так ли? Зачем беспокоиться?

– О чем беспокоиться? Не о чем. Ты наломал столько дров, что теперь это уже настоящий ад!

– Сэм, одну минутку. Несколько дней назад все говорили о том, что начнется кровавая междоусобица в городе между бандами Домино и Александера. Но в настоящий момент все они либо в тюрьме, либо направляются туда. Не так ли? Какого черта тебе еще нужно? Можно ли требовать лучшего конца? Они изолированы все до единого. Сэм, ты должен быть счастлив!

Он побледнел.

– В чем дело, Сэм? Скажи что-нибудь. Посмотри на меня, Сэм.

Наконец, глядя сквозь меня, он произнес:

– Я никогда не научусь смотреть на эти вещи таким образом.

Глаза у него затуманились.

– Все это ужасно. Но ты прав, я должен быть счастлив. Могло быть гораздо хуже.

Он словно что-то оттолкнул от себя и сказал:

– Братцы, я счастлив!

Прошло несколько часов, время приближалось к полуночи. Я был у себя в отеле.

Один.

Пил. И спокойно сидел в кресле.

Я потерял почти целиком кожу с одного колена, кусок мяса с левой руки, порядочно белых волос, минимум фунтов шесть веса и минимум полторы пинты крови, которая с таким остервенением текла из нескольких царапин, одна из которых была большой. Короче, я отделался пустяками.

Теперь меня забинтовали, залепили пластырями, натерли всякими мазями.

Обычно по окончании дела я не могу придумать ничего, что лучше восстанавливает силы, чем отдых в компании этакого симпатичного персика с томными глазами и многообещающими взглядами.

Но в этот вечер мне нужно было что-то большее!

Поэтому я тихонько сидел, маленькими глотками поглощая бурбон, и думал о только что прошедших двух ночах. О Зазу и о том, как все началось. Зазу! Юная мисс Александер, но вообще-то не такая уж юная. И Лилли... Она сыграла не последнюю роль в этой запутанной истории. Конечно, она никого не убила, если только ее великолепный трепещущий голос не сразил наповал какого-нибудь излишне чувственного старца.

И Сивана.

Да, особенно Сивана. И ее маленькая красная кнопка.

Эти все, слава богу, были живы.

А других, покойников, заметно прибавилось.

Их похоронили, закопали, откопали...

Нет, я говорю неточно: их хоронили, закапывали, переносили, передвигали, взрывали. Трупы преследовали меня везде и всюду. "Странствующие" трупы.

В этом стоило разобраться. Практически я сам был таким "странствующим" трупом. "Живым" трупом. Это нечто новое, но мне это не нравилось. Однако приходится считаться с фактами. Я выдохся, во всяком случае Сивана решила, что хотя я еще могу двигаться под действием собственного пара, но для нее в старом бойлере осталось его недостаточно.

Я хочу сказать, что с девушкой вроде Сиваны ты должен быть в лучшей форме.

Конечно, имеются и другие исполнительницы "танца живота", но многие ли из них способны отбросить рубин на шестнадцать футов и угодить в башмак мужчине?

Получилось, что о чем бы я ни думал, куда бы мои мысли ни устремлялись, они неотвратимо возвращались к несравненной, гибкой, соблазнительной ирано-египетской танцовщице.

Меня так и подмывало ей позвонить, в конце-то концов телефон находился совсем недалеко, у противоположного края дивана. Но нет, только не сегодня, после беготни по холмам, да еще с таким неудобным грузом, как Гизер, да атаки на парней Домино. Сегодня вечером я намерен вести себя разумно.

Я отдохну, расслаблюсь, немного подлечусь, добавлю пара в старый котел.

Я знаю, пока не следует заходить слишком далеко. Нужно трезво оценивать свои силы.

Зазвонил телефон.

"Отвечать или нет? – подумал я. – А почему нет? Что я могу потерять? Еще немного крови, потому что слишком резко поднимусь с места? Но, черт возьми, у меня же еще ее много..."

Я поднялся, сделал несколько шагов и взял трубку.

– Алло?

– Алло-о, Шелл?

Женский голос. Женственный, певучий, кокетливый, знающий, как обольстить мужчину.

– Лилли? – спросил я.

– Да. Это вы, Шелл?

– Да. Во всяком случае, я так считаю... если подумать, то от меня осталось все же больше, чем я предполагал...

– Шелл, я должна была тебе позвонить. Все говорят о тебе. Все, что произошло, показывали по телевидению, передавали по радио, описали во всех газетах.

– Ну, и что они говорят?

– Про тебя, что ты делал вчера и сегодня. На кладбище, а потом с Никки и все прочее. Я же видела тебя по телевизору. Новости в 23.00.