Асклепий Голубец - Меценат

– В крайнем случае, он проведет с ней «Горячий стул», – добавил Райкин.

– Да я и так буду продолжать, – пробурчал Константин. – Я не могу бросать начатое. Пусть даже бесплатно.

– Нельзя быть таким бессеребренником, Костян! Любой труд должен оплачиваться. Иначе будет, как с детдомами.

– Это как с детдомами? Кто-то позавидует, что мы бесплатно в выгребные ямы заглядываем?

– А все-таки, Костян, как ты догадался что Мерзликин побежал в надворный туалет?

– Да это очень просто: я поставил на его место себя.

Глава восьмая.

Собравшиеся устроились в Протуберанческом доме Райкина (у него еще в городе была квартира старшего сына, который уехал на заработки в Алжир). И, хоть стояла серая мгла, сад облетел и был весь в коричневом колорите, все равно ощущалась красота и свежий воздух чудного курортного уголка загородого расположения и близости к природе. Луну заменяли множественные уличные фонари, и при них волшебной таинственностью блестели лужи на вымощенных плиткой тротуарах и черном асфальте еще неубитых дорог. Им вторили совсем неслабые по архитектуре и качеству исполнения частные дома с разноцветными окнами и скоропостижно разнаряженные в новогодние атрибуты ели, туи и даже кипарисы. У Райкина здесь было сразу два участка. Он их купил из жадности, чтобы потом, когда вырастут цены, их выгодно продать. Потом из жадности он не стал их продавать, потому что там посадил сад (а где еще не досадил – будет «досаждать»). А потом пришла третья бывшая жена, которая развелась со своим вторым мужем и нажала на больное место первого бывшего: «Андрей! У нас с тобой такие чудесные близнецы, и ты их так любишь! Как тебе будет хорошо с ними жить и видеть их каждый день! Но маленькие дети не смогут жить без мамы. Поэтому отдавай мне половину участка (у тебя все равно их два), а я возьму кредит. Я работаю в банке – мне не откажут. А потом мы вместе вскладчину этот кредит отдадим». Участок был поделен мысленно – без забора по меже, дом воздвигнут за один сезон. Вспомнив почему-то поговорку «Скупой платит дважды», Андрей закусил губу, затянул потуже ремень и принялся работать на две ставки с посильными подработками в разных сферах и частях города и области. В его, так сказать, старый дом, завидя соперницу, стала все чаще наведоваться его вторая бывшая жена и оставаться по неделям там жить вместе с их общим (третьим у Райкина) ребенком – четырнадцатилетнним Олегом. Когда приезжает его первая бывшая жена, Андрей выставляет вторую, а Олега переселяет в дальнюю комнату, чтобы в ближнюю поселить своего второго ребенка – дочь Варвару. Потому что ближняя ближе к папе, а дочь боится темноты.

– Да, когда мой батя служил в космической связи, а я служил в космической разведке, до такой пошлости никто не доходил, – Митрофаныч хлебнул диетического молочка и продолжил: – Люди были высоко нравственными. Если убивали, так пистиком или финкой. На худой конец – свинорезом.

– Да не гони, Ныч! Еще как бывало. Соседка мужу лопатой череп раскроила. А Чикатило? А сколько мы с Саньком, когда операми были, жутиков насмотрелись? А бабки в послевоенные годы немецкое мясо на рынке продавали?

– Стоп! – отрезал Константин – и воцарилась тишина. – Дежурная бригада у Бреха, говоришь, все прошерстила, и ничего нигде не нашла? В туалеты к нему слазили! Давай Санька на связь. Пусть разрешение берет, а мы пойдем и кое-что проверим.

– Ребята, не светите по окнам: дом-то, все-таки опечатан. Засекут – мне пер-вому по голове достанется, – зашептал Санек в мрачном замке исчезнувшего Коли. Конечно, ни у кого он разрешения не спрашивал, только сигнализацию вырубил и по-хамски: перервал на столбе провода. Перерезать не стал – «вдруг догадаются, а это вроде как ветер» («Ну, ты и тупой, Санек!» – не удержался Райкин). – И куда ты, Коломбо, попрешься, если здесь каждый сантиметр…

Фонарики, поставленные на слабый свет, побежали впереди Константина.

– Куда тебя понесло, эй! – заверещал в негодовании кто-то из мужской части состава.

– Отстань от Костика, – громыхнула Наталья. – У него интуиция.

– У него интуиция, а я темноты боюсь. Вдруг расшибемся, здесь так много лишних вещей! – засуетился Райкин.

– Так! Вы мне начинаете мешать, – проговорил предводитель сыскной стаи. – Оставайтесь здесь все, а я пойду один.

– Куда?! – хором вспыхнули остальные.

– Искать подвал.

– Он не здесь, он на террасе. Вход слева. Я там уже был.

– А я, Александр, там еще не был.

Четверо незваных гостей расположились в каминном зале: все в темных одеждах и перчатках, как в кино.

– Не понимаю, зачем они отключили отопление.

– Баран ты, Андрюха. Это не они, это мы отключили. Точнее, я. У Коли здесь все на электричестве.

– И отопление? Это же так дорого, я пробовал. Аж три года, пока счетчик электронный не поставили. И как ловко поставили, гады: на самую макушку столба, и с центральным слежением, и с каким-то хитрым устройством, что и пультами не остановишь, как в прежние времена. Так я и с левой проводкой за свои жалкие сто квадратных метров по восемь тыщ платил, а у этого аж триста. Это, как минимум, двадцать четыре.

– Для него двадцать четыре тыщи, как тебе двадцать копеек. Электричество воздух не сушит, как газ, а у него цветов – полная оранжерея. И безопаснее. С газом – мало ли что, если без присмотра, а он по командировкам и турпутевкам таскался то и дело. Вот и весь секрет. И ничего не холодно, не бряцай. Времени мало прошло, еще остыть не успело. Это ты, Андрюх, от страха трясешься, а не от холода.

– Да ты что на меня наговариваешь? Не помнишь, в каких передрягах мы с тобой бывали? Я сроду никогда ничего не боялся.

– Сам сказал, что боишься темноты.

– Сам ты темнота. Я боюсь по темноте двигаться. Наткнуться боюсь и трамироваться, понял?

– А привидений не боишься?

– Представь себе, не боюсь. Потому что их нет.

– Ребята, кажется, кто-то идет…, – замогильным голосом проговорила Наталья.

Откуда-то сверху послышались едва уловимые шаги. Кто-то шел медленно и крадучись, скрывая звук. Но этот звук все-таки прорывался наружу и становился все ближе.

– А-а-а!!! – заорали друзья-товарищи по прошлой оперативной службе, забыв о конспирации и глядя на высвечиваемый взошедшей луной узорчатый витраж у входящей в холл прямой лестницы. Там четко очерчивалась гигантская фигура без лица и без признаков жизни.

– Вы что, того, – сказала фигура голосом Константина. – Вы что орете? Вдруг где-то здесь спрятаны электронные «жучки».

– Костян, сучий потрох, мы уж подумали, что это призрак Бреха. Ты почему с другой стороны, без фонаря и сам такой большой и страшный?

– У страха глаза велики. С другой стороны, потому что подвал имеет еще один выход. Ты, Александр, говорил, что все здесь знаешь, как же ты это не просек? А без фонарика – потому что он сел. Еще вопросы будут?