Анастасия Калько - Сентябрь в Алустосе

Проходившая мимо к соседнему столику компания парней и девушек задержалась, глядя на манипуляции Розалии с мячом и на ее платье, которое все-таки полезло вверх. Кто-то заржал, тыча пальцем в сторону Гельсингфорской.

Ника и Лиля украдкой пнули под столом Виктора и Наума, чтобы те не вздумали расхохотаться вместе с соседями.

Мяч полетел по дорожке зигзагами, сбил всего пять кеглей, а Розалия ступила одной ногой на скользкое покрытие и завопила, размахивая руками и пытаясь устоять на дорожке для мячей. Наум оказался ближе всех и ловко, как балетный танцор, подхватил Розалию на лету. "Прямо принц Зигфрид", -подумала Ника. Вот только "дикая Роза" мало походила на кроткую Одетту. А для "злого гения" Одиллии, переплюнувшей в знаменитой сказке даже своего отца Ротбарта, она была мелковата и глуповата…

Виктор побагровел, сдерживая смех и едва не подавился бутербродом, Ярослав уткнулся в свою тарелку, а Лиля сделала вид, будто изучает меню сообщений на телефоне. Официантка, проходящая мимо, чуть не уронила поднос, уставленный посудой.

– Вы меня спасли, – пропищала Розалия, обхватив руками мощную шею Наума и как будто не замечая, что ее платье оказалось выше талии, – ужас, я чуть не убилась!

– Не переступайте черту, – Наум отпустил даму и деликатно отвел глаза. Розалия ахнула и стыдливо одернула юбку. – Видите, ярко-желтая, чтобы всем в глаза бросалась. А то так и впрямь можно так навернуться…

– Да, лучше лишний раз не переступать черту, – потер подбородок Виктор, наливая себе и Нике вина.

Ярослав вышел к дорожке, картинным жестом сбрасывая белый "тропический" пиджак. Оставшись в майке а-ля Сильвестр Сталлоне в роли горноспасателя, он поиграл рельефными мускулами и встал в красивую позу с шаром – ни дать, ни взять, античный "Дискобол". Девицы за соседним столиком перестали хихикать и с интересом уставились на фигуристого парня, а их спутники изо всех сил постарались расправить плечи и подтянуть животы.

Первый его бросок оставил всего одну кеглю. Второй мяч ни с того, ни с сего вильнул и ушел вбок. Парни за соседним столиком злорадно рассмеялись, а Ярослав подозвал официантку и потребовал второй бокал пива.

Розалия зло покосилась на девушек за соседним столиком, чопорно ковыряя салат. Видно было, что она охотно отправила бы их в полет по дорожке вместо шаров – ярковолосых, длинноногих, с точеными фигурками и свежими личиками, с голыми пупками и каймой стрингов над поясами летних брючек. Конечно, Ярослав косился на них, и это злило Розалию. "А ведь ей и в самом деле больше 27 лет, – Вероника украдкой изучала неприятную соседку, – взгляд выдает возраст. Бьюти-технологии сейчас такие, что из бабушки могут сделать нимфетку, но в глазах отражается житейский опыт, и у зрелой женщины не бывает взгляда юной девушки… Можно подтянуть или скрыть локти, шею, носогубку, но со взглядом ничего не поделаешь. Разве что тонированные очки наденешь… Интересно, а с кем она оставила дочь? Не бросила же двухлетнюю девочку одну в номере на вечер! Наверное, у них есть няня…"

Пока шары бросала Лиля, Розалия стала рассказывать Веронике заранее заготовленную историю: как будущий писатель Степнов-Морской повстречал на фронте молоденькую медсестру Ирочку, и между 42-летним комбатом и 19-летней медсестричкой вспыхнула страсть. Их тщательно скрываемый роман все равно "засветился" и продолжался вопреки всему почти до самой Победы. "Может, только молитвы любящей женщины спасли ее любимого, – прижимала к плоской груди острые кулачки Розалия, – помогли ему дойти до Берлина без единого ранения. Да, религия тогда была не в чести, бабушка прятала свой фамильный крестик под гимнастеркой и молилась украдкой, но в душу к ней заглянуть никто не смог, как и запретить ей истово веровать…"

"Прямо "Дом с лилиями", – думала Вероника, – тут и влюбленная медсестра, "коса-до-пояса", и запретная любовь женатого мужчины, и ребенок, дитя любви, и даже крестик под гимнастеркой! Не люблю "мыло", но "Дом" посмотрела: он сделан лучше, чем банальные "муси-пуси", и хороших артистов в титрах много…"

Бросая мячи, Ника боковым зрением увидела, что теперь Розалия переключилась на Лилю и что-то проникновенно вещает ей, прихлебывая пиво из высокого бокала. Видимо, зная, что Лиля – библиотекарь, Розалия рассчитывала заручиться и ее поддержкой: "Думаю, вам не надо объяснять, кем был мой дед! Но ЭТИ факты вы, видимо, не знали…"

– Конечно, – когда Ника вернулась за стол, Розалия вцепилась в нее, – после войны мой дед вернулся к своей семье… Вздумай он разводиться, его не простили бы. Не спасли бы даже боевые заслуги и медаль "За взятие Берлина". Зато припомнили бы и происхождение, и фамильное имение… Но жизнь все расставила по местам. Прямых потомков у деда не оказалось, зато есть я – внучка, и моя дочь – правнучка Степнова-Морского…

Виктор, выбиравший мяч у стойки, отвернулся, и его плечи дрогнули от смеха. Он явно вспомнил стычку на пляже и "воздушные ванны".

– Это имение двести лет принадлежало семье Степновых, – вещала Розалия, – и по сути, в 1917 году его, говоря современным языком, незаконно отжали, рейдерский захват, и все эти ревкомы, санатории и госпитали в нем размещались тоже незаконно, и сейчас оно используется для обогащения здешнего управления культуры тоже в нарушение всех законов, – Розалия спешно вскочила и затрусила к дорожке. Сгоряча она схватила самый тяжелый шар и залепила им куда-то вбок. Чертыхнулась, выбрала легкий и метнула его, как баскетбольный так, что он взлетел чуть ли не под потолок. Грохнувшись на дорожку и едва не проломив ее, мяч даже не доехал до кеглей.

Одернув платье, Розалия вернулась за столик, одним махом допила пиво и подозвала официантку: "Повторить!"

"Э, да ты еще и не дура выпить, – отметила Вероника, – да еще любишь пиво. Фу, как неэстетично! Таким модницам нужно пить "Мохито" или "Маргариту"… А она глушит пенное, как дальнобойщик: второй бокал за полчаса. Эдак за вечер она изрядно налимонится!"

– Почему после 1991 года наследникам писателя не вернули их наследие? – тыча ногтем чуть ли не в лицо Веронике, вопрошала Розалия, распаляясь все больше. – Почему продолжают пользоваться домом в коммерческих целях? По аллеям, где гулял, обдумывая рукописи, мой дед, носятся толпы безумных туристов. На его любимой скамейке, где он любил отдыхать и беседовать с гостями, делают селфи полуголые девки с надутыми губищами, – она с ненавистью посмотрела на соседний столик и скрипнула зубами, – а по спальням моего деда и его жены расхаживают табуны, как в проходном дворе!

"А она неплохо отрепетировала текст. Шпарит без запинки, хоть и пьет уже вторую порцию!"

– Я хочу восстановить справедливость, – пафосно воскликнула Розалия, – вернуть нашему роду наше родовое гнездо. И ваш долг, как работника СМИ – встать на сторону правды и справедливости!