Таня Стар - Расплата. Серия. Фатум. Часть 2

Преступные мысли, огорчавшие Бориса, бежали со скоростью света, опережая сознание. Попытка их остановить не увенчалась успехом. Раздосадованный вспышкой ярости, Борис прилагал усилия сдержаться от расправы.

В воздухе повис вопрос, чем он, служитель порядка, отличается от сидящего напротив существа? Молниеносно сработал защитный механизм, когда он снова взмахнул кулаком над убийцей. Стыд остановил криминальную мысль, обнажив несовершенную человеческую породу. Он не убил бы никого. Это били всего лишь мысли, он никогда не перешагнул бы преступную черту. Возможно, убил бы преступника, который оказал бы вооружённое сопротивление при задержании.

Человеческая жизнь была дана богом, считал Борис, и только он вправе её отнять. Зато, закон не запрещал высказать все, что он думал об убийце. Борис, как волк, лишённый свободы, вспоминая несчастное лицо матери потерявшей свое дитя, метался по камере и кричал:

– Ты считаешь, что можешь нечаянно убивать. Для тебя это просто ошибка. Ты лишил жизни невинную девочку, достойную жизни. Такие как ты не должны дышать одним воздухом с добропорядочными гражданами. Ты трусливая вонючка. Падаль для общества. Я ненавижу таких как ты мерзких тварей. Я стану мусорщиком, который беспощадно будет очищать землю от грязи.

Нестерпимая мысль, что воздух из лёгких убийцы попадает в его тело, лишила следователя равновесия. Он исподволь чувствовал себя соучастником убийства. Он рванул форточку и глубоко вдохнул свежий мокрый воздух. Отдышавшись девственно чистым воздухом, он взглянул на Ухватова. Кабанова от его мерзкого окровавленного лица заметно передёрнуло.

Кровь охладила пыл Бориса, он перевёл дыхание, порылся в кармане, достал носовой платок, смочил водой из графина и кинул на колени согнувшегося от страха в три погибели щенку.

– Вытри свою поганую рожу. Тошно смотреть.

Выбив признания, Борис слегка успокоился. Предстояло узнать подробности преступления и его мотив. Бегая из угла в угол, он размашисто выдернул стул, и устроился за столом конспектировать допрос. Нестройным от стресса и ненависти почерком опер записал все, что услышал, и обратился в слух.

Чтобы успокоиться, Борис сосредоточился на дыхании и сделал пять медленных глубоких вдоха, повторив как молитву: «Я спокоен. Я уверен в себе. Я уравновешен. Я осознаю, что происходит. Моя жизнь прекрасна. Я на правильном пути. У меня интересная работа и праведная жизнь». Наблюдая за убийцей, Борис понял, что тот готов раскаяться.

– Начинай с самого начала, – выдержанным тоном дал знать опер.

Ухватов заёрзал на стуле, почесал затылок, вскользь виновато взглянул на могучего следователя и, запинаясь, признался:

– Утром я вышел пораньше и пошёл в школу. Когда захотел в туалет, то спрятался за забором. Она шла мимо и застала меня с опущенными штанами. Обозвала меня. Сказала, что все расскажет, чем я занимаюсь. Я испугался.

Он медленно выдавливал из себя предложения. Похоже на ходу сочинял историю. Борис с недоверием взглянул, и увидел, как бегают глаза Ухватова в поиске нужных слов.

– Что-то ты не договариваешь дружок. Ну, подумаешь, пописал под забор, не убивать же людей из-за этого.

– Я испугался, – он неуверенно ответил.

– Правду говори или, снова в морду получишь.

– Я рассказал, – он потух, казалось умолк навсегда.

Борис понимал, что этот ублюдок – не так прост, как кажется. У него явно свои тараканы в голове. Что-то явно не совпадало. Он чувствовал, что попал впросак.

– Значит, ты справлял нужду. Ты думаешь, я тебе поверил? А как сперма твоя появилась на одежде убитой? Ты её вместе с мочой выссал? – у Бориса скрипнули зубы.

Подонок молчал. Следователь замахнулся и чуть остановил кулак у носа.

– Говори сволочь правду! Иначе тебя посадят, вдобавок ко всему, за изнасилование – схватив за шкирку, он тряхнул так, что у Ухватова стукнули зубы.

– Я ждал девчонок! – вдруг заговорил Дима.

– Кого конкретно?

– Конкретно никого. Любых.

– Для чего?

– Мне нравилось смотреть на них.

– И что?

– Ну, так. Интересно.

– Что тебе интересно?

– Нравится, когда они смотрят на меня.

– То есть?

– Ну, …ну, – он покраснел до ушей и стал похож на перезрелый помидор.

– Ты что мастурбировал?!

– Н-нет.

– Тогда что ты делал?

– Ничего. Просто стоял.

Мысль обожгла как калёным железом, и Борис вспомнил рассказ Потапа о происшествии в школе.

– Ясно. Так это ты развлекаешься за школьным забором? Эксгибиционист проклятый.

Не знакомое слово ввергло Ухватова в ступор.

– А что это такое?

– Это то, что ты делал.

– Я не видел, как она подошла ко мне сзади. Когда я повернулся к ней, она испугалась и хотела убежать. А я кончил ей прямо на фартук. Она стала кричать, а я не мог отпустить.

– Извращенец …твою мать! Значит, она испугалась, увидев твой член?

– Да. Я с ней боролся. Она вырывалась, кусала ладонь, когда я закрывал рот рукой. Мне трудно было с ней справиться. Я обхватил шею и придавил, чтоб она молчала. Она упала. Я испугался. Я не мог бежать, мне мешали спущенные штаны.

– Дальше!

– Когда она потеряла сознание, я увидел её тело. Я никогда не был с девочками. Я не выдержал и кончил еще раз.

– Больной ублюдок!

– Я потряс, а она не двигается. Я прислушался, а она не дышит. Меня никто не видел. Я хотел убежать сразу.

Раскаяний Ухватова явно не наблюдалось, он обвинял малышку, ставшую свидетелем его неадекватного поведения. В глазах проглядывался только страх за свое будущее.

– Что потом?

– Я не знал, куда её деть. Схватил за ноги и оттащил вглубь сада, бросил в ямку, и присыпал листьями и пошёл в школу.

– Зачем в записке угрожал всем?

– Я услышал, как мать рассказывала своему хахалю, что поймали маньяка, того убийцу девочек, и решил все свалить на него. Ночью пробрался в сад и вложил в руку записку.

У Бориса разбухла от злобы голова, шея надулась, желая треснуть. Он не мог ни писать, ни слушать признания. Здоровяка от повышенного давления подташнивало.

Он чётко вспомнил тот день, когда впервые увидел растерзанную маньяком девочку, сработал рвотный рефлекс, и он еле успел добежать до унитаза. Смыв с лица остатки утреннего завтрака он отдышался, и пошёл на допрос. Такая реакция крайне расстроила следователя. За последние полгода он так часто соприкасался со злом, что немало сил требовалось, чтобы успокоиться. Он помолчал.

– Продолжай.

Борис засунул руку в карман и дотронулся до «камня терпения». Это был абсолютно простой голыш. Критерий выбора Борисом камня – приятный на ощупь. Его секретный предмет обладал магическими свойствами. Всякий раз, когда он чувствовал что выходит из себя, он гладил «камень терпения».